Дживс и феодальная верность; Тетки - не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом!

Итак, эта сторона дела исчерпала для меня свой интерес. Однако в том, что произошло на скачках, скрывалась какая-то тайна, и хотелось бы в нее проникнуть. Судя по всему, лошадь Кука, Потейто Чип, пришла первой, но была дисквалифицирована. Из-за какого-то недозволенного приема?

Обычно дисквалифицируют по этой причине. Я стал читать дальше.

События, конечно же, еще свежи в памяти наших читателей. Выйдя на финишную прямую, Симла и ее соперник шли вровень, далеко опережая всех остальных участников, и было ясно, что победителем станет один из них. Приближаясь к финишу, Симла вырвалась вперед на целый корпус, как вдруг на беговую дорожку выскочила черная, с белыми разводами, кошка, Симла шарахнулась и сбросила жокея.

Впоследствии выяснилось, что кошка принадлежит мистеру Куку, ее привезли на скачки в контейнере для лошадей вместе с его лошадью. Судьи сочли это обстоятельство решающим и, как мы уже сообщали, присудили победу лошади, выставленной полковником Брискоу. Мистеру Куку было выражено сожаление.

Ну уж от меня он не дождался бы слов сочувствия. По-моему старый жмот получил по заслугам. Пусть знает, нельзя быть извергом рода человеческого, от которого никому нет житья, и не поплатиться за это рано или поздно. Вспомните, что некто сказал о мельницах богов [122] .

122

Фраза, приписываемая разным авторам, начиная с Еврипида: «Мельницы Божьи мелят медленно, но тонко».

Закурив сигарету после завтрака, я настроился на философский лад. Вошел Дживс убрать со стола, и я рассказал ему новости.

– Симла взяла приз на скачках, Дживс.

– В самом деле, сэр? Рад слышать.

– А тетя Далия получила удар по носу пробкой от шампанского.

– Сэр?

– Когда в доме у Брискоу праздновали победу.

– А, понимаю, сэр. Мучительное испытание, но, несомненно, чувство удовлетворения от удачных финансовых приобретений позволит миссис Траверс мужественно пережить его. Тон ее сообщения был бодрым?

– Письмо написал дядя Том. И вот что он приложил к своему посланию.

Я протянул Дживсу газетную вырезку и содержание заметки вызвало у него глубокий интерес. Его бровь поднялась по крайней мере на одну шестнадцатую дюйма.

– Драматичный поворот событий, Дживс.

– Чрезвычайно, сэр. Но я не уверен, что в полной мере согласен с вердиктом судей.

– Нет?

– Я бы квалифицировал этот эпизод как стихийное бедствие [123] .

– Слава Богу, не вы принимали решение. Страшно подумать, что натворила бы тетя Далия, сложись все иначе. Представляю себе, как она подкладывает ежей в постель майору Уэлшу и выливает из окна ведро воды на адмирала Шарпа и сэра Эверарда Бута, в результате ее приговаривают к двухнедельному тюремному заключению без права замены штрафом. Я бы не выдержал этого и через два дня свалился бы с нервным истощением. В Мейден-Эгсфорде и без того трудно было избежать нервного истощения, – продолжал рассуждать я. Философское расположение ума не покидало меня, и моя мысль стремительно набирала обороты, как хороший двигатель, на полную мощь всех своих двенадцати цилиндров.

123

Дживс использует юридический термин, обычно встречающийся во фрахтовых контрактах.

– Вы когда-нибудь размышляете о жизни, Дживс?

– Случается, сэр, на досуге.

– И что вы о ней думаете? Вам не кажется, порой у нее бывают странные заскоки.

– Можно и так сказать, сэр.

– Вся эта путаница, когда то-то и то-то кажется вам тем-то и тем-то, когда на самом деле это вовсе не так. Вы меня понимаете?

– Не вполне, сэр.

– Возьмем простой пример. На первый взгляд Мейден-Эгсфорд казался типичной тихой обителью. Вы согласны со мной?

– Да, сэр.

– Тишь да гладь, да Божья благодать. Домики, увитые жимолостью, всюду, куда ни кинешь взгляд, розовощекие деревенские жители. Вдруг маски сорваны, и жизнь оборачивается настоящим адом. Нам пришлось бежать в Нью-Йорк, и только тут мы обрели мир и покой. Здешняя жизнь течет размеренно и безмятежно. Ничего не происходит. Разве нас ограбили?

– Нет, сэр.

– В нас стреляли какие-нибудь молодчики?

– Нет, сэр.

– «Нет, сэр» – точнее не скажешь. Мы наконец-то не ведаем тревог. И я объясню вам почему. Здесь нет теток. И прежде всего нет миссис Далии Траверс из Бринкли-Мэнор, Маркет-Снодсбери, Вустершир, от которой нас теперь отделяет три тысячи миль. Поймите меня правильно, Дживс. Я люблю родную старушенцию. Скажу больше, я глубоко ее чту. С ней никогда не соскучишься. Но у нее нет моральных устоев. Она не делает различия между тем, что можно и чего нельзя. Если ей взбредет что-то в голову, она не спрашивает себя: «А как посмотрела бы на это Эмили Пост [124] ?» – и просто-напросто делает, что ей вздумается, как, например, в этой истории с кошкой. Знаете, в чем беда теток как класса?

124

Эмили Пост (1873–1960) – американская писательница, автор всемирно известной «Энциклопедии этикета».

– Нет, сэр.

– Они не джентльмены, – мрачно заключил я.

Посоветуйтесь с Дживсом!

Глава 1 ДЖИВС И ГРОЗНАЯ ПОСТУПЬ РОКА

Стояло утро того дня, когда мне было предписано мчаться сломя голову к моей тетке Агате в Вуллем-Черси, графство Хартфордшир, чтобы провести там целые три недели, и, сидя за завтраком, я чувствовал – не побоюсь признаться, – что сердце мне придавил увесистый булыжник. Мы, Вустеры, славимся отвагой и мужеством, но в ту минуту под внешней твердостью во мне гнездился безотчетный страх.

– Дживс, – сказал я, – нет больше прежнего, веселого Бертрама.

– В самом деле, сэр?

– Да, Дживс. Он испарился, улетучился.

– Весьма огорчен, сэр.

Он снял крышку с блюда, на котором благоухала яичница с беконом, и я уныло ковырнул ее вилкой.

– Зачем?! Зачем, спрашиваю я себя, зачем тетка Агата приглашает меня в свое поместье?

– Не могу сказать, сэр.

– Она же меня терпеть не может.

– Это верно, сэр.

– Я ей как кость в горле, это общеизвестный факт. Ума не приложу, в чем тут дело, но всякий раз, как наши с тетушкой Агатой дорожки сходятся, я рано или поздно попадаю, мягко говоря, впросак, и она заносит над моей головой карающий топор. Кто я в ее глазах, как не жалкий червь и отброс общества! Дживс, я прав или нет, как вы полагаете?

– Совершенно правы, сэр.

– И тем не менее тетушка требует, чтобы я отменил все ранее назначенные встречи и летел на всех парах в Вуллем-Черси. У нее наверняка какие-то гнусные расчеты, о которых нам с вами ничего не известно. У меня на сердце камень, но ответьте, Дживс, – поднимется ли у вас рука осуждать за это своего господина?

– Никогда, сэр. Прошу прощения, сэр, но, кажется, звонят в дверь.

Дживс растворился в воздухе, а я еще раз вяло ткнул вилкой в яичницу с беконом.

– Телеграмма, сэр, – сказал Дживс, возникая в пространстве.

– Вскройте ее, Дживс, и прочтите. От кого она?

– Она без подписи, сэр.

– Вы хотите сказать, в конце нет имени?

– Как раз это я и стремился выразить, сэр.

– Дайте взглянуть.

Я внимательно вчитался в текст. Телеграмма была странная. Очень странная. Другого слова не подберешь. Вот что там значилось:

Запомни когда здесь появишься жизненно необходимо прикинуться незнакомыми.

Мы, Вустеры, не отличаемся быстрой сообразительностью, особенно поутру, и я ощутил тупую боль между бровями.

– Дживс, что это значит?

– Понятия не имею, сэр.

– Тут написано «когда здесь появишься». Где это «здесь»?

– Обратите внимание, сэр, телеграмма отправлена из Вуллем-Черси, сэр.

– Совершенно верно. Из Вуллем, как вы тонко подметили, Черси. Это нам о чем-то говорит, Дживс.

– О чем именно, сэр?

– Не знаю. Может быть, телеграмма от тетушки Агаты, как вы думаете?