Джинн в плену Эхнатона

— Что может быть лучше вкусной еды? — сказала она и жестом пригласила всех угощаться.

— Разумеется, лучше ничего не бывает! — согласился Нимрод. — Эта парочка сейчас все умнет за милую душу. Раз! — он щелкнул пальцами. — И готово! Верно, ребята?

— Мы постараемся, — с энтузиазмом подтвердил Джон, усаживаясь на подстилку.

Филиппа уселась возле брата и положила себе паштет, похожий на кусок розового мрамора, лежавший на крекере-подставке. К счастью, она не имела ни малейшего представления о том, что это такое, иначе ее перекосило бы от отвращения. Зато икру и омара она опознала безошибочно и была счастлива, что ей не придется есть их по-настоящему. На самом деле ничего из стоявшего на столе ей не нравилось. Но, глядя в глаза госпоже Кёр де Лапен, Филиппа сказала: «Очень вкусно, мадам», а как только француженка отвела взгляд добавила:

— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!

Кусок печеночного паштета немедленно испарился вместе с крекером.

— Что ты сказала, милочка? — обернулась госпожа Кёр де Лапен.

— Ничего, — невозмутимо ответила Филиппа, накладывая себе на тарелку кусок холодного омара.

— ФЫВАПРОЛДЖЭ, — пробормотал Нимрод, и из его руки исчезло яйцо.

Джон за это время навалил себе на тарелку целую гору всякой снеди и, решив, что достаточно подготовился, обратился к госпоже Кёр де Лапен кивнув на клумбы:

— Какие у вас замечательные цветы! Что это за вид? Они только в Египте растут?

Хозяйка тут же обернулась к цветам.

— Это лилии «Голубой Нил», — гордо ответила она. — Самые настоящие. А мой садовник Фатих — лучший в Каире.

— АППЕНДЭКТОМИЯ! — прошептал Джон, и содержимое его тарелки вмиг улетучилось.

— Не ешь так быстро, Джон, — встревоженно проговорил Нимрод. — Не торопись, мальчик, а то заработаешь несварение желудка.

— Хорошо, дядя, — подхватил Джон. — Просто я очень голодный.

— И я тоже, — добавила Филиппа, театрально облизывая кончики пальцев. — Неужели вы все это сами приготовили, госпожа Кёр де Лапен?

— Нет, милочка, — засмеялась дама. — Поставки продуктов у нас прямиком из Франции, а здесь еда готовится под руководством наших шеф-поваров. У нас их два.

— Целых два? — нарочито удивился Джон. — Целых два!

— Да, месье Имполи из Парижа и месье Маль-элеве из Вез еле.

За это время Нимрод благополучно избавился от клешни омара.

— Красавица Франция! Как я по ней скучаю, — сказал он. — Какая удачная мысль — завозить все деликатесы из Европы. Но это, должно быть, очень дорого?

— Ничуть. За нас платит французский народ Налогоплательщики. — Жена посла пожала плечами.

Трапеза продолжалась, таким образом, около сорока пяти минут — пока почти вся еда не исчезла или не была съедена самой хозяйкой. Только после этого Нимрод впервые помотал головой на предложение съесть еще кусочек сыра бри.

— Нет, спасибо, — сказал он, выразительно глядя на близнецов. — Больше съесть я не в силах. Потрясающий обед! Верно, дети?

— Да! — сказал Джон, откинув салфетку вслед за Нимродом. — Еда просто волшебная.

Нимрод слегка напрягся из-за упомянутого всуе волшебства, но — делать нечего — смолчал.

— Какие здоровые, крепкие дети! — восхитилась госпожа Кёр де Лапен. — Какой аппетит! Ваш дядюшка вас, наверно, голодом морит?

— Нас кормят в любое время, когда пожелаем, — ответила Филиппа. — Надо только хлопнуть в ладоши, сказать волшебное слово, и еда — тут как тут.

— Приходите ко мне снова, — сказала напоследок госпожа Кёр де Лапен. — Приятно встретить молодых американцев, которые способны искренне оценить хорошую пищу.

— Слава богу, отделались, — сказала Филиппа, когда они шли по улице к дому Нимрода. — Она ведь ничего не заметила, правда? Как вы думаете?

— Вы, между прочим, могли бы быть не столь прожорливыми, — проворчал Нимрод. — Ты, Джон вообще в какой-то момент целую тарелку еды проглотил зараз. Она, верно, думает, что вы жрете, как лошади. Точнее, как жеребята.

— Ты же сам велел отдать должное французской кухне, — принялся оправдываться Джон.

— Бедняжка! — вздохнула Филиппа. — Кучу всего наготовила, а мы ничегошеньки не съели. Столько продуктов зря перевели…

— Да уж, бедняжка, — рассеянно проговорил Нимрод и зевнул.

— А вы заметили ее глаза? — спросила Филиппа. — Такие странные… Смотрит не на тебя, а будто сквозь тебя.

Джон пожал плечами:

— Одно слово — француженка. Все они смотрят на американцев как на пустое место.

— Не только на американцев, — сказал Нимрод. — Почти на всех нефранцузов. Все, кроме них, сущие дикари. — Он снова зевнул. — Что-то я раззевался, клянусь Лампой. Надо бы прикорнуть на часок, да жаль — времени нет. Сейчас нам пора в Старый город, к Хусейну Хуссауту.

Глава 14 Мальчик с посиневшими ногами

Самая старая часть Каира лежит к югу от Города садов. Они проехали по тихой, мощенной булыжником улочке с глухими фасадами домов, средневековыми церквушками и аккуратным кладбищем, свернули в длинный узкий переулок и увидели довольно большой магазин с дешевыми сувенирами на витрине.

— Хусейн, разумеется, знает, что я джинн, — сказал Нимрод, когда они подходили к дверям. — Однако ваше происхождение мы от него скроем. По крайней мере, на время. Если ты — джинн, совершенно ни к чему, чтобы все окружающие об этом знали. Кроме того, если Хусейн будет считать вас обычными детьми, это позволит вам подружиться с его сыном Бакшишем. Мальчик хорошо говорит по-английски и может нечаянно выболтать что-нибудь, что отец его оставит в секрете. Короче раскройте глаза пошире и держите ушки на макушке.

Джон осмотрел витрину.

— Тут же один хлам! Финтифлюшки для туристов.

— Настоящий товар он держит наверху, в отдельной комнате, — пояснил Нимрод. — Один из вас может заглянуть тут во все закоулки, если другой в это время будет отвлекать Бакшиша.

Хусейна Хуссаута они увидели сразу, как вошли. Весь в белом, он сидел на полу, среди подушек, расшитых бедуинскими узорами, рядом стоял низкий кофейный столик, заставленный мисочками с фисташками и арабскими сладостями, графинами с лимонадом и множеством стаканов. Нервными пальцами он перебирал гагатовые, черные как смоль древние четки. Перед ним стояло хитрое приспособление для курения через воду — кальян — с длинной, точно фагот, трубкой, и он попыхивал, распространяя вокруг себя сильный запах земляники. В промежутках между затяжками он пил глоточками горячий кофе из серебряной чашечки. Знаменитый кладоискатель был седовлас, с темными усами и большой щелью между передними зубами, которая придавала его красивому лицу несколько хитроватое выражение.