Джеки Чан: состарился, не успев повзрослеть

В те времена поезда работали на углях. Рядом со съёмочной площадкой стоял заброшенный локомотив, в котором мы обнаружили огромный бак. Мы открыли крышку и заглянули внутрь, бак оказался наполнен очень грязной водой. Во время съёмок я увидел возле площадки ребёнка лет 8–9, ему нравилось плескаться в том баке. Снимали мы там довольно долго, и со временем у нас с ним завязалось знакомство. Мальчишка каждый раз появлялся возле съёмочной площадки с беспечным видом, с сигаретой в зубах, весь чумазый с головы до ног. Вслед за членами съёмочной группы он стал обращаться ко мне «старший брат». Однажды я не выдержал и говорю ему:

— Что ты делал, что весь такой грязный? Вот тебе 300 юаней, сходи помойся, а потом купи себе новую одежду!

Я и не думал, что он окажется таким послушным, а вскоре, когда он вернулся, я на него глянул и ахнул: беленький, чистенький, я его даже не сразу узнал, одет он был во всё белое. Он сказал мне:

— Старший брат, я помылся!

Я говорю:

— Прекрасно!

А на следующий день смотрю — он опять весь чёрный.

Мой офис в Гонконге часто посещают поклонники со всего мира, ждут у ворот, надеясь меня увидеть. Раньше из материкового Китая добираться до Гонконга было очень неудобно, поэтому китайских поклонников приезжало мало. Однажды в Гонконге, получив почётную докторскую степень, после церемонии награждения я в весьма приподнятом настроении направился в свой офис, намереваясь устроить по такому случаю праздничный банкет. Ещё нужно было нанести несколько визитов, и я очень спешил. На входе я увидел мальчика. В тот день было очень холодно, а он был одет слишком легко, на нём был только свитер, уже слегка потрёпанный и не очень чистый. Моя машина быстро проехала мимо него и въехала на территорию офиса. Однако у меня из головы всё никак не шёл этот мальчик, который остался снаружи. Я попросил одного из сотрудников выйти к нему и расспросить, что он здесь делает. Сотрудник выяснил, что это поклонник из материкового Китая, чтобы добраться до Гонконга, он потратил немало сил и денег, и всё только ради того, чтобы увидеть меня. Я тут же отложил дела и попросил пригласить его ко мне. Мальчуган прижимал к себе три огромных тетради с вырезками. От холода у него текло из носа. Чтобы он пришёл в себя и отогрелся, я усадил его и попросил сотрудников налить ему горячего чаю. Взяв у него посмотреть тетради, я похлопал его по плечу. И тут он расплакался. Может быть, это вырвались наружу накопившиеся обиды вперемешку с волнением и радостью. Я слегка растерялся и попросил, чтобы юному гостю принесли фото с автографом и кое-какие сувениры.

Сам я из бедной семьи и потому с симпатией отношусь к простым людям и к представителям самых разных профессий, особенно к таким, как официанты, бортпроводники и т. д. Однажды, когда мы приехали на Тайвань, один из местных друзей пригласил нас на ужин, забронировав для нас отдельный кабинет в ресторане. Официантка, которая нас обслуживала, похоже, работала здесь совсем недавно, её выдавали не слишком уверенные движения. Роста она была невысокого и когда разливала чай, у неё дрогнула рука, и она неосторожно пролила чай на одежду, которая висела на спинке стула. Я не знаю, чей это был пиджак, но увидев, как девушка перепугалась, я поспешил заговорить с ней:

— Ничего, ничего, одежду можно постирать, вы сами не обожглись?

После этого остальным присутствующим уже было неловко её ругать. Девушка была так взволнована, а после моих слов, казалось, вот-вот расплачется. Я добавил:

— Ничего страшного, правда, не нужно пугаться.

Каждый раз, когда я, проезжая на машине, вижу бродягу или нищего, я прошу своих сотрудников дать ему денег. Многие друзья меня упрекают:

— Джеки, они же просто мошенники!

Но мне неважно, мошенники они или нет, мне доставляет радость то, что я делаю, а это самое главное. Пусть даже после того, как моя машина тронется, оставшийся позади «нищий» будет потешаться надо мной, обзывая дураком — что с того?

ПОЧЕМУ НУЖНО УЧИТЬСЯ?

В детстве я был несносным ребёнком и очень не любил учиться.

Мне было 5 или 6 лет, когда однажды утром отец, как обычно, разбудил меня очень рано и заставил с ним тренироваться, а после тренировки сказал:

— А-Пао, тебя пора отдавать в школу.

Меня это заявление очень огорчило. В школу? Это же означает, что больше нельзя целый день гулять и играть! Все дети богачей из нашей округи учились в школе. Каждое утро они вставали, надевали школьную форму, похожую на девчачью, и с портфелями за спиной шли на занятия. Они мне казались слабаками, сам-то я мог заниматься чем хочу, гулять и играть сколько душе угодно. Когда становилось скучно, я шёл помогать маме складывать одежду или наблюдал, как папа готовит, или болтал со своей «подружкой» — дочкой консула. Какое счастливое было время!

Я возразил папе, сказал, что не хочу учиться, что можно же и дома всему выучиться. Но спорить с ним было бесполезно. Спустя несколько дней мне самому, как и тем детям, над которыми я смеялся, пришлось одеться в девчачью форму, надеть на плечи рюкзак и отправиться на учёбу.

Школа «Наньхуа» на тот момент считалась очень хорошей начальной школой, там были прекрасные профессиональные учителя, к ученикам они относились доброжелательно и терпеливо, условия в учебных аудиториях были замечательные, учились там дети хорошо воспитанные, из благополучных семей с высоким материальным положением. По правде говоря, чтобы отдать меня в эту школу, моим родителям пришлось использовать множество связей, так что, можно сказать, мне очень повезло. Но я был совсем маленький и, конечно же, ничего этого не понимал, я только знал, что не хочу учиться, и часто капризничал. Едва переступив порог школы, начинал испытывать жуткое отвращение ко всему.

С самых ранних лет я был очень подвижным ребёнком, и сидя на уроке, я не знал, чем себя занять. То, что рассказывал учитель, мне было неинтересно, я не понимал многих слов, которые были написаны в книжке. Я сидел, уставившись на губы учителя, а мыслями был уже где-то далеко. Иногда мне становилось так невыносимо скучно, что я с ностальгией вспоминал утренние тренировки с отцом, иногда даже думалось, что я бы охотнее получил трёпку от отца, вместо того, чтобы сидеть здесь истуканом. Моим любимым предметом в школе стала физкультура, вот тогда можно было наконец-то выйти на улицу и подвигаться, и это приносило мне утешение.

Измученный скукой, непоседливый ребёнок стал искать себе развлечений. Иногда я прямо посреди занятия нарочно опрокидывался вместе со стулом, чем вызывал взрыв хохота у всего класса. Иногда корчил рожи одноклассникам или стучал по парте. В общем, делал всё, чтобы сорвать урок. Так я вёл себя изо дня в день, и учитель начал терять терпение. Он выволок меня из аудитории и оставил стоять за дверью. Понизив голос, чтобы не услышали одноклассники, и пристально глядя на меня, он сказал:

— Чан Конгсан, не думай, что ты такой необыкновенный!

Позже учителя поняли, что меня не перевоспитать, и я стал наглядным пособием для применения разнообразных методов наказания. Бывало, урок ещё только начался, а меня уже выставляли в коридор, где я должен был неподвижно стоять, держа над головой стул. Его нельзя было опускать до тех пор, пока учитель не закончит объяснять. Потом стали вешать мне на грудь табличку, на которой написано, в чём я провинился. Например: «Я опять хулиганил на уроке», «Я потерял учебник», «Я не выполнил домашнее задание», а иногда было просто написано всего два слова: «Я бестолочь». Вообще-то я тогда половину слов из тех, что написано на табличке, даже прочесть не мог, но зато прекрасно понимал то, что учителя говорили, когда ругали меня — думаю, надписи на табличках не сильно отличались от устных выговоров.

Из-за того, что я постоянно простаивал уроки в коридоре со стулом над головой и с табличкой на шее, в школе я стал местной знаменитостью. Со временем я научился маленьким хитростям. Например, когда учитель не смотрел на меня, я расслаблял руки, опускал стул и дремал, прислонившись спиной к стене. Если я и научился чему-то полезному за то время, что ходил в школу, так это умению спать стоя — в будущем оно мне очень пригодилось, на съёмках оно меня часто выручает.

Позже, вдобавок к тому, что я был непоседой, не выполнял домашних заданий и терял учебники, я ещё и стал драться в школе. Хотя я никогда сам никого не обижал, но моё поведение стало очередной головной болью для дирекции школы. После уроков, возвращаясь домой, я частенько вместо того, чтобы сесть в трамвай, пешком забирался на пик Виктории, из-за чего то и дело рвал и пачкал свою школьную форму или терял портфель с книгами. За это отец меня часто бил или запирал в комнате для мусора.

В конце концов, не доучившись даже первый год, я бросил школу. Родители, глядя, каким я расту ребёнком, начали осознавать, что я не создан для учёбы. Когда они забрали меня из школы, я был вне себя от счастья, ведь теперь можно было вернуться к тем беззаботным дням, когда я бегал и играл дни напролёт!

Но счастье длилось недолго, вскоре меня отдали в школу китайской оперы под строгий надзор учителя Юй Джим-Юэня. И для меня начались десять лет каторжной жизни и изнуряющих тренировок.