Джеронимо! Книга первая. Война

— Неплохой, — заметил он, отдышавшись. — Еще?

— Нет, хватит, — покачал головой инженер. — Крепкий, зараза.

— Точно… — подтвердил Том и завязал разговор о своей идее. Как всегда бывает, сначала Джеймс принял его мысли с иронией. Но потом заинтересовался и у них начался очень интересный разговор с разбором возможностей придумок Толика. Они даже на время забыли о мирно храпящем на холодной палубе Каце. Пожалуй, он подхватил бы радикулит или даже воспаление легких, если бы не появившийся боец, бывший сопровождающий капеллана, который вернулся предупредить, что корабль уже отплывает.

С помощью бойца они, пользуясь тем, что большинство пассажиров столпилось у обращенного к причалу борта, отволокли полностью расслабившегося Каца в его каюту. И разошлись, договорившись встретится назавтра у той же шлюпки.

6. Африка грез и действительности

Гудок пронзительно завыл, заставив Тома дернуться и выругаться сквозь зубы. Корабль неторопливо протискивался в гавань Касабланки, полную разнообразных судов и кораблей, военных и гражданских. Понятно было, что выгрузки на берег придется ждать долго и от этого настроение Томпсона, как и остальных солдат, было отнюдь не самым лучшим. Тем более, что стоять приходилось в жару, в тесноте, обвешанным всем наличным снаряжением («Слава богу, что без парашютов» — подумал Толик). Как оказалось, пресловутый «ефрейторский зазор» применялся не только в Советской Армии.

— Сардж, долго еще они собираются нас мариновать? — не выдержал пулеметчик, парень из Миннесоты, Фредерик Пэккер. Высокий, не уступавший в росте самому Тому, он отличался выносливостью и одновременно непоседливостью. Поэтому и сейчас он нетерпеливо топтался на месте, задевая стоящих рядом и недовольно ворчащих солдат своей длинной «автоматической винтовкой Браунинга».

— Сейчас сбегаю, спрошу у полковника. Разрешишь, солдат? — ответил вопросом на вопрос, да еще с тем же акцентом, как у бойца, Том. — Фредди, я что, Господь Бог или командир полка, чтобы все знать? — под смех солдат добавил он.

— Ты, Фред, вообще, как «яйцеголовый», который машину предсказаний изобрел, — продолжил Томпсон, вспомнив очередной анекдот.

— Как это, сардж? — спросили сразу несколько заинтересованных голосов. Всем было скучно, поэтому неожиданному развлечению обрадовались без исключений.

— Все было так, — вокруг притихли, вслушиваясь в негромкий рассказ Тома. — Один ученый изобрел машину, которая должна была предсказывать будущее. — Кто-то заметил:

— Нам бы такая тоже не помешала…

— Может быть. Только была она размером с дом и стоила полмиллиона баксов. — Фред восхищенно присвистнул. — Ага. Ну, думает, яйцеголовый, сейчас проверю, как работает, а потом буду миллионы заколачивать. Кто же откажется от возможности будущее узнать? Включил вечером, дождался, пока заработает и задал ей вопрос: «Что я буду делать через час?». Машина загудела, а он пошел кофе пить. Час пьет, другой, третий…

Тут судно мягко стукнулось о причал и донеслась команда: «Приготовиться к высадке!»

— А чем кончилось, сардж? — не выдержал образовавшейся паузы Фред.

— Подошел он утром к машине, а там ответ, только что напечатанный: «Будешь пить кофе и ждать моего ответа»! — перекрикивая поднявшийся шум, закончил рассказ Том. Расслышавшие окончание дружно рассмеялись и так, веселясь и подшучивая друг над другом, двинулись вперед на выгрузку.

В порту кипела жизнь. Пока рота строилась на причале, Том успел заметить как минимум тройку кранов, таскающих грузы из трюмов прямо на причал. Кроме того, стоящие неподалеку несколько более мелких судов разгружались по старинке, из трюмов по трапам спускалась на сушу цепочка нагруженных мешками негров. «Странно, а контейнеров не видно. Или их еще не изобрели? — подумал Толик. — Надо уточнить. Глядишь у АйБиЭм появится еще одно поле деятельности. Вот бы еще знать, они уже работают над компами или еще не начали?» — он попытался вспомнить, где читал о разработке компов именно этой фирмой, но не успел… Прозвучала громкая команда и, отбросив посторонние мысли, Том во главе отделения повернул налево и двинулся вперед походным шагом. Рота прошла по набережной, свернула на широкую улицу, окруженную обычными европейскими двух- и трехэтажными домами, очевидно конторами и прочими портовыми и припортовыми административными учреждениями. Промелькнули последние дома и солдаты вышли на просторную, мощеную камнем улицу. Запахи и шумы порта сменились городскими. Ветерок доносил откуда-то слева ароматы жареной рыбы и мяса. Иногда их перебивал запах нечистот, но и его забивал запах свежезаваренного мятного чая. Пахло соблазнительно, хотелось открыть флягу и сделать большой глоток. В глаза бросались торговцы водой в красных одеждах и в широких соломенных шляпах с кисточками, увешанные козьими бурдюками, привлекающие внимание жаждущих звоном колокольчиков.

Солдаты негромко переговаривались и изредка присвистывали, увидев в толпе прохожих симпатичную женскую фигурку. Впрочем, гораздо чаще среди арабов в традиционных длинных одеждах, европейцев в легких тропических костюмах, негров, американских и французских военных, встречались женщины, полностью затянутые в мешкообразные костюмы. Первый раз увидев такое, идущий за Томом капрал выругался от неожиданности.

— Что, Джоди, не ожидал такое увидеть? Да еще за счет правительства?

— Я, конечно, слышал об этом… — признался Джоди, — но считал, что это было много лет тому назад.

— Аборигены оказались более консервативны, чем ты ждал? — пошутил Том.

— Это точно, сардж. Поэтому европейцы их и задавили и держат за второй сорт. Они, похоже, тупее, чем наши индейцы и негритосы.

— Они просто другие…

— Ерунда, сардж. Все люди примерно одинаковы. Просто одних Бог создал умными, а других тупыми и все. Эти — тупые.

На этом дискуссия и закончилась, потому что в конце улицы их ждали грузовики. Самые натуральные армейские грузовики с тентами, в кузовах которых были установлены импровизированные поперечные скамейки. Солдат забили в кузова, словно селедку в бочки для засолки. Для полного сходства не хватало только рассола, который с успехом заменял ядреный мужской пот. Тенты спасали от прямых солнечных лучей, но не от жары. Поэтому за недолгую поездку Том пропотел лучше, чем в финской бане, и выпил всю флягу. Спасло его только то, что отвезли их совсем недалеко и высадили около железнодорожной станции. Едва выбравшись из кузова, Том, вместе со всеми солдатами встал в очередь к колонке с водой. И только наполнив флягу и даже окатив голову приятно холодной водой, он заметил, что саму станцию и прилегающие пути охраняют вооруженные отряды темнокожих людей в бело-голубых халатах, весьма напоминающих банные и служащих им униформой. В грязных халатах и не менее грязных тюрбанах, вооруженные длинными старинного вида ружьями со штыками, они выглядели персонажами какой-то оперетты.

— Эй, сардж, — окликнул его восхищенным тоном Джоди. — Видал солдатиков? С таким ружьем мой прадед вместе с Кастером при Литтл-Бигхорн дрался. И одеты, как клоуны.

— Местные…, — пожал плечами Том. — Для охраны железки от других дикарей хватит и таких.

— Ага. Дружественные индейцы, — перевел капрал увиденное в привычные термины. — Ого, а вот и вагончики. Тоже из эпохи Первой Трансконтинентальной (1865 г), — добавил он, удивив неожиданными знаниями Тома.

Пока Том и его сослуживцы плыли через Атлантику, отмечая по пути Рождество и Новый. Год, высаживались на берега Африки и тряслись в железнодорожных вагонах, в оставленной стране и мире происходило множество интересных событий, о части из которых Толик мог узнать из газет, а другие так и остались неизвестными ни ему, ни большей части населения Земли.

Политический скандал в США разгорался все сильнее. Конечно, американцы не были наивными людьми и знали о тесной связи политиков и организованной преступности. Но обычно такие делишки обделывались «по-джентльменски», негласно. А тут два знаменитых политика, причем федерального масштаба, погибли в бандитской перестрелке, широко освещенной в газетах. Кроме того, погибшие считались одними из сторонников президентской команды, что сразу вызвало невероятный ажиотаж среди оппозиционной прессы. Зашаталось даже кресло под одним из самых прочно сидящих на своей должности чиновников в Штатах. Джон Эдгар Гувер, основатель современного Федерального Бюро Расследований, идеальный чиновник и просто «отличный парень» (у которого, по мнению многих, в аккуратно собранном архиве лежал компромат почти на всех действующих политиков) обвинялся в бездействии, коррупции, покровительстве организованной преступности, применении незаконных методов следствия, и нарушении прав и свобод граждан США. Припомнили все, от масонства и отсутствия результатов в борьбе с немецкими шпионами, до массовых арестов «подозрительных», организованных им совместно с министром юстиции Палмером в двадцатых годах. Больше всего в обличении директора Бюро неистовствовали как раз те, кто опасался наличия у него компромата. Но даже появление в нескольких газетах одновременно статей, иносказательно обвиняющих директора в гомосексуальной связи с его заместителем, Клайдом Толсоном, ни к чему не привело. Вовремя поднятые папки с компроматом, намеки секретаря президента кому надо — и Гувер остался на своем месте, хотя Толсону и пришлось уйти. Спасло положение и то, что ФБР совсем недавно раскрыло две группы немецких диверсантов, пытавшихся обосноваться в Штатах. О том, что поимка удалась только потому, что один из них решил сам сдаться и сдать всех отсальных, широкая публика так и не узнала. А те, кто знали, положили этот факт на полки, опасаясь ответного удара «непотопляемого Герберта»..

В это же время в штаб-квартире ФБР в Нью-Йорке спецагент Малдер изучал папку за папкой разнообразные досье и протоколы один за другим, чувствуя, что истина где-то рядом. Но чувство чувством, а истина в руки никак не давалась. Даже запрошенное досье на Тома Томпсона — католика, безотцовщину, мать проживает в настоящее время в Сан-Франциско, подозреваемого в двух ограблениях, по неподтвержденным данным участвовавшего в ограблении Первого Национального Банка Хилл-Вэлли вместе с бандой Грязного Гарри, никаких намеков на правильное направление поиска не дало. Пришлось с печальным вздохом сдать его в Архив и отправиться встречать Рождество. Причем настроение у джи-мена было отнюдь не рождественским.