Джеймс Хеллборн. Трилогия
Шрифт:
– Я немного заблудился, и поэтому отпустил такси на соседней улице, - пояснил Джеймс.
На самом деле, Хеллборн оставил на соседней улице угнанную машину. Лейтенант рассчитывал вернуть ее (машину) на место за много часов до того, как хозяин проснется. На ничтожный расход бензина никто не обратит внимания, у этой модели был слишком грубый спидометр.
– Выпьешь что-нибудь?
– профессор направился к бару.
– Ни в коем случае, сэр! Сегодня я принял как минимум полугодовую дозу алкоголя! Разве что апельсиновый сок...
– Как нетипично
– Каждый раз возвращаясь из Фрэнсисберга я просыхаю несколько дней подряд.
– Дом, милый дом, - вздохнул Хеллборн.
– Так вы снова гостили в наших краях?
– Именно так. Где я, по-твоему, отыскал ключ?! Пойдем, ты должен немедленно это увидеть!
– и Лайнбрейкер опять схватил его за рукав.
Одна из комнат в доме профессора была отведена под фотолабораторию. На столике стоял полевой футляр с катушками и лежали несколько свежеотпечатанных фотографий.
– Вот, я даже не успел ничего проявить. То есть успел, несколько снимков, в честь твоего визита.
Хеллборн опустился в стоявшее рядом кресло и принялся осторожно тасовать колоду фотографий. Черно-белые, но очень хорошего качества. Профессор работал с дорогой аппаратурой и был опытным фотографом, что в его деле было совсем не лишним.
– Узнаешь это место? Вот и твой апельсиновый сок.
– Спасибо, - пробормотал Хеллборн, уткнувшись в очередной снимок.
– Это Вторая...нет, это Четвертая Пирамида.
– Совершенно верно!
– Вот центральный зал с алтарем. А это Комнаты Сторон Света. Северная, Западная, Южная...
– Какие все-таки нелепые названия, - покачал головой профессор.
– Строго говоря, они действительно указывают на стороны света, - скривил губы Хеллборн.
– Это всего лишь Фрэнсисберг, а не Скоттенбург.
– Неважно. Смотри дальше!
– Где ЭТО находилось?
– прошептал лейтенант.
– В Северной комнате, - тоном римского триумфатора поведал Лайнбрейкер.
– Но ведь это идеальный цилиндр!
– воскликнул альбионец.
– Где именно в комнате он находился?!
– Джеймс, ты шутишь?! Не узнаешь?! Это ведь основание базальтовой колонны! Якобы несущей колонны! Когдя я сдвинул этот блок в сторону, колонна принялась торчать из потолка как сталактит! Ты понимаешь?! Поколения археологов и грабителей могил проходили рядом - и никому в голову не пришло! Да и мне тоже, по совести сказать. Все произошло совершенно случайно. Если бы я не споткнулся...
– Не вы ли говорили мне, что в истории нет места случайностям?
– Глаза Хеллборна были готовы сожрать фотографию.
– Это судьба, профессор.
– Случайности, судьба...
– отмахнулся Лайнбрейкер.
– Всего лишь противоположные концы одного и того же кластера темных суеверий... Правда, красиво?
– Да, как будто большая черная монетка...
– Хороша Монетка!
– воскликнул профессор.
– Диаметр почти два фута, толщина - около пяти дюймов! Сколько она весит?... Надо будет в таблицу заглянуть, плотность черного альбионского базальта...
– И золотые буквы...
–
– Латинские буквы, профессор!!! Что это за язык? я не узнаю его...
– Гэльский, - спокойно отвечал профессор.
– Гэльский?!
– Всего лишь гэльский, мальчик мой. Мне пришлось немного покопаться в словарях. Это не литературный язык, какой-то простонародный средневековый диалект. Словарь всего лишь помог мне узнать его, но не прочитать.
– Конечно, почему бы и нет?
– кивнул Хеллборн.
– Среди отцов-основателей не было недостатка в ирландцах. Взять хотя бы соратников веселой принцессы Грейс... Они не сразу смешались с настоящими англичанами...
– Этот человек хотел максимально запутать тех, кто отыщет... Монетку, и ему это удалось! Смешно сказать, - и профессор натужно рассмеялся, как бы придавая дополнительный вес своим словам, - я читаю Вергилия и Платона в подлиннике, свободно говорю на дюжине индейских и китайских диалектов, но совершенно не знаком с языком народа, живущего фактически в окрестностях Лондона! Особенно если сравнивать с моими оппонентами в годы Королевских тибетанских стрелков...
– Но ведь в Британии будет нетрудно найти специалиста по гэльскому языку?
– лейтенант наконец-то оторвался от фотографии.
– Конечно, но ты ведь понимаешь, я не хотел делиться ТАКОЙ находкой с первым встречным! Ты вообще первый человек на планете, кому я о ней рассказал! Но через два дня из Дублина возвращается мой старый друг, профессор Стэнхоуп...
– Друг?! Вы же с ним как собака с кошкой... простите, сэр...
– Друг, враг - какая разница?! Он настоящий ученый и умеет признавать свои ошибки. А кроме того, этот сукин сын свободно владеет всеми языками Британских островов, даже мертвыми, от шетландского до романо-артурианского... Старый черт Вилли Стэнхоуп еще не знает, какой сюрприз его ждет! Да он на потолок без стремянки полезет! Жду не дождусь, это будет незабываемое зрелище!...
– А Монетка? Наша Розеттская Монетка, сэр? Где она?!
– привстал Хеллборн.
– Я задвинул ее на место, - просто ответил профессор.
– Она спокойно пролежит там еще много лет. Хотя, много лет - это лишнее. Ты ведь возвращаешься домой? Вот сразу и забери ее. Я на тебя надеюсь. Вашим чиновникам из Министерства Древностей я не очень-то доверяю, - поморщился Лайнбрейкер.
– Они политики, а не ученые.
– А другие колонны? Вдруг...
– начал было альбионец.
– Нет, я проверил все, - отрицательно качнул головой профессор.
– Сплошной камень. Только эта. Но ты вообще понимаешь, что это значит?!
Хеллборн ударил его дважды.
Несильно, но почти без паузы, и по определенным точкам на груди. Старик даже не успел ничего понять. Просто мягко опустился на пол.
Вот и все. Вернулся домой с приема, налил себе стакан апельсинового сока перед сном, а тут сердце не выдержало. Сколько лет ему было? Семьдесят семь? Нет, семьдесят восемь. День рождения был два месяца назад. Спи спокойно, тибетанский стрелок.