Джинн в плену Эхнатона

— Говорите, они сидели рядом? — спросил Нимрод.

— Да, — подтвердила Филиппа.

— …Мы тогда как раз поели, — рассказывал корреспонденту Отис Барстул. — Я взял мясо, а жена попросила курицу. Алкоголь никто из нас не употребляет. Я собрался было почитать, но тут мы как раз попали в зону турбулентности. До этого нам с женой не так уж много доводилось летать, и, положа руку на сердце, мы сильно струхнули.

Нимрод засмеялся.

— Струхнули, — повторил он, в точности передразнив выговор Отиса.

— Мы стали молиться, ну и попросили, вот бы, мол, дома оказаться… И не успел я оглянуться, а мы уже сидим дома на диване. Вот здесь, в гостиной, словно никуда и не уезжали. Некоторое время мы так посидели, все пытались понять, что произошло, и в конце концов пришли к заключению, что с нами приключилось что-то вроде помрачения рассудка, а может, и вовсе все привиделось. Но тут в дверь позвонил шериф и… Впрочем, остальное вы и так знаете. Я слышал, что авиакомпании часто теряют вещи, но чтоб самих пассажиров? Кстати, багаж наш они не потеряли. Он благополучно долетел до Лондона.

— Так вы думаете, что ваша молитва была услышана? — спросил корреспондент.

— Я искренне в это верю, и это единственно возможное объяснение, — кивнула Мелоди Барстул.

— Вы собираетесь предпринять какие-нибудь юридические действия против авиакомпании? — поинтересовался репортер.

— Мы уже говорили с юристом. Но он сказал: раз мы оба считаем, что происшедшее — результат нашей собственной молитвы, шансов на выигрыш дела практически нет. Видимо, авиакомпания не несет юридической ответственности, когда идет речь о подобных ситуациях. О Промысле Божьем.

Нимрод наклонился к Джону. В глазах его блестели хитрые искорки.

— Скажите-ка, молодой человек, — спросил он с притворной строгостью, — ваша сестра всегда так импульсивна? Так простодушна и безыскусна в своем сочувствии ближнему?

— Она… да… вообще-то ее иногда заносит — Джон смутился, не вполне понимая дядюшкин витиеватый стиль.

— Этот человек… Он ведь говорил с тобой, Филиппа? — улыбнулся Нимрод. — Что же он такое сказал, что ты отправила его обратно домой? — тут он расхохотался во весь голос, так что задрожали все семь стен. — Пожалуй, в разговорах с тобой надо быть очень осмотрительным, а то мне как-то не хочется повторить подвиг Барстулов.

Филиппа вежливо улыбнулась, напряженно пытаясь понять дядину шутку.

— Смейся, конечно, если нравится. Только над чем? Они и вправду очень милые старички, и я очень рада, что они целы и невредимы.

— А может, они отравились самолетной едой? — предположил Джон. — Мне эта курица сразу не понравилась.

— Это потому, что ты объелся! — заявила Филиппа. — Еще бы, и мясо съел, и курицу.

— Кстати, о пище, — опомнился Нимрод. — Есть хотите?

— Умираю от голода, — признался Джон.

— Вот и отлично. Сейчас я сооружу для вас огромный английский завтрак В сущности, он очень похож на американский, но у него есть три национальные особенности. Яичница выкладывается на восточную, а не на западную сторону тарелки; бекон по вкусу напоминает мясо, а не куски сухой кожи, содранные с подошвы усталого рикши, а помидоры называются помидорами, а не томатами. В противном случае это уже не английский завтрак.

После еды, которая выглядела в точности так, как обещал Нимрод, Филиппа все-таки вернулась к мучившему ее вопросу:

— Как же все-таки случилось, что два пожилых человека исчезли из самолета прямо в воздухе? По-моему, тут какая-то ошибка. Так не бывает.

— Судя по всему, бывает, — отозвался Нимрод со смешком. — Вы же верите телевизионным новостям. — Он закурил сигару. — Так что отныне всем нам придется, так сказать, желать поосмотрительнее.

— Чего желать? — насторожилась Филиппа.

Нимрод решительно встал:

— Ты ослышалась. Я сказал не «желать», а «жевать». Чтобы вдруг не подавиться. А теперь пора мыть посуду. У мистера Джалобина и без нас забот хватает, так что убирать и мыть за собой посуду нам придется самим. Если мы оставим ему три лишних тарелки, он будет причитать по этому поводу до конца дня. А человек с одной рукой не должен чувствовать себя ущербным ни в одном деле, даже если он слуга и убирает огромный дом. Не надо давать нашему Джалобину лишний повод для жалоб.

Перемыв всю посуду, они вернулись в библиотеку — погреться у камина. Нимрод снова закурил сигару, а Филиппа принялась рассматривать книги на полках. Она насчитала несколько десятков разных изданий одной и той же книжки: некий Хойл обучал читателей премудростям карточных и других азартных игр. Еще здесь стояло пятидесятитомное собрание «Багдадских законов» в красивых кожаных переплетах.

— Что это за законы? — спросила Филиппа.

— Это законы дипломатического этикета, — ответил Нимрод, еще больше озадачив Филиппу. — Они были сформулированы в Багдаде, в стародавние времена… Знаете, если у вас нет на сегодня особых планов, может, попробуете прочитать пару глав из «Тысячи и одной ночи»? Тогда нам будет что обсудить за ужином. А когда прочтете всю книгу, я объясню вам кое-что о жизни. Например, откуда вы взялись.

Джон и Филиппа изумились.

— Гм… — начал Джон. — Вообще-то мы знаем, откуда берутся дети. Нас можно не просвещать.

Нимрод фыркнул:

— Я имею в виду некоторые другие сведения. Кое-что, куда более интересное, чем слияние клеток ради появления сморщенных орущих младенцев.

— Неужели существует что-то более интересное? — иронично спросила Филиппа.

Дядюшка взглянул на нее с упреком.

— Я расскажу вам, что на самом деле привело вас сюда, в этот дом. Почему ваши родители не стали возражать, когда вы отказались ехать в летнюю школу и запросились в Лондон. Каким образом я попал в ваш общий сон во время операции. И вообще — кто вы такие. А еще — про удачу и ее законы. И про великую цель, которая собрала нас всех вместе. Вот такие сведения вам и предстоит узнать.

Нимрод хотел произнести что-то еще, но слово превратилось в зевок… в другой зевок…

— Простите великодушно, — смутился он. — Я не привык начинать день так рано. Пожалуй, мне надо вздремнуть. Да и вам с дороги не помешает. — Он махнул рукой на прощанье и направился к двери. — Увидимся за ужином. Тогда все и узнаете.

Глава 8 Господин Ракшас

До вечера Джон не доспал, он проснулся уже через несколько часов. Проснулся и посмотрел на потолок Туда и правда стоило посмотреть: потолок был расписной! Художник изобразил на штукатурке тучи и молнии, поэтому казалось, что вот-вот прогремит гром, хлынет дождь, — короче, разыграется стихия. Проведя в ожидании грозы полчаса, Джон заскучал. Тогда он сел на постели и начал читать подаренную дядюшкой книгу. Это само по себе было весьма примечательно, поскольку вообще-то он вовсе не собирался читать, а взял ее в руки так просто, от скуки — полистать.

«Тысяча и одна ночь» — это не одна длинная сказка, а целая куча сказок, которые рассказывает отважная девушка, царица Шехерезада, причем не развлечения ради, а чтобы спасти свою жизнь. Поэтому сказки ее крайне занимательны: про принцев и принцесс, про могущественных джиннов и удивительные чудеса, про ловких мошенников, жадных купцов и изобретательных воришек. Некоторые сказки Джон, разумеется, знал с детства: «Синдбад-мореход», «Али-Баба и сорок разбойников», «Волшебная лампа Аладдина». Но самым занятным были даже не сами сказки, а то, как они прорастали друг из друга, исподволь, но единственно возможным способом, точно в китайской головоломке. Короче, книга захватила его настолько, что он уже не мог оторваться, он должен был дочитать — до конца! Прежде он весьма и весьма скептически относился к цитатам из рецензий, которые принято печатать на задних обложках книжек для привлечения потенциальных покупателей, поскольку не верил, что кто-то якобы прочитал книгу «в один присест», «залпом», «не отрываясь» и так далее. Но сейчас, к величайшему своему удивлению, он почувствовал, что с ним происходит именно это: он не может отложить книгу. Вот это да!.. До конца своих дней он не забудет свой первый день в Лондоне — тот самый, когда он впервые открыл этот полный чудес том.