Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь

Сэлинджер разделил рассказ на пять сцен, каждая со своей «идеей». В первой сцене перед нами военный двадцати четырех лет от роду, не до конца расставшийся с детством и сейчас попавший в антураж, в котором его детство проходило. Приехав домой на побывку, он сидит у себя в комнате среди россыпи книг. Любимые писатели у Бэйба те же, что и у самого Сэлинджера: Достоевский, Толстой, Фицджеральд и Ринг Ларднер. Мать приносит Бэйбу кусок торта и стакан молока, садится рядышком и с любовью смотрит на сына.

Во второй сцене Бэйб, прихватив с собой санки, идет встречать из школы свою маленькую сестренку Мэтти. Эпизод этот короткий и на первый взгляд малозначительный. Но Сэлинджер к этому времени уже научился насыщать смыслом самые обыденные вещи — здесь он затрагивает тему ответственности перед ближним, умения пойти друг другу навстречу и черпать силы в человеческих взаимоотношениях.

Бэйб хочет скатиться с сестрой на санках вниз по крутой Спринг-стрит, но Мэтти боится, потому что по этой улице, знает она, могут кататься «только большие мальчишки, которые ничего не боятся и знают все плохие слова». «Все в порядке. Все будет в порядке, раз ты со мной»', — успокаивает ее Бэйб. Когдаа брат с сестрой усаживаются на санки, Бэйб чувствует, что Мэтти, изо всех сил обняв его сзади, дрожит от страха. Он говорит, что можно скатиться и по другой улице, но Мэтти беззаветно верит старшему брату и хочет ехать вниз именно по Спринг-стрит, потому что так хотелось ему. Она верит, что на него можно во всем положиться, и ее доверие в свою очередь помогает Бэйбу найти компромисс.

Эту сцену Сэлинджер явно противопоставляет эпизоду hi поэмы Т.С. Элиота «Бесплодная земля» (1922), в котором Такая же маленькая девочка катится на санках с горы. У Элиота, почти как у Сэлинджера, дело происходит на пороге мировой нойны, а сам спуск с горы символизирует расставание с детской невинностью и неминуемое низвержение в бездну, звучит плачем о безвозвратно рухнувшем мироздании. Однако в подаче Сэлинджера полет с горы приобретает жизнеутверждающее значение: благодаря вере Мэтти в Бэйба между братом и сестрой возникает душевная близость, которая сильнее страха. В отличие от Элиота, писавшего свою поэму уже после Первой мировой, Сэлинджер еще не мог знать, будет спуск па санках по Спринг-стрит последним в жизни Бэйба или нет, но в этой сцене явственно чувствуется надежда, что с войны Бэйб вернется и они с Мэтти еще накатаются на санках.

В третьей сцене «Дня перед прощанием» появляется друг Бэйба Винсент Колфилд; ее темы — дружба и боязнь утраты. Авторское «я» в этой сцене раздвоено: Бэйб выражает отношение Сэлинджера к военной службе и скорому расставанию с домом, а Винсент воплощает собой Сэлинджера-писателя, сомневающегося, выдержит ли его писательский дар испытание войной. Винсент предстает перед нами молодым человеком, обаятельным и острым на язык — обе черты роднят его с автором рассказа. Кроме того, он тоже писатель, хотя и сочиняет в основном сценарии для мыльных опер.

Винсент рассказывает Бэйбу, что его младший брат Холден Колфилд без вести пропал в Европе. Он упоминает об этом несколько раз, и с каждым разом в его словах звучит все больше горечи. Помимо этой сцены в «Дне перед прощанием» Винсент больше нигде о пропавшем брате не упоминает, зато его переживаниям в связи с возможной гибелью брата почти целиком посвящен написанный два года спустя рассказ «Сельди в бочке».

В четвертой сцене Сэлинджер вкладывает в уста Бэйба свое собственное отношение к войне. Герои рассказа, отобедав, остаются за столом, и отец Бэйба, мистер Глэдуоллер, принимается вспоминать Первую мировую, на которой ему довелось повоевать. В какой-то момент Бэйб прерывает отцовские разглагольствования — ему не нравится героизация войны, общепринятая манера выставлять ее постфактум этакой «мужественной игрой». В ответ он произносит пылкую тираду, в которой выражает чувства едва ли не противоположные тем, что еще год назад испытывал по отношению к военной службе новобранец Джерри Сэлинджер. А в конце клянется после окончания войны ничего о ней не рассказывать. «Я никогда ни в чем не был так уверен, как в том, что моральный долг всех мужчин, кто сражался или будет сражаться в этой войне, — потом не раскрывать рта, никогда ни одним словом не обмолвиться о ней. И пусть наши мертвые погибнут понапрасну. Ведь, видит Бог, так оно всегда и бывает».

В заключительной сцене рассказа Бэйб никак не может уснуть и в темноте своей комнаты думает о сестренке Мэтти, которую он, возможно, никогда больше в жизни не увидит.

Бейб мысленно обращается к девочке с прочувствованным монологом, умоляя с возрастом не растратить все то хорошее, что есть в ней сейчас. «Постарайся равняться на самое лучшее, что есть в тебе», — просит он, и в этой пронзительной мольбе, обращенной как к сестре, так и к самому себе, звучит тоска Бейба по его собственному детству.

Перед тем как отправиться в Европу, Бэйб хочет еще раз взглянуть на Мэтти. Он идет к ней в комнату, целует и прощается. Тут же Бэйб произносит внутренний монолог, по сути Схожий со словами Холдена Колфилда, который в романе «Над пропастью во ржи» говорит своей младшей сестре Фиби, что его дело — «ловить ребятишек, чтобы они не свалились в пропасть». Бэйб клянется «выйти с ружьем» против любого, кто станет угрожать его сестре и их родному дому.

«День перед прощанием» можно рассматривать среди прочего и как решительное заявление Сэлинджера о том, что он намерен до конца исполнять в бою свой долг. Как и герой рассказа, он принимает на себя всю полноту ответственности за тех, кто ему дорог. Описанные в рассказе переживания были близки многим американским солдатам, готовившимся к отправке на фронт, поэтому публикации «Дня перед прощанием» в июле 1944 года сопутствовал большой успех.

Нынешним читателям, может, и трудно оценить созвучность рассказа настроениям 1944 года, зато они могут воспринимать его в свете последующего творчества писателя. Как И вообще большинство произведений Сэлинджера, темами и характерами «День перед прощанием» перекликается с романом «Над пропастью во ржи». Так, рассказ насквозь пронизан страхом не вернуться с войны — Сэлинджер, которого со дня на день могли отправить в Европу, писал как если бы это была его последняя вещь. Погибни он на войне, и Холден Колфилд погиб бы вместе с ним.

Ночной разговор Бэйба с Мэтти тут же вызывает в памяти сходную сцену с Холденом и Фиби. И хотя между этими эпизодами большая временная дистанция, в мечте Холдена о том, как он станет ловить над пропастью играющих на поле детей, просвечивает обращенная к Мэтти мольба Бэйба хранить детскую чистоту. «Ты будешь умницей, когда вырастешь. Но если ты не сможешь быть умной и славной девушкой, я не хочу видеть тебя взрослой… Будь славной девушкой, Мэтт».

Слово «славный» здесь явно выступает синонимом «естественности» — в противоположность ненавистной Холдену «липе». То есть эта самая естественность уже возведена Сэлинджером в ранг высшей ценности, которую будут беззаветно отстаивать его герои.

Основной посыл рассказа прост, но убедителен. Перед лицом смерти Бэйб преклоняет колена перед прекрасной детской чистотой Мэтти — это означает, что в черством суетном обществе, прославляющем войну, именно красота дарит человеку надежду и придает осмысленность его существованию.

Глава 4. По ту сторону океана

Первого января 1944 года Сэлинджер встретил свое двадцатипятилетие на базе Форт-Холаберд. Он рассчитывал провести здесь не больше шести недель, но прошло уже целых три месяца, а высадка на берегах Квропы все еще находилась в стадии подготовки. По слухам, ходившим среди военных в Форт-Холаберде, операция была запланирована на весну.

В ожидании погрузки на корабль Сэлинджер проходил спецподготовку для службы в Корпусе контрразведки И много писал, но ни одной вещи ему так и не удалось пристроить в печать. С октября 1943 года до февраля 1944-го один только журнал «Стори» отверг пять его рассказов. А поскольку «Стори» служил Сэлинджеру «пристанищем последней надежды», число полученных им отказов смело можно умножить на два.

Редакция «Стори» отвергала произведения Сэлинджера, имея на то все основания, но формулировки отказов, обычно крайне лаконичные, бывали порой не слишком уважительными. Так, например, 9 декабря 1943 года, вскоре после того как в США прошли выборы, Уит Бернетт писал Гарольду Оберу, что за последнюю вещь Сэлинджера он «голосовать не стал бы». Некоторое время спустя, объясняя нежелание печатать рассказ «Урок, усвоенный Кертисом в дровяном сарае», он и не пытался скрыть пренебрежения: «Рассказ о том, как тупого парнишку взяли на рыбалку. Читать там нечего».