«Джамп» значит «Прыгай!»

– Однако… – продолжил Егор, – если вы раскрутите это дело…

– То первое же интервью возьмешь ты. Клянусь тебе в этом честью офицера.

– Насколько я знаю, ты в отставке, ну да ладно, что там у тебя, показы…

Прочитав фамилию на досье, Егор осекся и весь углубился в чтение.

– Вот уж не знал, что он причастен к поставкам оружия в Чечню… – пробормотал он лишь раз. Потом он дочитал до конца и иронически хмыкнул. – До чего же обеднело наше ФСБ, если на первое лицо в стране у него столь тощее досье.

– Я не имею права афишировать свой интерес, – терпеливо пояснил ему Барский. – Можешь считать, что я веду частное расследование. Итак, что ты к этому можешь добавить?

– Ну, первое, что Корсовского, конечно, нельзя считать главным уголовником страны, но их делегатом – это безусловно. Прежде всего, говорит ли тебе что-либо имя Заботин? Илья Заботин, он же просто Забота.

– По-моему, я что-то читал о нем в газетах. Причем недавно.

– Ну конечно, это тот самый глава Муромской преступной группировки, который недавно избран главой местной администрации.

– Ты хочешь сказать, что между ними прослеживается какая-то связь?

– И самая непосредственная. Корсовский его зять.

– Не может быть! – Барский был всерьез расстроен. – Как же наши ослы это прошляпили.

– Этому делу уже лет двадцать. Дочка Заботы – Тася, кажется, ага, Анастасия, не от законного брака, а от какого-то морганатического, ведь истинным ворам в законе западло вступать в официальный брак, а Забота понятия блюдет строго. Насколько я прослеживаю, есть непосредственная связь между этим браком и быстрым выдвижением Корсовского вначале в исполком, а затем и в политические лидеры. Когда пошел передел собственности, мы полагаем, что весь план своей приватизации Корсовский согласовывал с ведущими воровскими авторитетами, и в результате надул их всех. Львиная доля ваучеров оказалась в руках муромовской братвы и тех, которые добровольно, выражаясь воровским языком «легли под них». Таким образом, у всех подонков России сейчас есть повод быть недовольными Корсовским. Однако муромский клан сейчас заправляет столицей, а значит и всей страной, поэтому открыто им никто не возражает. Что тебе еще рассказать? Кто дает Корсовскому взятки?

Барский закурил и отрицательно покачал головой.

– По-моему, ты об этом открыто пишешь в своей газете.

– Вот именно. Поэтому нас и закрывают каждый месяц.

– Что-нибудь о его личной жизни?

– Что еще? – Егор развел руками. – Жена его после этого случая умом тронулась…

– Какого случая.

– У них был ребенок, который пропал во младенчестве. Тогда же в их злосчастном городе пропало три или четыре младенца. Маньяка вскоре поймали. Но на жену Корсовского это произвело роковое впечатление. Ну а насчет того, что сестра его – даун, ты, надеюсь, и сам знаешь.

Барский покачал головой.

– А знаешь, старикаша, ведь мне подсунули не досье, а липу. С этаким досье не человека расшифровывать, а характеристику на звание почетного колхозника стряпать.

– Переходи работать в газету, – посоветовал ему Егор, – у нас если копают под человека, то всю подноготную вытаскивают.

– Черт тебя побери, Егорушка, как ты только не боишься своей работы?

Тот хмыкнул.

– Как же мне не бояться? Разумеется боюсь. Меня уже и избивали, и стреляли, и бомбу подкладывали.

– Тогда на кой хрен тебе все это надо?

Егор Пузиков постучал его по плечу и сказал:

– Спроси у себя, дружище. Тебе-то должно быть гораздо страшнее, чем мне. Меня он просто пужает, а тебя, если он узнает, что ты под него копаешь, он точно прикончит.

Барский отпил еще кофе и выпустил из ноздрей две струи дыма.

– Если откровенно, то мне кажется, что у меня уже сложилось какое-то личное отношение к этому предмету. Мне кажется, что этому подонку давно пора перекрыть кислород.

– Вот-вот и у меня в точности такое же мнение, – засмеялся Пузиков. – Вообще у всех у нас должно быть такое же личное отношение к господам-политикам, и тогда мы не будем терпеть у власти каждую сволочь.

В этот момент рядом с ним зазвонил телефон, Егор взял трубку, и тут же включил диктофон, приложив его к трубке.

– Когда нашли? Где? Кто еще был в машине? Алкоголь? – Затем он быстро дал отбой, набрал три цифры и пролаял в трубку: – Живо мне некролог на Викентия Солержицкого, нашего выдающегося стилиста и визажиста. Что значит – нет? Кто у нас заведует светской жизнью? Что значит еще не проспался после презентации? Он что туда, водку глушить ходит? Отлейте его водой и пусть к двум часам состряпает мне некролог в лучшем виде. И чтоб с фоточкой и двумя десятками подписей нашей богемы. Блин, вишь, что в мире деется! – сказал он Барскому. – Тоже, кстати, муромский. И вроде бы тесно знаком с нашим с тобой подзащитным.

В отдел вбежал взъерошенный и еще не совсем трезвый мальчик лет двадцати и сразу кинулся к Егору:

– Ты что с ума сбрендил? Как так Вика мог помереть, если я вчера его видел на презентации этого нового альбома?

– Прямой звонок от дежурного по городу. Запомни, Санёк, не за то я подкармливаю нашу доблестную милицию, чтобы она меня так подъ…бывала! Ладно, скажу тебе по секрету: поутру найден в своей машине, свалившись с набережной в состоянии крайнего подпития.

Санёк замотал головой и пробормотал:

– Оч-чень странная история…

– Не понимаю, что тут странного, – спросил его Барский, – пол-Москвы так ездит.

– Странно то, что пьяным встретить Вику было столь же невозможно, как в постели с женщиной?

– Почему?

– Ну, во-первых, у него был порок сердца, и одной рюмашки бы ему вполне хватило, чтобы отправиться на тот свет. А во-вторых, у него была очень богемная ориентация.

– Итак, ну я еду на место происшествия, а затем в ментовку – ты со мной или как? – осведомился Пузиков.

* * *

Набережная была запружена машинами, милиция уже поставила ограждения и пускала поток автомобилей кружным путем. Здоровенный желтого цвета кран «бумар» уже извлек из воды автомобиль «форд-мустанг» красного цвета, который, судя по повреждениям, свое уже отбегал.

Пока Егор одолевал представителей власти, Барский приоткрыл капот и вновь закрыл его, а затем как-то бочком-бочком оказался возле санитарной машины, в которой лежал длинный предмет, затянутый простыней, и сел рядышком на скамеечке.

Спустя минуту дверцы машины захлопнулись и она покатила по улицам. Тогда Барский откинул простыню и осмотрел тело, принадлежавшее молодому человеку лет двадцати пяти-семи. Это был не первый труп, который Барский увидел в своей жизни. Можно было бы даже сказать, что он навидался их больше, чем среднестатистический горожанин мог увидеть за свою жизнь. Они сопровождали его жизненный путь довольно часто. Вначале ему трудно было привыкнуть к виду мертвого человеческого тела. Но затем он сказал себе, что человек остается человеком до той поры, пока в нем сохраняется душа и мысли, когда же оные покидают своё бренное тело (в результате твоих действий либо чужих), оно превращается лишь в бесчувственную оболочку – body, corpus, тушу – которая не должна вызывать иных чувств, кроме чувства брезгливости и сожаления. Но это тело не вызвало в нем этих чувств – оно казалось молодым, полным сил и жизни, очень стройным и красивым. Могло бы показаться, что этот молодой человек спит мирным сном.