Джек Ричер, или Без права на ошибку (др. перевод)

Ричер встал и подошел к буфетной стойке. Он открыл один ящик и вынул оттуда несколько цветных фотографий. Самых обычных, которые печатают на каждом углу в течение часа, формата шесть дюймов на четыре. Он взял первый снимок, сделанный под малым углом, – на нем Армстронг стоял у дверей фондовой биржи, а ее название сверкало над его головой.

– Это снимала Нигли, – пояснил Ричер. – Неплохой кадр, как мне кажется. Может быть, стоит отправить его в какой-нибудь журнал, чтобы возместить часть расходов с тех самых двадцати тысяч.

Он отошел назад к кровати, устроился на ней поудобней и передал фотографию Фролих. Она взяла ее и принялась внимательно изучать с самым серьезным видом.

– Дело в том, что я была в этот момент на расстоянии четырех футов от него, – заметила Нигли. – Я могла бы подойти ближе, если бы захотела, и сделать с ним все, что угодно. Снова на положении Джона Малковича, ну и что с того?

Фролих машинально кивнула. Ричер в это время рассматривал следующее фото, словно перед ним были игральные карты, которые он сдавал по одной. Это был слегка зернистый снимок, сделанный при помощи телеобъектива и, очевидно, с большого расстояния. При этом фотограф находился где-то наверху, так что улица оказалась внизу, под ним. На фотографии был запечатлен все тот же Армстронг на ступенях фондовой биржи, крошечная фигура в середине прямоугольника. Вокруг его головы шариковой ручкой была грубо пририсована сетка оптического прицела.

– Это как раз и есть та половина, – пояснил Ричер. – Дело в том, что я находился на шестидесятом этаже офисного здания за триста ярдов от биржи. Внутри периметра, охраняемого полицией, но выше уровня, до которого дошла проверка.

– С винтовкой?

Он покачал головой:

– Нет, с деревяшкой такого же размера и формы, как винтовка. И, как видишь, с фотоаппаратом. И отличным объективом. Но я действовал так, как если бы покушение происходило на самом деле. Мне надо было убедиться в том, что все это возможно. Я догадывался, что чехол с длинным узким предметом никому не понравится, поэтому раздобыл громоздкую коробку из-под компьютерного монитора и положил туда свою деревяшку, устроив ее внутри коробки по диагонали – от верхнего угла до нижнего. Затем я вкатил ее в лифт на ручной тележке, делая вид, что везти ее довольно проблематично из-за тяжести. Мне повстречались несколько полицейских. Я был в этой же одежде, но без значка Секретной службы и без фальшивого наушника. Наверное, меня принимали за водителя, который доставляет аппаратуру по офисам, или кого-то в этом роде. В пятницу после окончания рабочего дня в районе достаточно пустынно, и я без труда отыскал подходящее окно в пустом конференц-зале. Оно не открывалось, и мне пришлось бы вырезать кружочек в стекле. Но я мог бы и выстрелить. И в тот раз я был на месте Эдварда Фокса, поскольку спокойно скрылся бы после выполнения своей миссии.

Фролих нехотя согласилась с ним.

– Но почему ты оценил эту возможность как половину? – спросила она. – Похоже, что мишень была у тебя на виду.

– Это было бы возможно в другом месте, но только не на Манхэттене, – поправил ее Ричер. – Я находился на расстоянии в девятьсот футов от него по горизонтали и в шестьсот футов по вертикали. Следовательно, выстрел производился бы с расстояния в тысячу сто футов, как ни крути. В других условиях это не составило бы для меня проблемы, но там из-за башен создаются собственные восходящие потоки воздуха, имеющие свою температуру, и в итоге выстрел превращается в лотерейный билет. Дело в том, что эти потоки каждую секунду меняют направление. Они закручиваются и перемещаются вверх и вниз, из стороны в сторону. Вот поэтому я не мог бы гарантировать стопроцентное попадание. А это, кстати, хорошие новости для тебя. Ни один компетентный стрелок не станет даже пытаться совершить выстрел с дальнего расстояния на Манхэттене. Только идиот согласился бы на это, а идиот, конечно, промахнулся бы в любом случае.

Фролих снова кивнула. Было видно, что ей стало немного легче.

– Да, конечно, – согласилась она.

«Значит, по поводу идиотов она не беспокоится, – пронеслось в голове Ричера. – Сразу видно профессионала».

– Поэтому, – подытожил Ричер, – если хочешь, можешь считать всего три раза, про половину можно и забыть. Впрочем, о поездке в Нью-Йорк не беспокойся, возможности для нас там были самые незначительные, их и в расчет принимать не стоит.

– Но вот в Бисмарке их представилось больше, чем надо, – заметила Нигли. – Мы добрались туда около полуночи. Прилетели коммерческим рейсом через Чикаго.

– Когда я звонил тебе насчет своих друзей-музыкантов, я находился на расстоянии всего одной мили от тебя.

Он передал Фролих две следующие фотографии.

– Инфракрасная пленка, – пояснил он. – Все снималось практически в полной темноте.

На первом снимке Фролих увидела заднюю стену дома Армстронгов. Цвета оказались размытыми и искаженными из-за инфракрасного излучения, однако фотограф, по всей вероятности, находился достаточно близко к дому. Можно было разглядеть все его детали: окна, двери и прочее. Фролих обратила внимание на одного из своих агентов, стоявших во дворе.

– Где же ты находился? – спросила она.

– На участке соседей, – признался Ричер. – Футах в пятидесяти, не больше. Обычный ночной маневр, проникновение в темноте. Заурядная техника, применяемая в пехоте, все делается тихо, как бы крадучись. Пару раз залаяли собаки где-то неподалеку, но мы их обошли. Полицейские в машинах нас не заметили.

Нигли указала на второй снимок, на котором была запечатлена передняя стена дома. Те же краски, то же расстояние.

– Я находилась через улицу от особняка, спереди, – рассказала она. – Пряталась за чьим-то гаражом.

Ричер подался вперед, не вставая с кровати:

– По плану у нас должны были быть при себе винтовки М-шестнадцать с подствольными гранатометами. Плюс еще какое-нибудь длинноствольное оружие, а возможно, и пулемет М-шестьдесят на треноге. Времени развернуться у нас было предостаточно. При помощи винтовок М-шестнадцать мы бы запустили фосфорные гранаты в дом, одновременно спереди и сзади, по первому этажу, и тогда либо Армстронг сгорел бы в собственной кровати, либо мы пристрелили бы его при попытке выпрыгнуть из окна или выбежать из двери. Планировалось сделать это в четыре часа утра, когда это вызвало бы наибольшее смятение. Поверь, шок был бы невероятным. В этой неразберихе мы бы спокойно отстреливали твоих агентов. Можно было бы весь дом в щепки разнести и выкурить всех наружу, и тогда задача свелась бы к простому преследованию. Это, конечно, несколько затруднительно в сельских условиях, но при небольшой удаче и такой план мог бы сработать. В общем, снова ситуация Эдварда Фокса.

В комнате повисла тишина.

– Я не могу во все это поверить, – выдавила наконец Фролих. Она продолжала пристально вглядываться в фотографии. – Не может быть, чтобы эти снимки делались именно в пятницу вечером. Это, скорее всего, какая-то другая ночь. И вас там не было.

Ричер не стал возражать.

– Так вы были там или нет?

– Проверь сама.

Ричер передал ей еще один снимок, сделанный с помощью телеобъектива. На фотографии Фролих увидела саму себя: она сидела у окна над гаражом и пялилась в темноту, держа в руках мобильный телефон. Ее тепловая сигнатура расходилась странными разводами – красно-лиловыми с оранжевым. Но это действительно была Эм-И Фролих, вне всяких сомнений. Она находилась так близко от фотографа, что он мог при желании коснуться ее.

– Я как раз звонила в Нью-Джерси, – тихо произнесла она. – Твои друзья-музыканты благополучно отправились в Нью-Йорк.

– Хорошо, – кивнул Ричер. – Спасибо за помощь.

Она снова перебрала все три инфракрасные фотографии, но больше ничего не сказала.

– Итак, танцевальный зал и семейный дом дают нам две хорошие возможности, – подытожил Ричер. – Два – ноль в пользу плохих ребят. Но самое опасное происходило на следующий день. Я имею в виду вчерашнюю встречу возле церкви.

И он передал Фролих последнее фото. Это был самый обычный снимок, сделанный откуда-то с высоты. На нем был изображен Армстронг в своем пальто, прогуливающийся по газону на территории религиозного центра. Солнце отбрасывало за ним длинную тень. Вице-президента окружали разные люди, но его голова оставалась хорошо видна. Вокруг нее была снова пририсована сетка оптического прицела.

– Я сидел в церкви, наверху, – пояснил Ричер.

– Но она была заперта.

– Ее закрыли и заперли в восемь утра, а я находился там с пяти часов.

– Но ее обыскивали.

– Я прятался у самых колоколов, на верхней ступеньке деревянной приставной лестницы, за опускающейся дверью. Лестницу я обсыпал перцем, и ваши собаки потеряли к ней всякий интерес.

– С ними работала местная полиция.

– И достаточно небрежно.

– Я хотела отменить это мероприятие.

– Надо было настоять на своем решении.