Дживс и феодальная верность; Тетки - не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом!

– Я не знал, что ты пишешь для «Нью стейтсмен».

– Посылаю время от времени письма редактору. И мне нередко удавалось участвовать в еженедельных конкурсах.

– Увлекательное занятие.

– Весьма.

– Я и сам, случается, пишу. Когда моя тетя Далия издавала журнал «Будуар светской дамы», я сочинил для него статью «Что носит хорошо одетый мужчина».

– В самом деле? В следующий раз ты мне об этом непременно расскажешь. Не могу дольше задерживаться. Ванесса ждет. – И добавил, когда гудок автомобиля нарушил тишину утра: – Уже нервничает. Вот записка.

– Ты хочешь, чтобы я передал ее Куку?

– А как ты думаешь? Повесил в рамочке на стенку?

И с этими словами он умчался, точно нимфа, потревоженная во время купания, и я снова принялся за роман «По царскому велению».

Однако, читая, я с грустью думал о том, что хорошо бы, широкая общественность перестала видеть во мне эдакого безотказного «мальчика на побегушках», на которого можно взвалить любое неприятное дело. Стоит возникнуть какой-нибудь сложной ситуации и нужно срочно принимать меры, тут же поднимается крик: «Пусть Вустер это сделает!» Я уже касался склонности тети Агаты навязывать мне своего омерзительного сынка Тоса во все времена года. Или вот тетя Далия втянула меня в эту историю с кошкой и безнадежно омрачила мою жизнь. А теперь еще у Орло Портера хватило наглости поручить мне, чтобы я передал его записку Куку. Как будто он не знает, что явиться перед Куком в его нынешнем растревоженном состоянии – это все равно, что отправиться к огнедышащим печам [116] вместе с Седрахом, Мисахом и Авденаго, – помню я читал об этом в школе, когда получил награду за знание Библии. «Что же теперь делать?» – спрашивал я себя.

116

Библия. Книга пророка Даниила, 3:19–23.

Будь на моем месте какой-нибудь посредственный человечек, он бы стал в тупик, но в том-то и дело, что мы, Вустеры, не из таких посредственностей. Через каких-нибудь три четверти часа я уже сообразил, что нужно просто написать имя и адрес Кука на конверте, наклеить марку и отправить по почте. Я с облегчением перевел дух и вновь углубился в книгу.

Однако сегодня все словно сговорились отрывать меня от чтения романа «По царскому велению». Только я одолел полстраницы, дверь распахнулась, и я увидел перед собой Кука во всей красе. Он возник на пороге, будто Князь Тьмы в пантомиме.

Рядом с ним стоял майор Планк.

19

Я радушный хозяин, и тем горжусь. Я умею создавать для гостей непринужденную обстановку, встречая их веселыми улыбками и блистая светским остроумием. Но признаюсь, при виде этой парочки от моего гостеприимства не осталось и следа, а что до остроумных шуток, то я был способен лишь сипеть, как больной ларингитом пекинес. Вот почему начать беседу пришлось Планку.

– Нам повезло, Кук. Они еще не успели удрать. В противном случае этого прохвоста здесь не было бы, верно?

– Вы правы, – согласился Кук и обратился ко мне: – Где моя дочь, негодяй?

– Да, крыса, где она? – подхватил Планк.

На меня вдруг снизошло глубочайшее спокойствие. Из пекинеса с больным горлом я мгновенно превратился в одного из тех героев исторических романов, которые стряхивают пылинку с безупречных кружевных манжет, перед тем как задать жару плохим ребятам. Своим быстрым умом я сообразил, что противоположная сторона в лице ее двух представителей все перепутала, и это дает мне явное преимущество. Я могу посадить их в такую калошу в какой никто из обоих представителей противоположной стороны еще не сиживал.

– Потрудитесь ответить мне на два вопроса, мистер Планк и мистер Кук, – проговорил я, – а) почему вы занимаете место в моем доме, который я арендовал совсем для иных целей, и б) что вы, черт побери, такое мелете? Что за шум и крик по поводу каких-то там дочерей?

– Вот, слышите, как он нагло врет, – взвился Планк. – Что я вам говорил? Он напоминает мне одного человека, я встречался с ним в Восточной Африке, тот тоже всегда все отрицал. Если его ловили за руку, когда он шарил в ящике с сигарами, он уверял, будто всего-навсего стирал с них пыль. Его звали Аберкромби-Смит, и в конце концов он угодил в пасть крокодилу на Нижней Замбези. Но даже этот воришка сдавался, когда его прижимали к стенке неопровержимыми уликами. Кук, предъявите этому прохвосту неопровержимую улику.

– Вот она, – объявил Кук, доставая конверт из кармана. – Это записка от моей дочери. Она подписана «Ванесса».

– Очень важная деталь, – ввернул Планк.

– Я вам ее зачитаю. «Дорогой отец, я уезжаю с человеком, которого люблю».

– Посмотрим, как он теперь станет выкручиваться? – злорадствовал Планк.

– Да, – подхватил Кук. – Что вы на это скажете?

– Всего-навсего следующее, – парировал я. Выходит, Орло заблуждался, утверждая, что девушки не умеют писать кратко. В жизни не читал ничего короче и яснее, чем эта записка. Возможно, мелькнула у меня мысль, Ванесса тоже сотрудничает в «Нью стейтсмен». – Кук, вы исходите из… как это говорится… из ложных предпосылок.

– Вот! – заорал Планк. – Разве я не говорил, что он будет отпираться?

– Эта записка не имеет ко мне никакого отношения.

– То есть вы отрицаете, что вы именно тот человек, которого любит моя дочь?

– Да, отрицаю.

– И это при том, что она то и дело шныряла в этот мерзкий дом и, наверное, в эту самую минуту прячется под кроватью в соседней комнате, – не унимался Планк, хотя его не спрашивали. У этих африканских путешественников нет никакого понятия о такте, никакой выдержки.

– Да будет вам известно, – сказал я, – тот, кого вы ищете, – это Орло Портер. Они полюбили друг друга, когда Ванесса жила в Лондоне, со временем их любовь все больше расцветала, – если это слово означает именно то, что я думаю, – наконец они поняли, что больше не могут жить в разлуке. Тогда Ванесса угнала вашу машину, и они вместе отправились на ней в регистрационное бюро.

Однако мои слова их не убедили. Кук заявил, что я лгу, а Планк еще прибавил, что чем больше на меня смотрит, тем больше видит сходство с Аберкромби-Смитом, который, по его словам, надолго угодил бы в тюрягу, если бы с ним не покончил крокодил.

Должен сказать, что на протяжении нашего обмена мнениями лицо Кука все более темнело. В конце концов оно сравнялось по цвету с клубным галстуком «Трутней», то есть стало багрово-красным. Одно время в клубе раздавались предложения сделать галстук ярко-алым в белую крапинку, но сторонники такой реформы не получили поддержки большинства.

– Вы думаете, я такой дурак, чтобы поверить, будто моя дочь влюблена в Орло Портера? – вопил Кук. – Да разве девушка в здравом уме может влюбиться в Орло Портера?

– Смешно, – вставил Планк.

– Ванесса бежала бы от него с отвращением.

– Со всех ног, – ввернул Планк.

– Но что она нашла в вас, я не могу понять.

– И я тоже, – подхватил Планк. – У него же борода как у викторианского романиста. Омерзительное зрелище.

Я действительно утром не побрился, но подобное наглое заявление – это уже было слишком. Я терпимо отношусь к критике, однако не намерен сносить грубые оскорбления.

– Фуй! – вырвалось у меня. Я не часто прибегаю к этому выражению, а между тем Ниро Вульф [117] постоянно его использует, и весьма успешно, и мне показалось, что в данной ситуации оно как нельзя более уместно. – Хватит глупой болтовни. Вот, прочтите. – И я протянул Куку письмо Орло.

117

Ниро Вульф – главный герой многотомной серии детективных романов американского писателя Рекса Стаута.