Джек и Джилл
Шрифт:
— Будет сделано, — кивнул мистер Грант. — Постараюсь перенести тебя, милая, так, — обратился он к Джилл, — чтобы тебе не было шибко больно.
Но сколь осторожно ни действовал этот заботливый человек, Джилл не удержалась от стона, стоило ему только взять ее на руки. Впрочем, она, закусив губу, немедленно смолкла, и дальнейший путь до саней перенесла со стойкостью маленького индейца. Иного она себе решительно не могла позволить, ведь на нее сейчас смотрели все мальчики. Вот пусть и убедятся, что она переносит боль не хуже любого из них. Правда, на глазах у нее выступили предательские слезы. Но тут ей помогло пальто Эда. Она зарыла в него лицо, и никто их не заметил, хотя к тому времени, как в сани рядом с ней уложили Джека, пальто успело изрядно пропитаться соленой влагой.
В скором времени унылая процессия тронулась в путь.
Глава II
Два чувства вины
Впоследствии Джек и Джилл старались гнать от себя воспоминания о первой после несчастного случая ночи. Никогда прежде не приходилось им так тяжело. Все ранее пережитые ими горести и невзгоды были сущей безделицей по сравнению с тем валом физических и душевных мук, который настиг их тогда.
От мучений физических главным образом страдал Джек. Нога у него действительно оказалась сломана, и, пока доктор вправлял ему кость, он, как ни крепился, не смог сдержать криков, от которых уже почти взрослый Фрэнк, помогавший при операции, впал в состояние, близкое к обмороку. Рассеченная голова Джека тоже ужасно болела. Во время падения он получил сильные ушибы, так что теперь ощущал себя, от макушки до пальцев ног, сплошным саднящим синяком.
— Не переживай, скоро поправишься, — с большим оптимизмом объявил ему доктор Уиттинг.
— Значит, где-то через недельку мне можно будет встать? — Джек так обрадовался, что даже боль стал чувствовать меньше.
Но тут же выяснилось, что в понятие «скоро» ребята его возраста вкладывают совсем иной смысл, чем взрослые доктора.
— Через недельку?! Ну нет. Через двадцать один день, — откликнулся мистер Уиттинг. — И это еще «скоро». У взрослых кости срастаются полтора месяца. Будем по мере сил способствовать вашему выздоровлению, молодой человек, однако, прежде чем вздумаете в следующий раз откуда-нибудь падать, очень рекомендую сперва задуматься, не пострадают ли ваши кости, — добавил он, накладывая на поврежденные части тела Джека многочисленные повязки, отчего тому казалось, будто он превращается в несчастного цыпленка, подготовленного к запеканию в духовке. — Ну а теперь доброй ночи. Утром тебе станет лучше. Только запомни: джигу [4] не танцевать, — улыбнулся доктор и направился в соседний коттедж, где дожидалась осмотра Джилл.
4
Джига — быстрый старинный британский танец кельтского происхождения.
На первый взгляд она пострадала гораздо меньше своего товарища по злосчастному спуску. И в ее присутствии доктор не выразил особого беспокойства.
— Надо пока полежать, а там видно будет, — бодрым тоном произнес он, выходя из комнаты девочки.
Однако, оставшись наедине с миссис Пэк, врач не стал таить от женщины свои опасения, так что та возвратилась к дочери с глазами, полными слез.
— Ой, мама, тебе совершенно не надо меня жалеть! — Джилл была невдомек истинная причина ее расстройства. — Это я во всем виновата! Он не хотел, а я заставила его съехать. Он разбился из-за меня. И теперь может умереть… Вам всем не любить меня надо, а ненавидеть. Только этого я и заслуживаю, — в отчаянии всхлипывала она, пока мать заботливо поправляла подушку под ее головой и растирала онемевшие руки и ноги дочери.
Острая боль, время от времени как иголками пронзавшая ее тело, начинала казаться Джилл сущим пустяком, стоило только девочке подумать о страданиях Джека, о которых им с миссис Пэк стало известно от одного из их соседей. Тот забежал к ним всего на минутку. Но на подробности не поскупился. И подробности эти были пугающими; воспаленное воображение Джилл дополнило
их еще кое-какими деталями, отчего ее отчаяние и душевные муки достигли своего апогея.Джеку вправляют ногу. Он корчится и кричит от невыносимой боли. Фрэнк стоит рядом. Лицо у него становится белым как простыня, ноги подкашиваются. Гас выводит Фрэнка во двор и сует его голову под струю воды из колонки, чтобы привести в чувство… Сцены эти, сменяя одна другую, настойчиво возникали пред мысленным взором Джилл. С каждой минутой состояние Джека представлялось ей все более серьезным и угрожающим его жизни.
— Полно, моя девочка, — старалась успокоить ее мама, сама едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. — Выпей лучше травяной настойки, которую прислала для тебя миссис Мино. Она превосходно согреет тебя, а то ты холодная как ледышка. Ну же, давай, — протянула она ей кружку с темно-коричневой жидкостью. — И постарайся уснуть.
— Мама Джека?! Настойку?! Для меня?! — воскликнула с горестным изумлением Джилл. — Но ведь я чуть не убила его! Нет, не могу я заснуть. И настойку пить не стану. Пусть лучше мне будет больно и холодно. Я хочу мучиться. Только так я смогу искупить вину. Если мне суждено все же снова выздороветь, я стану самой хорошей и доброй на свете. Вот увидишь! — И Джилл подтвердила свои слова столь решительным кивком, что слезы прыснули из ее глаз на подушку, словно капли дождя.
— В таком случае тебе лучше начать немедленно. Из кровати-то ты, боюсь, теперь встанешь не скоро, — вздохнула мама.
— Я сильно разбилась, мама?
— Боюсь, что так, милая.
— Тогда я рада. Очень надеюсь, что доктор не ошибается. Мне обязательно должно быть хуже, чем Джеку. Я буду стойко переносить свое состояние. А хорошей начну становиться прямо сейчас. Спой мне, пожалуйста, мамочка, и я постараюсь заснуть, чтобы ты хоть чуть-чуть была мной довольна.
Она с небывалой для себя кротостью устроила поудобнее голову на подушке, закрыла глаза и, прежде чем мама успела допеть до конца мелодичную старинную балладу, погрузилась в глубокий сон, крепко сжимая в руке ярко-красную варежку, подаренную ей Джеком.
Миссис Пэк еще долго сидела возле постели дочери, гадая, сможет ли та окончательно поправиться и сбудутся ли теперь надежды, которые она связывала с единственной дочерью. Миссис Пэк была англичанкой, а муж ее, отец Джилл, — канадцем французского происхождения. В Канаде они все трое и жили, пока он не умер, после чего миссис Пэк, знававшей лучшие времена, пришлось перебраться в Америку, где их с Джилл обителью стал крохотный коттедж, построенный в непосредственной близости от большого и роскошного дома миссис Мино, возвышавшимся тут же, за рядом часто посаженных туй.
Выпавшую на ее долю нужду миссис Пэк переносила стоически, разве что сделалась куда более грустной и молчаливой, чем в годы семейного счастья и благополучия. В жизни у нее теперь была одна цель: вырастить Дженни и дать ей образование, благодаря которому ее дорогая дочь сможет занять достойное положение в обществе. Ради этого миссис Пэк, не жалея сил, бралась за любую подвернувшуюся работу: шила, выхаживала больных, работала на фабрике.
И вот из-за злосчастной аварии все ее планы на будущее дочери, похоже, пошли прахом. Глаза миссис Пэк опять заблестели от слез. Неужели отныне ей больше не придется испытывать гордость за дочку и радоваться тому, что из года в год ее Дженни, как и прежде, будет получать наивысшие в классе баллы по всем предметам? Слезы горечи и обиды уже лились по щекам бедной женщины, когда взгляд ее упал на окно, сквозь которое в комнату проникал яркий луч света, льющийся из соседнего дома. «Или, благодаря Небесам, все еще обойдется?» — затеплилась надежда в душе миссис Пэк. Там, в большом доме Мино, жили друзья, и она знала, что они не оставят их с Дженни без помощи и поддержки.
— Да, да, Дженни, все будет хорошо, — прошептала она едва слышно над спящей глубоким сном девочкой.
А тем временем в доме их соседей разворачивалась своя драма, и другая мать, взволнованная ничуть не менее, чем миссис Пэк, сидела у постели своего младшего отпрыска. Впрочем, она относилась к тем редким натурам, которые наделены даром встречать несчастья не только с огромной стойкостью, но и вполне философски, тем самым на личном примере доказывая окружающим непреложность истины, что, во-первых, нет худа без добра, а во-вторых, что невзгоды и неприятности могут подстерегать на пути даже самых благополучных из нас, а потому следует быть к ним готовыми.