Джек Ричер: Без права на ошибку

– Утром пятницы все получалось особенно удачно, – подхватила Нигли.

– Но вся остальная часть пятницы оказалась так себе, – добавил Ричер. – Недостаточная согласованность действий привела к серьезной ошибке в обмене данными.

– Какой?

– У ваших людей в Вашингтоне было видео из бального зала, но их коллеги из Нью-Йорка явно запись не смотрели: Нигли не только исполнила роль женщины в вечернем платье в четверг, но и сыграла фотографа у здания фондовой биржи.

– У одной газеты из Северной Дакоты есть сайт, – объяснила Нигли. – Как и у прочих изданий, там размещен логотип. Я скачала его и соорудила пропуск для прессы. Заламинировала, проделала отверстия, протянула нейлоновый шнур через латунные люверсы и повесила на шею. Прошлась в Нижнем Манхэттене по секонд-хендам, купила старую, потрепанную фототехнику. И потом все время держала камеру перед лицом, чтобы Армстронг меня не узнал.

– Надо было составить список допущенных лиц, – посоветовал Ричер. – И проверять журналистов по нему.

– Невозможно, – отозвалась Фролих. – Запрещено Конституцией. Первая поправка гарантирует журналистам доступ на мероприятия в любое время, когда бы им ни вздумалось. Но их всех обыскали.

– Оружия у меня не было, – призналась Нигли. – Я просто ради интереса пробивала дыры в вашей системе безопасности. Но могло и быть, это уж как пить дать. При таком досмотре можно пронести хоть гранатомет.

Ричер встал и подошел к письменному столу. Открыл ящик и достал пачку фотографий. Это были профессиональные цветные снимки размером шесть на четыре дюйма. Он взял первую фотографию. На ней у здания фондовой биржи стоял Армстронг, а над его головой парила знаковая надпись.

– Нигли снимала, – сообщил Ричер. – Неплохо вышло, по-моему. Может, стоит продать в какой-нибудь журнал – компенсируете часть из потраченных двадцати тысяч.

Он отошел к кровати, сел и передал фотографию Фролих. Она стала разглядывать снимок.

– Главное – я была от цели всего в четырех футах, – подчеркнула Нигли. – Если бы захотела, могла бы легко добраться до вице-президента. Снова как у Джона Малковича, но черт с ним.

Фролих машинально кивнула. Ричер, как игральную карту, выложил следующий снимок. Фотография была зернистая – явно сделана с помощью телеобъектива, с большого расстояния и с такой высоты, что улица оказалась далеко внизу. В самом центре кадра возле фондовой биржи стоял крошечный Армстронг. Вокруг его головы шариковой ручкой было грубо нарисовано перекрестие прицела.

– Когда я говорил о половине раза, то имел в виду это, – сказал Ричер. – Я снимал с шестидесятого этажа офисного здания в трехстах ярдах от Армстронга. В пределах периметра работы полиции, но гораздо выше, чем проверяли.

– У вас была винтовка?

– Не совсем, – покачал головой он. – Деревяшка, но такого же размера и формы. И фотоаппарат, само собой. С телеобъективом. Я сделал все, как если бы действительно задумал убийство. Хотелось проверить, получится ли так добраться до Армстронга в принципе. Подумал, что если форма моей ноши будет намекать на винтовку, это привлечет ненужное внимание, поэтому взял большую квадратную коробку от компьютерного монитора и положил в нее деревянный муляж по диагонали, от верхнего угла к нижнему. Вкатил в лифт на ручной тележке, притворяясь, что груз очень тяжелый. Я встретил нескольких полицейских. На мне была вот эта одежда, но без фальшивого значка и наушника. Наверное, копы подумали, что я водитель доставки или что-нибудь в таком роде. Была пятница, и после закрытия торгов район уже затих – это меня вполне устраивало. В пустом конференц-зале я нашел подходящее окно. Правда, оно не открывалось, так что пришлось бы вырезать в стекле круг. Я сделал фотографию, но с таким же успехом мог сделать и выстрел. Как герой Эдварда Фокса. И спокойно убраться оттуда.

Фролих неохотно кивнула.

– Почему только половина? – спросила она. – Мне кажется, стопроцентное убийство.

– Только не на Манхэттене, – сказал Ричер. – Я был от Армстронга на расстоянии около девятисот футов по горизонтали и шестисот по вертикали. То есть выстрел был бы с дистанции примерно тысяча сто футов. Обычно для меня это не проблема, но ветер и восходящие потоки теплого воздуха вокруг башен превращают работу в лотерею. Ситуация постоянно меняется, каждую секунду. Воздух ходит завихрениями – то вверх, то вниз, то в одну сторону, то в другую. Гарантировать точное попадание невозможно. И это для нас, собственно, положительный фактор. Ни один грамотный стрелок не согласится работать издалека на Манхэттене. Разве что идиот, а идиот в любом случае промахнется.

Фролих снова кивнула, на этот раз с некоторым облегчением.

– Это хорошо, – вздохнула она.

«Насчет идиота не переживает, – подумал Ричер. – Тут должен быть профессионал».

– Итак, – сказал он. – Если хотите, считайте три раза, а про половину забудьте. Насчет Нью-Йорка вообще можно не беспокоиться. Этот случай не так уж показателен.

– А вот Бисмарк был показателен, – вставила Нигли. – Мы добрались туда около полуночи. На коммерческом рейсе, через Чикаго.

– Когда я звонил вам насчет музыкантов, нас разделяла всего миля, – подхватил Ричер и протянул ей еще две фотографии. – Снято на инфрапленку. В темноте.

На первом снимке была видна тыльная часть дома Армстронгов. В инфракрасном спектре цвета размывались и искажались, но фотограф, очевидно, стоял довольно близко. Различалась каждая деталь дома. Двери, окна. Фролих даже разглядела одного из своих агентов, стоявших во дворе.

– Откуда сделан снимок? – спросила она.

– С участка соседа, – ответил Ричер. – Примерно с пятидесяти футов. Нехитрый ночной маневр, несанкционированное проникновение в темноте. Стандартная пехотная тактика, тихо и скрытно. Пара собак, правда, немного погавкали, но мы обошли их стороной. Полицейские штата сидели в машине и ничего не заметили.

Нигли указала на вторую фотографию. На ней был виден фасад дома. Те же цвета, те же подробности, такое же расстояние.

– Это снимала я, с другой стороны улицы, прямо напротив фасада, – объяснила она. – За спиной у меня был чей-то гараж.

Ричер, все еще сидевший на кровати, наклонился вперед.

– Если бы планировалось убийство, у каждого из нас было бы по винтовке M-шестнадцать с подствольным гранатометом. Плюс длинноствольные автоматы. А может, даже пулеметы М-шестьдесят на треногах. Времени для установки хватило бы. Пальнули бы по первому этажу из М-шестнадцать двумя фосфорными гранатами, спереди и сзади одновременно – Армстронг либо сгорел бы в постели, либо мы застрелили бы его при попытке сбежать через окно или дверь. Атаку назначили бы на четыре часа утра. Невероятное потрясение, полная суматоха – в кавардаке легко перестреляли бы ваших агентов. Дом разнесли бы в щепки. И уйти смогли бы нормально, а потом все свелось бы к обычному преследованию беглецов, что в глуши не очень-то хорошо, но доля везения – и мы бы, скорее всего, улизнули. Вот вам еще один вариант с персонажем Эдварда Фокса.

В комнате повисла гнетущая тишина.

– Я вам не верю, – сказала наконец Фролих, не отрывая глаз от фотографий. – Это не пятничный вечер. Это снято совсем в другое время. Вас там вообще не было!

Ричер в ответ не произнес ни слова.

– Так были или нет? – спросила Фролих.

– Посмотрите-ка вот сюда, – сказал Ричер.

Он протянул ей еще одну фотографию. Снимок фотоаппаратом с телеобъективом. Она с мобильным телефоном в руке сидит у окна в квартире над гаражом и вглядывается в темноту. Ее тепловая сигнатура обозначалась в странноватых красных, оранжевых и фиолетовых тонах. Но это была Фролих. Несомненно. Казалось, фотограф находился от нее так близко, что мог дотронуться.

– Я тут звоню в Атлантик-Сити, – тихо объяснила она. – Ваши друзья-музыканты уехали благополучно.

– Хорошо, – ответил Ричер. – Спасибо, что присмотрели за ними.

Она переводила взгляд с одного инфракрасного снимка на другой и молчала.

– В общем, и бальный зал, и его родной дом – дело ясное, – сказал Ричер. – Два – ноль в пользу нехороших ребят. Но на следующий день их победа стала разгромной. Я имею в виду вчерашнее мероприятие около церкви.

Ричер передал Фролих последнюю фотографию. Обычную, не инфракрасную, снятую сверху, с большой высоты. Армстронг в теплом пальто шагает по лужайке общественного центра. Фигура освещена золотистыми лучами вечернего солнца, отбрасывает длинную тень. Вице-президент окружен толпой людей, но голова его видна хорошо. И на ней снова грубо нарисовано перекрестие прицела.