Джесси

Весна наступила неожиданно и сразу. Ещё неделю назад в тайге лежал ноздреватый, густо посыпанный желтыми лиственничными иголками снег, а за несколько дней солнечной погоды – стаял. И казалось, что до этого безжизненные ветви лиственниц вдруг опушились нежными светло-зелеными пучками мягких иголок. Чуть в глубине, в ложбинке, перекатываясь через валуны, тихо зажурчал небольшой ключ. На березах из набухших почек проклюнулись клейкие ярко-зелёные листочки, а в подлеске – густо и по-весеннему свежо, весело зазеленел кедровый стланик. И тайга, ещё недавно словно заколдованная и застывшая, вдруг вся наполнилась щебетанием неведомо откуда появившихся небольших пташек, монотонным кликом кукушки, нескончаемым перестуком дятла, упорно промышляющего из червоточного дерева личинку короеда. На полянах, поросших брусничником, еще оставалась прошлогодняя ягода: промерзшая и оттаявшая, впитавшая в себя горечь талого снега, она была терпко-кислой на вкус и быстро набивала оскомину, а от земли, сквозь старые буровато-зелёные листья, уже резались свежие, яркие листочки нового брусничника. Природа будто бы понимала, что у неё в запасе совсем немного времени, а ещё нужно выгнать листву, дать всему живому цвет и завязать плод; и питать его, чтобы он созрел за короткое северное лето, и его семена были способны проклюнуться следующей весной нежным, слабеньким росточком, укорениться в землю и окрепнуть до наступления осенних холодов…

Вока, Валька и Дима иногда, отпросившись у старшины, уходили к ключу. Ниже по его течению был небольшой водопад, и можно было бесконечно долго, сидя на согретом солнцем валуне, наблюдать, как с полутораметровой высоты падает вода, рассеивая в воздухе мириады водных пылинок, светящихся в лучах солнца радужным цветом и, бурля и пенясь среди камней, продолжает свой путь дальше. За водопадом, в небольших заводях и омутках, держался хариус. Не раз они рыбачили, вместо наживки используя искусственную муху, сделанную из клочка овечьей шерсти, а вместо удилища – гибкий тальниковый прут. И что может быть более волнующим, чем ощутить через удилище удар захватившей наживку рыбы и чувствовать, как она, подсеченная, мощно бьется в зеленоватой глуби, до звона натягивая прочную леску? Пойманную рыбу потрошили и готовили на костре, в самодельной жаровне, которую пронырливый Валька раздобыл где-то в части. Но это были редкие часы, а в основном время проходило на строевом плацу или в учебном классе.

– Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников…

Торжественно звучали над плацем, в солнечное майское утро, слова воинской присяги. И, когда последний из новобранцев произнес слова присяги, с трибуны над плацем, усиленный динамиками, взметнулся голос командир части.

– Товарищи солдаты! – чеканя слова, произнес он. – Я поздравляю вас с принятием воинской присяги! С сегодняшнего дня вы становитесь полноправными защитниками нашей Социалистической родины! Сегодня ряды нашей армии пополнились новыми бойцами, и ваш долг выполнять всё, в чем вы только что поклялись! Я от себя лично и от лица ваших командиров желаю вам успехов в овладении боевыми науками и стойкости в тяготах и лишениях воинской службы…

После поздравительной речи командира часть парадным строем прошла мимо трибуны. Уже на следующий день принявших присягу распределили по ротам. Воку, Вальку, Димку Калюжного и ещё двоих из закончивших курс молодого бойца отправили обучаться взрывному делу. Не без опаски отправились они в небольшой городок, где находилась учебная часть, наслышанные об опасной службе взрывников, которые шли впереди всех, сами прокладывая себе путь в дикой тайге, – по трассе, ещё лишь только на карте отмеченной, взрывая скалы и сопки. Их называли смертниками, ибо зачастую они жили в таких условиях, в каких было трудно выжить. По трассе о них ходили легенды. Но в этом была и своя романтика. И освоившись, ребята с охотой учились всему, что касалось их будущей службы. Быстро пролетели четыре месяца и они, уже в звании младших сержантов, вернулись в часть и были зачислены в подразделение взрывников, чтобы всё оставшееся время своей службы провести на трассе, лишь изредка наведываясь в часть… И вот – дембельский приказ министра обороны. И вновь, почти через всю страну – домой. Но уже не зеленым салажонком, а дембелем – знающим цену службе солдатом.

Вока, Валька и Димка Калюжный возвращались домой в одном вагоне. С Валькой распрощались в Сибири. Прощаясь, Валька приглашал в гости, обещал свозить в тайгу на охоту и показать настоящую рыбалку на тайменя. Димка с Вокой проехали почти весь путь вместе; вышел Димка на своей станции, на три часа раньше, чем Вока.

– Ну, что, Вока… Жду тебя в гости! – прощаясь, обнял Димка друга, вместе с которым прошел весь солдатский путь.

– Приеду, обещаю! – заверил его Вока и добавил: – Ну, и ты приезжай, не теряйся.

– Да куда я денусь, – улыбнулся Димка. – Ещё и в Сибирь, к Вальке, вместе съездим!

– Съездим, – сказал Вока. – Не знаю, как в этот год, но в следующем – обязательно!

Он вышел вместе с Димкой на перрон, там они, прощаясь, крепко пожали друг другу руки. Димка с чемоданом в руках пошел к вокзалу и, ещё несколько раз обернувшись, помахал ему рукой. И как-то пусто стало на душе у Воки. Димка – это то последнее, что связывало его со службой, пусть не лёгкой, но которая нравилась ему; где ему было всё понятно и в какой-то степени даже комфортно, а впереди были, казалось, пустота и неопределённость. С этим чувством он зашел в вагон и сел у окна. Поезд тронулся с места, за окном медленно поплыли вокзал и привокзальные постройки. И уже через три часа он подъезжал к своему городу. Поезд, сбавляя скорость и постукивая колёсами на стыках рельс, медленно приближался к вокзалу. Наконец легкий толчок, и всё – состав остановился. Вока достал из багажной ниши купе чемодан, вышел на платформу; прошел на привокзальную площадь, чуть постоял и, не дожидаясь автобуса, переложив чемодан с одной руки в другую, пошел вдоль улицы. И заметив свободное такси – проголосовал. Машина, притормозив, прижалась к обочине впереди него.

– Я в парк! если по пути – подброшу, – приоткрыв дверцу, крикнул водитель.

– По пути.

И Вока сел на заднее сидение.

– На дембель? – поинтересовался таксист, молодой парень.

– Да, домой.

– Хорошее время, природа одевается, девчата раздеваются… Я-то осенью демобилизовался, тогда все наоборот было.

Вока улыбнулся.

– Домой всегда хорошо.

– Это точно! А где служил?

Вока сказал. Водитель присвистнул.

– Да ты, прямо, герой – на стройке века побывал! А я в Таманской, в танковых служил. Тоже ничего…

Некоторое время ехали молча.

– Ну, все, я тут сворачиваю, – сказал таксист, притормаживая на перекрестке.

– Нормально, мне здесь уже недалеко. Сколько с меня?

– Для дембеля Советской армии – бесплатно!

– Ну, спасибо, – улыбнулся Вока и вышел из машины.

– Хорошо погулять! – весело пожелал на прощанье водитель и лихо тронул машину с места.

В армию Вока призывался в первой половине апреля, сейчас же на дворе был май, и день стоял уже по-летнему жаркий. Слабый ветерок серебрил листья придорожных тополей и приятно охлаждал лицо. Невдалеке рабочие в ярко-оранжевых жилетках укладывали асфальт, в воздухе витал запах дыма и плавленого гудрона. Когда подходил к дому, тело наполнила необыкновенная воздушная легкость. Он почти бегом взбежал по лестнице, – такой знакомой, на ней он помнил каждую щербинку, позвонил в свою квартиру. Дверь открыла мать. От неожиданности она отступила шаг назад и, всплеснув руками, смогла лишь проговорить.

– Володя! Сыночек!

Вока поставил чемодан на пол прихожей и обнял её. А из комнаты с радостным криком уже бежала младшая сестренка Катька, повзрослевшая за два года, – совсем уже девушка, и повисла у него на шее.

– Вовка, как я скучала! Как здорово, что ты опять дома! – щебетала она. Затем, чуть отстранившись: – Вока, какой ты стал мужественный да красивый!.. Как жаль, что ты мой брат, а то непременно бы влюбилась…

– Да и ты тоже, смотрю, девушка на выданье, – улыбался Вока.

Как и положено, в дембельском чемодане Воки были подарки для всей семьи. Он положил чемодан на стул, щелкнул замками, с видом фокусника извлек из него серую пушистую шаль и протянул ее матери.

– Извини, мама, что подарок не по сезону… Но зимой ты оценишь его и будешь благодарна.

– Спасибо, сынок, я и сейчас благодарна! – засветилась улыбкой мать и, накинув подарок сына на плечи, подошла к зеркалу. – А красивая-то какая! – Встала она у зеркала вполоборота, поглаживая дымчатую шерсть шали.

Кате в подарок привез Вока сделанную Валькой брошь, с крупным переливающимся зеленым камнем. Его Валька нашел в русле пересохшего ручья, огранил надфилем, подгоняя под купленную в магазине брошь, из которой он предварительно выковырял блеклый, искусственный камень. И когда камень вошел в гнездо, прежде чем основательно закрепить его, отшлифовал пастой гои. Брошь получилась удивительно красивой, и Валька, – зная, что у Воки есть младшая сестренка, отдал брошь ему. Катька тут же приколола её к платью и стала крутиться у зеркала.