Джекпот для лоха
Шрифт:
– Что-то больно долго, – сказал Колотунчик, уже пятый раз за полтора часа.
– Да, видно, дерут по полной программе! – кивнул Матвеич. – Вплоть до увольнения!
Колотунчик остановился, тяжело дыша, высморкался пальцем, сплюнул.
– А чего так долго? – резонно спросил он. – Дворника уволить – пять минут делов…
Матвеич не знал, что ответить на столь здравое суждение, а потому вновь махнул лопатой.
– Хватит лясы точить, работай лучше! Они же в окна смотрят… Неровен час, и на нас ополчатся!
Но тут же лопата выпала у него из рук. Потому что в дверях заводоуправления
– Вот такие колотунчики! – изумленно сказал Пашка.
Дело шло к весне, но за окном снова валил снег. Правда, Говорову теперь не придется его убирать. Поэтому он с удовольствием любовался крупными белыми хлопьями, которые кружились за большими окнами на уровне восьмого этажа и медленно опускались на далекую землю, на аккуратную детскую площадку с качелями и грибочками, на парк и расстилавшуюся за ним рощу. А вот Пашке Колотунчику, небось, кисло смотреть на такое безобразие. Да и для Матвеича это лишняя головная боль.
– О чем задумался? – Лена подошла сзади, прижалась всем телом, поцеловала в шею. Она быстро освоилась в новой квартире, перевезла вещи и чувствовала себя здесь хозяйкой.
– О жизни, милая, – философски отозвался Андрей.
– Да, жизнь переменчива! – засмеялась Лена и взлохматила ему волосы. – А ведь вначале я подумала, что ты самый обычный лох…
– Я – лох? – неприятно удивился Андрей. – Почему?
И сам же ответил: «Наверное, потому, что это написано у меня на лице!»
– Ну, вспомни, как это выглядело, – промурлыкала Лена. – Твоя одежда, эти встречи на работе, экономия в кафе… Все это не было похоже на образ жизни преуспевающего бизнесмена.
– И ты…
– Естественно, я решила, что ты все наврал.
– И собиралась меня бросить?
Она звонко рассмеялась:
– По-моему, именно это я и сделала!
– Да, ты отказывалась встречаться, не принимала приглашений… Но разве все упирается в антураж? Ведь я какой был, такой и остался!
– Конечно! – Лена погладила его по животу. – Когда ты приехал за мной на роскошной машине, повел в классный ресторан, потом привез сюда… Я сразу поняла, что ты никакой не лох!
– Просто у меня был трудный период, – промямлил Говоров. – И я надеялся, что ты поможешь мне его преодолеть.
– Но я же и помогла, – хмыкнула девушка. – Там, у тебя в фирме, на столе…
– Гм… Ну…
– А если бы я знала, что это временно, то помогала бы и дальше.
Говорову не нравился этот разговор, у него даже спина напряглась.
– Разве это правильно? – спросил он, глядя на падающие снежинки.
Сейчас он чувствовал себя так, будто ему предстояло завтра взять лопату и снова чистить площадь вокруг комбайна.
– А разве нет? – промурлыкала Лена, и ее рука скользнула ниже.
И весы в голове Андрея, которые всю жизнь взвешивали добро и зло, правду и неправду, вдруг замерли в состоянии равновесия. Наверное, Лена
все делала правильно…Снег продолжал идти.
– Ну, что там еще случилось? – Фёдоров, в коконе стойкого перегара, свалился в кресло напротив генерального директора и уставился на него расширенными чёрными зрачками в обрамлении желтоватых склер в красных алкогольных прожилках. – Опять что-то взорвали?
«Может, он не только пьёт? Может, и наркотики…» – подумал Малышев, но, стараясь сдерживаться, тихо ответил:
– Скоро узнаем. Из комиссии по акционированию завода звонили, хотели сообщить важную новость. У меня была встреча с японцами, тебя, как всегда, с собаками не найдешь, поехал Вайс.
– Вот падлы, мотают нервы! А когда вернется?
– С минуты на минуту. Что-то он сам не свой: позвонил, бился в истерике: «ЧП, ЧП»! Спрашиваю:
«В чём дело?» – «Только не по телефону!»
Из динамика переговорного устройства прощебетала секретарша Люся:
– Юрий Сергеевич, к вам Андрей Германович.
– Пусть войдёт, – грубовато ответил Малышев.
И усмехнулся: – Лёгок на помине.
Вайс почти вбежал в кабинет. Жидкая прядь волос, призванная прикрыть плешь, стояла ирокезом.
– К нам приехал ревизор?! – хихикнул коммерческий директор.
– Заткнись! – неожиданно истерично взвизгнул коммерческий директор. Опершись рыхлыми кулачками о стол перед Малышевым, он дрожащими губами театрально прошептал: – Нас продали!
– Ты что, с ума сошел, Германыч? – Малышев отодвинулся от Вайса, будто боясь заразиться его сумасшествием.
Фёдоров, на удивление не обратив на резкость никакого внимания, вытащил из кармана и поставил перед финансистом свою знаменитую фляжку. Вайс, что было ещё удивительнее, надолго приложился к ней.
– Пи-ец! – сказал он, оторвавшись и промокнув губы галстуком.
Таким интеллигентного Вайса ещё никто и никогда не видел и ничего подобного от него не слышали за всё время совместной работы. Он даже анекдоты умудрялся без мата рассказывать.
– Что случилось, дорогой? – с нарочитым спокойствием психиатра спросил генеральный директор.
То ли виски, то ли неподдельная уважительность коллег сыграли своё, но Вайс довольно спокойно ответил:
– В комиссию пришёл некто Акопян и зарегистрировался как самостоятельный акционер. – Он медленно перевёл многозначительный взгляд с Малышева на Фёдорова и, убедившись, что они еще не поняли, произнёс отчетливо, с паузами: – Это та самая третья сила. И у нее тридцать один процент акций!
– Да, пи-ец! – одновременно выдохнули Малышев и Фёдоров. – Это про него говорил Говоров!
Переложив тяжесть принесенной информации на плечи других руководителей, Вайс успокоился. Не спрашивая разрешения у хозяина, он подошёл к бару-глобусу, вытащил оттуда бутылку коньяка, налил до половины только один бокал и вернулся к столу.
Первым в себя пришёл Фёдоров.
– А кто он и откуда, этот Акопян?
– Ашот Степанович Акопян, частный предприниматель, – Вайс отхлебнул коньяк. – Житель нашего города.
– Откуда у него столько акций?! – побагровев, закричал Малышев. – Где он их взял?!