Джеки Чан: состарился, не успев повзрослеть

Но однажды неожиданно появилась снова.

Мы снимали ночную сцену фильма «Последнее испытание Шаолиня»^[44], к тому времени я уже несколько лет снимался в кино в основном актёрском составе, но этот фильм стал первым, где я исполнял главную мужскую роль. Когда я вернулся в свою квартиру в Гонконге, была уже глубокая ночь, и в это время мне позвонили. Я снял трубку и услышал на том конце провода:

— Это я. Я только что видела тебя на ночных съёмках.

Я моментально узнал её голос и был очень удивлён, что она до сих пор хранит номер моего домашнего телефона.

— О, давно не виделись! Как ты?

Понизив голос, она ответила, что не очень. С этим связь потеряла, с этим больше не встречается. Только один я и остался. Я сказал ей, что завтра вечером улетаю за границу, и предложил встретиться утром. Она ответила, что по утрам никуда не выходит. Я обратил внимание на какие-то странные интонации в её голосе. Она тут же добавила, что с радостью посмотрит на меня в кинотеатре. И повесила трубку. Я даже не успел спросить у неё номер телефона.

На следующий год мы работали над фильмом «Искусство Шаолиня — Змея и Журавль», и снова после ночных съёмок в Гонконге, когда я вернулся домой, раздался телефонный звонок. И снова та же фраза:

— Я только что видела тебя на ночных съёмках.

— Давай встретимся завтра утром, — сразу же предложил я.

— Нет.

— Ну тогда давай вечером вместе поужинаем.

— Нет, я дождусь выхода твоего фильма и посмотрю на тебя в кино. — И она, как и в прошлый раз, повесила трубку.

На следующий день она опять мне позвонила. Я ей сказал:

— Почему ты так странно себя ведёшь? Оставь мне свой номер телефона, чтобы я мог с тобой связаться.

— Я просто хотела услышать твой голос, немножко поболтать с тобой.

Я никуда не выхожу, прячусь дома. Я уже не такая, какой была раньше, ты можешь меня испугаться.

— Не испугаюсь, как бы ты сейчас ни изменилась, я же помню, какой ты была. Пусть мы с тобой уже не вместе, но мы по-прежнему друзья, давай прямо сейчас встретимся, приезжай.

После недолгого молчания она ответила:

— Хорошо, буду через несколько минут.

В итоге ждать мне пришлось довольно долго, почти до трёх часов утра.

Наконец я увидел, как у подъезда остановилось такси, из него вышла девушка. Несмотря на ночной час, на ней были надеты солнцезащитные очки. Она носила стрижку, волосы доставали примерно до плеч. Я не был уверен, что не обознался, но в целом она как будто совсем не изменилась. Вот только её наряд меня несколько смутил. Выйдя из машины и низко опустив голову, она подошла и поприветствовала меня. Просто «привет», даже не подошла, чтобы обнять меня. Я вошёл в дом, она вслед за мной, мы поднялись по ступенькам, и я вызвал лифт. Войдя в лифт, она спряталась у меня за спиной. Я нажал нужную кнопку. Я не стал к ней поворачиваться, но опустив голову, заметил, что она была ещё и в перчатках. Мы вышли из лифта, вошли в квартиру. В гостиной она, всё так же прячась у меня за спиной, попросила приглушить свет.

Квартирка у меня тогда была совсем маленькая, из мебели в ней имелись только низенькая скамейка да кровать. Я на ходу принялся разбирать вещи, повернул голову, а она уже уселась на ту скамеечку. Я сел на кровать. Я сидел высоко, а она — низко, так что я смотрел на неё сверху вниз, и лица её почти не было видно, оно было прикрыто волосами.

Она сказала:

— Ты только не бойся, я очень изменилась.

Я разглядел у неё на лбу шрамы и начал догадываться, в чём дело.

Наконец она сняла очки. Под ними оказалось полностью изуродованное лицо, вся кожа на нём страшно сморщилась. Я не был напуган, только понял, что с ней наверняка произошло что-то страшное. Я спросил, что же с ней случилось. Она не стала пускаться в подробные объяснения, ограничилась лишь кратким рассказом:

— Однажды вечером я читала один роман… потом поехала на заправочную станцию и купила бензин. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я спряталась возле чёрной лестницы какого-то здания и зажгла спичку, хотела покончить с собой. Меня спас охранник, который там дежурил. Сейчас я уже не общаюсь ни с кем из своих прежних друзей. Я не стал расспрашивать её, почему она хотела покончить с собой, решил, что это либо из-за несчастной любви, либо из-за того, что её кто-то отверг. Она не стала объяснять, а я не стал выпытывать. Но я очень переживал, на душе было тяжело. Такая молодая и красивая девушка, ей же всего двадцать с небольшим… И всё это произошло за те два года, когда наше общение прервалось, пока я был не в Гонконге.

Я спросил, могу ли что-нибудь для неё сделать. Она покачала головой.

— Я просто очень рада видеть, что твои дела идут в гору. Я слежу за новостями, за тем, что у тебя происходит, хожу на премьеры твоих фильмов. Честно говоря, сама не знаю, что заставило меня в тот раз позвонить тебе, я даже не была уверена, живёшь ли ты на прежнем месте, решила попробовать, не ожидала, что дозвонюсь…

Так мы с ней проговорили до шести часов утра.

— Скоро рассветёт, — сказала она, — мне пора идти. Я не хочу показываться на свету.

Я понял её и не стал возражать, проводил её до выхода из подъезда.

На тот день у меня было запланировано много дел, нужно было нанести несколько визитов. Вечером я выпивал с друзьями и домой пришёл только около часа ночи. Когда я вернулся, она снова мне позвонила. Должно быть, она уже несколько раз пыталась ко мне дозвониться.

— Можно приехать к тебе поболтать?

По правде говоря, я чувствовал себя очень уставшим, да к тому же, до этого всю ночь не спал, и сейчас время было уже позднее, но я не смог ей отказать.

— Хорошо, — говорю, — приезжай.

Она приехала, мы стали разговаривать. О чём мы тогда говорили, я уже не помню. Может быть, о сердечных делах. Она расчувствовалась. Я погладил её по голове, потянулся к её руке, но она отпрянула. Однако я всё-таки взял её за руку. Вдруг она обняла меня и расплакалась. Продолжая рыдать, она попыталась поцеловать меня.

Увидев её полностью изуродованное, всё в слезах лицо, я тихонько обнял её и ответил на поцелуй. В конце концов мы в обнимку оказались на кровати. Кожа на её теле тоже была почти вся сожжена…

В моей голове тогда вертелась только одна мысль: нельзя её отвергать, нельзя, чтобы она подумала, будто я так же, как и все, презираю её. Нельзя, чтобы она навсегда осталась с убеждением, что человеческая жизнь безнадёжна и целиком состоит из боли и страданий.

Всю ночь она проплакала.

На следующий день мне снова нужно было улетать из Гонконга по работе. Она оставила мне свой номер телефона, но мы с ней так больше и не пообщались. Может быть, она куда-то переехала, а может быть, просто не хотела больше со мной видеться, не хотела становиться для меня обузой. Как бы там ни было, с тех пор она больше не выходила со мной на связь.

Я запомнил её очень красивой девушкой. И такая красивая девушка заплатила столь мучительную цену за любовь — огонь полностью парализовал её жизнь. Мне остаётся только надеяться, что я смог подарить ей хоть чуть-чуть тепла и нежности.

ДО СВИДАНИЯ, ТЕРЕЗА ТЭН^[45]

Несколько дней назад я обедал с одним приятелем, и он c довольным видом похвастался, что у него есть фотокамера марки Hasselblad. Мне вдруг вспомнилось, как однажды вечером, много лет назад, мы с Терезой Тэн в Лос-Анджелесе гуляли по набережной и смотрели, как закатное солнце постепенно исчезает за горизонтом. Она сказала: