Джампер

Вежливый постучал и за за двери раздался приятный мужской бас:

Да входите уже. – «Вежливый» открыл дверь и пропустил меня вперёд, сам зашёл следом. Стасик вообще решил не заходить.

Здравья желаю, товарищ полковник! – отчеканил «вежливый» – Сергей Александрович Смирнов, семь тысяч четырнадцать.

За столом из хорошего красного дерева, как мне показалось, сидел мужчина неопределённого возраста, от сорока, до шестидесяти. Сухой, подтянутый, знаете, такой типичный советский чекист. Вообще весь кабинет, в целом походил на декорацию к фильму о 1937г. Как я уже отметил, стол, покрытый зелёным сукном, на котором лампа с абажуром и чёрный телефон с дисковым номеронабирателем. Деревянные стеллажи с книгами и какими-то папками, у входной двери жёсткий кожаный диван без спинки, а возле стола стул, сиденье которого обито чёрной, уже изрядно вытертой кожей. Короче, от всего этого зрелища кабинета НКВД-шников, меня опять начало мутить и подкосились ноги.

Да Вы присаживайтесь, Сергей Александрович, в ногах правды нет. – спокойным голосом предложил мне «товарищ полковник» и указал на стул возле своего стола. – Чай будете?

Спасибо, не откажусь. – подходя на неверных ногах к стулу, прошамкал я сухими губами, и всё-таки попав на него своим органом, который хоть и не искал приключений, но нашёл, откинулся на спинку.

Серёжа, сделай нам, пожалуйста чайку – вежливым, но не терпящим возражений, голосом, попросил-приказал товарищ полковник и «вежливый», как выясняется мой тёзка, исчез за его спиной между двух, казалось бы, плотно стоящих стеллажей. – Я смотрю, самочувствие у вас не очень, правда? – обратившись уже ко мне, пристально посмотрел в глаза товарищ полковник.

Да, как-то, знаете, события последнего часа не сильно способствуют здоровому цвету лица – и откуда-то во мне неожиданно для себя проснулся сарказм, я сам обалдел.

Шутите… Это хорошо! – с какой-то двоякой интонацией улыбнулся полковник. Мне вдруг вспомнился, не знаю откуда всплывший, фрагмент из фильма про товарища Сталина, который после такой фразы отправил на расстрел какого-то солдата…

Простите, как я могу к Вам обращаться? – поинтересовался я у хозяина кабинета.

А ко мне лучше не обращаться, Сергей Александрович, – как-то опять двусмысленно ответил тот. Что ещё больше нагнало жути в мой и без того воспалённый мозг. – Я надеюсь наша встреча будет недолгой и особенно разговаривать нам не придётся. Я Вам сейчас, вкратце, объясню причину Вашего визита сюда, дам некоторые рекомендации и… – в это время что-то громко щёлкнуло за спиной полковника. И от этого звука и моего внутреннего напряжения, я подскочил на стуле задействовав мышцы только одного седалищного органа, сантиметров на пять! От чего на лице моего оппонента появилась улыбка, обнажая жёлтые прокуренные зубы. – Вы успокойтесь, мы не причиним Вам никакого вреда, напротив, мы сейчас оберегаем Вас от неожиданных случайностей. – из за стеллажей в это время появился вежливый Серёжа с двумя стаканами чая, как вы уже, наверняка догадались, в подстаканниках. – Спасибо, Сергей, можешь быть свободен, пока. – Тёзка поставил стаканы и удалился за дверь. Мы остались вдвоём. Звук, от которого я подпрыгнул, был всего лишь щелчок отключающегося электрического чайника. Эта мысль вернула меня в реальность из галлюцинаций о чекистах, «воронкАх», репрессиях и расстрелах. Я облегчённо выдохнул. Что не осталось незамеченным полковником. – Вот и славно, попей сладкого крепкого, чая. Ты такого, наверняка, не пробовал. – Как-то неожиданно перешёл он на «ты» и отхлебнул из своего стакана и нагнувшись ко мне над столом, продолжил сухим официальным тоном. – Ваше сегодняшнее «недомогание» связано не с Вашими вчерашними походами, по большей части, а с появлением в Вашей параллели двойника. Того самого, которого Вы видели со своим другом. – Вот это была интересная новость, я тоже отхлебнул из стакана. Чай оказался, действительно, крепким и вкусным, но сахара в нем было столько, что мне хватило бы на неделю. – Такое ощущение всегда бывает за некоторое время до аннигиляции.

До чего, простите?

До аннигиляции. Этот термин был позаимствован из физики.

Да, я знаю, что такое аннигиляция, но как этот термин можно применить ко мне?

Вы, значит, знаток физики, тогда, наверняка знаете, что одно и то же тело не может занимать два места в одном пространстве и времени и два тела не могут занимать один объем…

Эммм… Наверное, да.

А сегодня у Вас был такой шанс. Но, благо, мы успели вовремя сработать. Вы пейте чай, пейте. Сахар сейчас нужен Вашему организму, как никогда. Так вот, сейчас мы ждём звонка и развлекаемся беседой. Как только звонок поступит, Вы поедете домой и ляжете спать. А на утро ничего не будете помнить об этом дне.

Вы что, сделаете мне лоботомию или вколите какую-то сыворотку?

Нет. Это ни к чему. Я уже всё сделал.

Раз уж Вы всё сделали, можно Вас попросить, объяснить мне кто этот двойник, почему аннигиляция и как это вообще возможно?

А почему бы и нет? Попросите.

Прошу.

Нет, нельзя. – железным тоном отрезал полковник. – Попробую объяснить ровно то, что Вы сможете воспринять. Тот, кого Вы видели в парке, это – Вы. Выпавший из параллели семь тысяч одиннадцать. Который сумел открыть новый неизвестный до сего дня портал сразу через три параллели. И это очень осложнило нашу работу и успело задеть несколько человек. А это не очень хорошо, как Вы понимаете. Надеюсь…

И я надеюсь. Но пока не особо понимаю…

Да теперь это и не особо важно. Главное, что Вы сейчас здесь, а семь тысяч одиннадцатый уже локализован.

А что будет с ним? Со мной… семь тысяч одиннадцатым?

Попробуем вернуть назад.

Где-то сбоку за спиной у полковника, неожиданно, раздался кашель, которым обычно привлекают к себе внимание… Я опять подпрыгнул на стуле, усилием тех же мышц! Я был уверен, что мы в кабинете только двое! Он тоже напрягся, видно было, что не ожидал этого звука. Резко встал и зашёл за один из многочисленных стеллажей с книгами, что стояли позади стола.

Здравья желаю, товарищ генерал! – отсалютовал полковник кому-то, невидимому мне. После чего господа-товарищи офицеры перешли на шёпот из которого я смог вычленить только те же цифры и свою фамилию… Что меня вовсе не позабавило… Я напрягся в ожидании чего-то нехорошего. Какое-то шестое чувство заставило меня встать со стула и двинуться к двери. Дойти до которой я, разумеется, не успел.

Сядьте, пожалуйста, обратно – приказным тоном скомандовал мне голос из дальнего угла комнаты. И это не был мне знакомый мне голос полковника. Пока я стоял и мялся в нерешительности, в дверь вошёл «вежливый» Серёжа за спиной которого маячила фигура Стасика. Выходить сразу расхотелось. Я вернулся на стул. И тут раздался телефонный звонок. Блин! Я от него не то что подпрыгнул, меня снесло со стула! Это Вам не 64-голосая полифония на смартфоне, от такого трезвона уши заложило! И душа ушла в пятки. Из за стеллажа вышел полковник и взял трубку.

Прекрасно! – всего одно слово и положил трубку обратно. – Товарищ генерал, на месте! – крикнул он за стеллаж и вернулся ко мне. – Так вот, Сергей Александрович, допивайте чаёк и ребята довезут Вас до дома.

А можно я сам доберусь?

Можно. Но не выйдет. Сюда, как и отсюда, самостоятельно никто не путешествует. – и глядя через плечо в сторону, откуда раздался кашель, добавил: – за редким исключением…

И я понял, что Серёжа со Стасиком ещё составят мне компанию. Как и обещали… Я залпом допил чай, хоть гортань и свело от количества сахара и встал со стула.

Можно идти? – поинтересовался я у полковника.

Да. Всего хорошего. Ребята Вас проводят до машины.

До свидания…

Надеюсь, «прощайте» – уточнил полковник.

И то правда. «Прощайте» мне тоже нравится больше.

VI

12.04.2017г 17.02 Мск

Я подошёл к двери, к своей двери, между прочим, и замер. Мозг усиленно отказывался поверить в происходящее. Бабушка… Сколько лет я уже не звонил в эту дверь, а открывал своим ключом. Вот и сейчас стоял в растерянности: открыть самому или все-таки позвонить. Каждая секунда тянулась как резиновая, долго и с надрывом. А я стоял. Пока дверь сама не открылась. А на пороге стояла бабуля. Моя родная, живая, как будто ничего не было и мне всё это приснилось в страшном сне. Как же я по тебе скучал, милая… Всё в том же совдеповском халате и своих нелепых очках в роговой оправе… Невольно у меня покатились слезы. И перехватило горло.

Ну, не переживай, Серёжа, ты же ничего не натворил, правда? Сейчас мы во всём разберёмся и всё будет хорошо. – Она успокаивала меня, как ребёнка, обняв и прижавшись головой к моей груди. Так как рост позволял дотянуться только до туда. – Заходи-заходи. Сходи ка умойся, а я пока чайничек подогрею.

Я зашёл в ванную комнату, не разуваясь и не заглядывая в кухню и комнату. Что-то мне подсказывало, что ничего хорошего я там не увижу. На полотенцесушителе висит два полотенца, по всей видимости, одно моё, второе бабулино. Я умылся, пробил свой зарёванный нос, принял гордый вид и пошёл на встречу неизведанному, но неотвратимому. В кухне, за столом, сидел мужчина лет пятидесяти. Спортивный вид и осанка выдавали в нем военного, пусть даже и в отставке.

Ну, здравствуйте, Сергей Александрович!

И Вам не болеть, Виктор Анатольевич!

Серёжа, кто тебя учил так разговаривать со старшими?! – вмешалась в разговор бабушка, которая, как раз налила мне чай и ставила кружку на стол. Да, для неё я, видимо, был всё ещё мальчиком, которого она нянчила с рождения. Она же не знала, что спустя четыре года, после её похорон, в мой восемнадцатый день рождения, родители разбились в автокатастрофе и я был вынужден заботиться о себе сам. Что и придало моему характеру некоторую жёсткость и циничность.