Джек Ричер, или Выстрел

Беллантонио ничего не ответил.

– И почему он заплатил за парковку? – спросил Ричер.

– Я эксперт, а не психолог, – сказал Беллантонио.

В этот момент вернулся Эмерсон и встал на пороге, дожидаясь, когда Ричер признает свое поражение. Тот так и сделал, и они пожали друг другу руки, а потом Джек поздравил обоих экспертов с прекрасно проведенным расследованием.

На обратном пути Ричер прошагал один квартал на север и четыре на восток, прошел под автострадой и направился в сторону башни из черного стекла. Было уже начало шестого, и солнце грело ему спину. На площади он увидел, что фонтан продолжает работать и вода в пруду поднялась на дюйм выше. Он вошел в офис Эн-би-си и поднялся на лифте. В этот раз Энн Янни ему не встретилась – видимо, готовилась к шестичасовым новостям.

Хелен Родин трудилась за своим видавшим виды столом.

– Посмотрите на меня, – сказал Ричер.

Она подняла глаза.

– Выбирайте определение для характеристики дела Барра: железное, надежное, неоспоримое, беспроигрышное.

Она молчала.

– Вы видите сомнение в моих глазах? – спросил он.

– Нет, не вижу, – ответила она.

– Тогда займитесь поисками психиатра для Джеймса Барра. Если вы действительно этого хотите.

– Он имеет право на то, чтобы его интересы кто-то представлял, Ричер.

– Барр не сдержал свое слово.

– Мы не можем его линчевать.

Ричер помолчал, затем кивнул.

– Психиатру следует подумать о парковочном счетчике. Понимаете, кто станет оплачивать десятиминутную стоянку, даже если не собираешься стрелять в людей? Это кажется мне ненормальным. А если таковы и остальные действия Барра? Может быть, он уже тогда был не в себе. Ну, знаете, не понимал, что делает.

Хелен Родин что-то записала у себя в блокноте.

– Я обязательно скажу об этом врачу.

– Хотите вместе пообедать?

– Мы с вами на противоположных сторонах баррикады.

– Мы же ели вместе ланч.

– Только потому, что мне от вас нужно было кое-что узнать.

– Мы все равно можем вести себя как цивилизованные люди.

Она покачала головой.

– Я обедаю с отцом.

– Прокурор тоже на противоположной стороне баррикады.

– Но он мой отец.

Ричер ничего на это не сказал.

– Копы нормально себя вели? – спросила она.

– Достаточно вежливо, – кивнув, ответил Ричер.

– Вряд ли они были очень рады вас видеть. Они не понимают, зачем вы здесь.

– Им не о чем беспокоиться. Для них это дело – верняк.

– Ага, пока кукушка не прокукует.

– Она кукует с пяти часов пятницы. И очень громко.

– Предлагаю после обеда выпить, – сказала она. – Если мне удастся вовремя сбежать. К северу отсюда есть спортивный бар. В понедельник вечером, думаю, другого открытого заведения вы не найдете. Я загляну туда проверить, там ли вы. Но ничего не обещаю.

– Я тоже, – ответил Ричер. – Наверное, отправлюсь в больницу, чтобы отключить систему жизнеобеспечения Джеймса Барра.

Он спустился вниз на лифте и увидел, что в вестибюле его ждет Розмари Барр. Ричер решил, что она вернулась из больницы и позвонила Хелен Родин, а та сказала, что он едет вниз. Поэтому Розмари осталась ждать и теперь нервно ходила между выходом из лифта и наружной дверью.

– Мы можем поговорить? – спросила она.

– На улице, – ответил Ричер.

Он провел ее в дверь и через площадь к южному краю пруда, который продолжал наполняться водой, но очень медленно. Фонтан журчал и бурлил. Ричер сел на то же место, где сидел раньше, так что поминальные свечи и цветы оказались около его ног. Розмари Барр стояла лицом к нему, очень близко, и смотрела ему в глаза, не обращая внимания на свечи, цветы и фотографии.

– Вы должны отнестись к делу Джеймса непредвзято, – начала она.

– Неужели? – спросил он.

– Джеймс хотел, чтобы вас нашли, значит, он не может быть виновен.

– Довольно странное суждение.

– Это логическое суждение, – возразила она.

– Я только что видел улики, – сообщил ей Ричер. – Их больше чем достаточно.

– Я не стану спорить о том, что случилось четырнадцать лет назад.

– Вам и нечего сказать.

– На этот раз брат невиновен, – продолжала Розмари. – Мне понятны ваши чувства. Вы думаете, что он вас предал.

– Да, предал.

– А если все не так? Предположим, что он выполнил ваше условие, а то, что сейчас происходит, – ошибка? Как бы вы чувствовали себя на месте Джеймса? Если вы готовы сейчас выступить против него, то почему бы вам в случае ошибки следствия не встать на его защиту?

– Все это гипотетические рассуждения.

– Ничего подобного. Если окажется, что детективы и вы ошиблись и он не стрелял, стали бы вы с такой же энергией его защищать?

– Если бы оказалось, что я ошибся, ему не понадобилась бы моя помощь.

– Вы стали бы его защищать?

– Да, – сказал Ричер, потому что дать такое обещание ничего не стоило.

– Значит, ваш ум должен быть открытым.

– Почему вы от него переехали?

Она помолчала немного.

– Он постоянно злился. Жить с ним было непросто.

– На что злился?

– На все.

– А может быть, вам самой следует подумать о непредвзятом взгляде?

– Я могла бы придумать какую-нибудь другую причину переезда, но не стала этого делать. Я сказала правду. Мне нечего скрывать. Я хочу, чтобы вы мне доверяли. Он несчастный человек, возможно, не совсем психически здоровый. Но он не делал этого.

Ричер ничего не сказал.

– Вы будете держать свой ум открытым?

Ричер лишь молча пожал плечами и зашагал прочь.

Джек не пошел в больницу и не стал отсоединять систему жизнеобеспечения Джеймса Барра. Вместо этого он принял душ в своем номере в «Метрополь паласе» и отправился в спортивный бар. Пройдя шесть кварталов к северу от башни из черного стекла, Ричер снова оказался в переходе под автострадой и вышел на окраину. Он уже наблюдал границу «облагораживающего строительства» в южной части города, а теперь увидел ее и на севере. Спортивный бар находился немного дальше этой границы, в простом прямоугольном здании, которое изначально можно было использовать для чего угодно – под продуктовый магазин, салон по продаже машин или зал для игры в пул. У дома была плоская крыша и глухие окна, а стены поросли мхом в тех местах, куда брызгала дождевая вода из забитых водостоков.