Джеймс Хеллборн. Трилогия

"Странное дело, - подумал Джеймс, - за последние часы я как будто стал гораздо лучше говорить и понимать по-французски! И в ближайшее время у меня будет еще много возможностей попрактиковаться".

Новый собеседник, впрочем, судя по акценту, был испанцем. Разговорились.

Лейтенант Карлос Ла-Камиса-Роха оказался ровесником Хеллборна-Рузвельта. Отец пропал без вести на фронтах Первой мировой. Потом пришли солдаты Альянса и разрезали побежденную прогерманскую Испанию на полудюжину мелких государств. Тяжелое детство в комнате без игрушек. Для послевоенной Европы - даже не обычная, а просто банальная история.

Поэтому повзрослевший Карлос с превеликим энтузиазмом встал под знамена кастильского диктатора Мендисабаля, обещавшего возродить великую Испанию. Но Мендисабаль умер, отравленный врагами, его дело потерпело поражение, и Карлосу в числе прочих солдат Визиготского Фронта пришлось спешно покинуть Испанию. И вот он здесь.

– Нас много здесь таких, - рассказывал кастилец.
– Солдат проигравших армий и погибших империй.

"Как и в любом иностранном легионе, - подумал Хеллборн.
– Кто бы сомневался!"

И уже рука об руку с новым приятелем он направился к оставленному где-то внизу, под горой, офицерскому клубу. (Дежа вю. Или "постоянство как первый шаг на пути к совершенству"?). Сегодня там соберется куда больше народу. С некоторыми из них - своими новыми соседями - он уже успел познакомиться. В ближайшие дни круг знакомств следует расширить и закрепить.

* * * * *

Дым не стоял стобом, и пьяные песни не звучали.

Халистанцы прислали на остров отборных европейских наемников в запредельном смысле этого слова - трезвенников и флегматиков. Это Хеллборн выяснил почти сразу. Конечно, встречались среди них и порочные люди. Это он выяснил чуть позднее.

Хеллборн ненадолго задержался у стойки - радио голосом белголландского диктора озвучивало последние новости. С Британией покончено, правительство эвакуировалось в Южную Америку. Италия и Франция пока еще держатся. Халистанцы вошли в пригороды Дели. Абиссинеры вышли к турецкой границе. На других фронтах "тяжелые и продолжительные бои". Интересно, сколько в этом правды? Неужели все настолько плохо? И что, черт побери, происходит в Скоттенбурге?!

– Razreshite ugostit' vas, gospoda?
– спросил Джеймс, приблизившись к одному из столиков.

– Здесь выпивка бесплатная, господин хороший, - не совсем дружелюбно ответил один из грядущих собеседников.
– И нет ничего крепче красного вина.

– Ну зачем так сразу?
– вмешался другой.
– Человек к тебе со всей душой, а ты его обидеть хочешь... Присаживайтесь, прошу вас... простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Имени-отчества?
– не сразу сообразил Джеймс Хеллборн.
– Позвольте представиться. Штабс-капитан Лоренс Рузвельт.

– А как имя вашего почтенного батюшки?
– уточнил собеседник.

– Питер, - сообщил "капитан Рузвельт".

– Лоренс сын Питера... Лаврентий Петрович, значит!
– подытожил новый знакомый.
– Очень хорошо. Теперь наша очередь. Подполковник Лашманов, Владимир Андреевич. Честь имею. Вот этот сердитый субъект, - "сердитый субъект", столь неприветливо отвечавший Хеллборну, ярко вспыхнул лицом, - надпоручик Новосельцев, Евгений Петрович. А вот этот скромный русский интеллигент, - полковник указал на третьего офицера, до сих пор скромно молчавшего в противоположном углу, - капитан Гольтяков, Юрий Алексеевич. Ну, за знакомство!

"Да, так положено, - продолжал вспоминать Хеллборн, пригубив предложенный фужер.
– Хм, это не вино, это виноградный сок какой-то. Кислота для отпугивания тропических болезней. Напиться невозможно. Просто физическии и технически невозможно. И это хорошо".

Джеймс еще раз окинул взглядом новых знакомых. Интересно, почему полковник Горлинский называл их "ржавые люди на земле"? Надо будет обязательно спросить. Если только старик все еще ждет его в Альбионе.

Последняя русская революция катапультировала в эмиграцию тысячи офицеров бышей императорской армии. Судьбы их сложились по-разному, но парижские таксисты в настоящий момент Хеллборна не интересовали. Вот эти, с которыми он сидел за одним столом - совсем другое дело.

" А как бы я поступил на их месте, если бы у товарища Ника Ливермора получилось провернуть маленькую грязную революцию в Альбионе? Так бы и поступил, наверное".

Люди, чуть ли не с младенческих лет носившие военную форму, они умели только воевать и убивать, и дабы заработать пресловутый кусок хлеба, подались на службу первому встречному иностранному флагу. Или не первому. Все-таки, это был не самый плохой флаг - оранжевый штандарт Империи Сикхов. Даже жаль, что сикхи выбрали неправильную сторону в этой войне...

– Лоренс Рузвельт?
– переспросил полковник Лашманов. Он был старше других не только по званию, но и по возрасту. Потрепанный жизнью, но еще крепкий солдат с печальным лицом. Вот уже действительно, железный человек, только слегка покрытый налетом ржавчины.
– Вы ведь, белголландец, верно?

Это и так было очевидно, но русский офицер пытался быть старомодно-вежливым.

– Так точно.

– Из какого доминиона, если не секрет?

– Новая Голландия, Владимир Андреевич.
– "Кажется, я правильно к нему обратился и ничего не перепутал!"

– А позвольте спросить, где вы научились так хорошо говорить по-русски?
– прозвучал новый вопрос.

– У меня мама была русская, - заявил Хеллборн.
– Она была санитаркой в Порт-Жемчужном. А мой отец был лейтенантом морской пехоты ВИК из второй волны вторжения. Там они и познакомились.

– Вот оно как бывает...
– протянул надпоручик Новосельцев.

– Да, - кивнул Джеймс.
– Я сын войны. Я появился на свет вперед ногами, и женщина закричала...

– Не стоит, - поморщился Лашманов.
– Я думаю, мы все читали эту пьесу.

– Дрянь пьеса, - неожиданно заговорил "тихий интеллигент" Гольтяков.
– Мне у Шекспира куда больше альбионские пьесы нравятся.

"На что он намекает?" - на всякий случай насторожился Хеллборн.

– Не будем про Шекспира, - решительно заявил полковник Лашманов.
– Честное слово, мы чертовски рады встретить в такой глуши соотечественника!