Джин с чердака.Том II

— Тебе правда не стоит из-за этого так расстраиваться; в нём нет ничего особенного, — он успокаивающе провёл рукой по её затылку и, сжав в руке её рыжий хвостик, принялся играть прядями. — Ты умная, красивая, в скором времени хочешь стать мастером зельеварения, ищешь секрет философского камня, — принялся он перечислять её положительные черты, стараясь таким образом вернуть её привычную язвительную бодрость.

Джинни улыбнулась и с важным видом произнесла: — Каждый уважающий себя зельевар должен попробовать создать этот камень! И к тому же я обхитрила тебя, думаю, можешь в этот список добавить ещё мою смекалку.

— И, конечно же, скромность, — иронично протянул он на её слова.

Он отошёл на полшага назад, давая ей подняться со стула; в её глазах зажёгся присущий ей ведьмовской огонёк, делающий её глаза завораживающими янтарями.

Джинни уперла руки-в-боки и, поджав рот, прикусила край губы; её глаза очертили круг, прежде чем она наконец-то выдала:

— Спасибо, ты прав, мне не стоит вести себя как идиотка из-за какого-то пуффиндуйца!

А потом она сделала кое-что неожиданное — обняла.

На секунду он замер, чувствуя растерянность, но быстро сориентировался и обнял в ответ. Джинни снова выросла; не будь они знакомы, он бы никогда не подумал, что она только закончила второй курс. Третий или даже четвёртый — да, но не второй. Или, может, причина в их долгом знакомстве? Он так к ней привык, что возраст стерся с её лица?

Она ростом около пяти футов, всегда бросалась в глаза на фоне низких соседок и гармонично смотрелась в компании старшекурсников, братьев и их друзей. Она отлично подходит ему по росту, ведь и сам он всегда выделялся среди сверстников; даже в теле Ригеля он снова был самым высоким. Хотя он стал всё чаще замечать свои черты в отражении зеркала, его душа меняет это тело под себя медленно, но верно; Том становился собой.

— Э-эм, Реддл, ты не думаешь, что наши обнимашки как-то затянулись? — пробубнила Джинни ему в шею, от чего по телу пробежала лёгкая дрожь щекотки.

— М-м, как насчёт нет? — в шутку спросил он, ещё крепче обнимая Джинни, прижимаясь холодными руками к её бокам и к тонкой полосе кожи, не прикрытой майкой.

Джинни громко, очень громко взвизгнула прямо ему на ухо и ногтями вцепилась в его руки.

— Реддл, дементора тебе в любовники! Какого лысого дракона ты творишь?! — прошипела Джинни. — А-а-а, гриндилоу, тебя заколи! Что не так с твоими руками?!

Поток брани Джинни был так же обширен, как и у бродяг с Лютного; от её раскрасневшегося взъерошенного вида он просто не мог не расхохотаться. Джинни, рассвирепевшая от такого, пуще прежнего принялась лупить его по спине, продолжая сквернословить.

— Джиневра. Молли. Уизли! Это что за выражения?!

Джинни так и замерла с поднятой для удара рукой и с открытым ртом; она медленно повернулась, с трудом сглатывая в мигом пересохшем горле.

— М-мама? — тихо проблеяла она, растеряв весь пыл и воинственность. — Э-это он виноват! — тут же перевела она стрелки на него.

— Живо полоть грядки, юная леди, а после, когда вернётся отец, мы вместе поговорим на тему того, как должен говорить воспитанный и культурный человек.

— Да, мам.

***

Утро не задалось. Он проснулся от какого-то раздражающего шипения в голове, словно кто-то в его сознании неустанно говорил, говорил и говорил, и это было так неприятно, что казалось, будто кто-то скребёт гвоздём по стеклу. Мысли путались, и он не мог понять, откуда берётся этот шум. В результате, проснувшись, он чувствовал себя ужасно, и его настроение было соответствующим. Пока он умывался, в зеркале его встретило измождённое отражение: тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи, а склеры глаз были испещрены красными лопнувшими сосудами. Каждый взгляд на себя вызывал лишь разочарование. Кожа выглядела бледной, почти сероватой, и вены на ней проступали более явно, чем обычно, как будто его организм сигнализировал о том, что он на грани. Он грубо провёл ладонями по лицу и с неприязнью процедил:

— Красавец.

Умывшись ледяной водой, он почувствовал, как немного приходит в себя, и цвет лица стал чуть более здоровым, но это не сделало его привлекательнее. Он взглянул на свои волосы, которые торчали в разные стороны, как будто он долго и упорно тер о них полукнижка Грейнджер. Он вздохнул, стараясь привести себя в порядок, но это было тем ещё испытанием. Его выводило из себя буквально всё. Одевшись в чёрные джинсы и свободную футболку, он снова оглядел себя оценивающим взглядом. Внешне он выглядел аккуратно, но красные глаза всё равно выдавали его усталость.

"Может, никто и не заметит," — подумал он, но внутри всё равно оставалось чувство, что этот день будет таким же тяжёлым, как и ночь. Он вспомнил, как долго ворочался в постели, пытаясь уснуть, но навязчивый шёпот не умолкал в его голове. Каждое беспокойное мгновение только усугубляло состояние, и он не мог избавиться от ощущения, что за окном мир продолжает вращаться, а он застрял в этом бесконечном цикле.

Собравшись, он вышел из ванной и направился на кухню. Шум холодильника казался ему громким и навязчивым, а запах кофе, резкий и неприятный, который пил Перси, лишь добавлял ему раздражения. Том подошёл к столешнице и налил себе чашку такого же ужасного кофе, стараясь не думать о том, как сильно он нуждается в этом бодрящем напитке. "Лишь бы не уснуть," — мелькнула мысль, и он заставил себя сделать глоток, чувствуя, как горячая жидкость обжигает горло, но при этом приносит хоть какое-то облегчение.

На кухне словно лучик света вплыла полусонная Джинни в домашнем плюшевом застиранном бледно-розовом халате с детскими нелепыми сердечками и больших пушистых тапках. На её голове красовался не менее нелепый баклажанового цвета колпак со звёздами; от вида которого в его голове возник образ одного конкретного эксцентричного старикана. Поэтому стоило зевающей Джинни приблизиться к нему, как ужасный колпак был сдернут с её рыжей макушки. Джинни, по-совиному, моргая, посмотрела на него без какого-либо понимания произошедшего; будь она более бодрой, то в него летели бы ложки или что похуже. Она встала на одну ногу, как цапля, потерла щиколотку и выпила за раз полкружки крепкого чёрного чая, который на неё действовал не хуже кофе. Том тоже принялся за кофе, попутно уклонившись от пролетевшего мимо него сырного соуса, "чудом" выскользнувшего из рук Джорджа или Фреда; он не был в настроении выяснять, кто есть кто. Джинни потянулась за банкой с джемом, что лежала на полке выше, чем она могла бы дотянуться. Он сделал движение, чтобы помочь ей, но взгляд Джинни помрачнел и стал похож на взгляд гоблина, у которого пытаются отобрать галеоны.

— Я не просила помогать мне! — огрызнулась она. — Сама достану, не маленькая.

— О-о, конечно же, ты не маленькая, — не сдерживая своего удовольствия, поддразнил он.

От одного её голоса в голове всё успокаивалось, и всё тело словно оживало. В окно постучалась красивая сова, и Том, не сдержавшись, скрипнул зубами, ругнувшись. Это была сова Седрика Диггори. Этот Мордредов паршивец, чтобы ему в лесу с кентаврами по весне прогуляться, всё же не понял намёка. Будь его воля, он бы этому Диггори дал на своей шкуре ощутить прелести Круциатуса! А радостная улыбка на лице Джинни лишь ещё больше подтачивала его и без того расшатанные бессонницей нервы. Кружка в руке лопнула, и осколки впились в кожу, и, как бы безумно это ни звучало, но его душа почти мурчала от удовольствия, когда Джинни, забыв о сове, тут же подбежала к нему.

— Какого черта, Том?! Ужасно, как ты умудрился? — кудахтала Джинни на манер миссис Уизли, копаясь в своих запасах зелий. — Нужно быстро залечить, и кроветворного? Да, определённо! — сама с собой взволновано обсуждала она вслух. Мерлин, как много крови! — в очередной раз воскликнула Джинни, увидев его руку.

— Это ерунда.

Том слабо ощущал онемение и пощипывание в районе ран, но всё его внимание было сосредоточено на Джинни. На том, как она запыхалась и раскраснелась от волнения, как она это прячет за привычной маской гнева, как её глаза стали ещё ярче, а губы уже искусаны до припухлости и красноты. Мысль, что всё это из-за него, разливалась в его теле всё новыми и новыми порциями тепла, от чего губы, несмотря на ситуацию, всё равно изгибались в счастливую дугу.