Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 10

— Вы хотите сказать, что если она вернется, тогда позволите? продолжала Динни сквозь зубы.

— Вероятно, этим дело бы и кончилось.

— Понятно. Пожалуй, нам пора проститься.

— Как вам угодно. Вы считаете меня циником? Не спорю. Но я сделаю все, чтобы Клер вернулась. А если она не вернется, пусть пеняет на себя.

Они остановились под фонарем, и Динни заставила себя посмотреть ему в глаза. Этот человек, с кошачьей усмешкой и неподвижным взглядом, напоминал огромного бесстыдного и безжалостного кота.

— Я все поняла, — сдержанно сказала Динни. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Динни! Мне очень жаль, но лучше уж играть в открытую. Вашу руку!

Неожиданно для самой себя она протянула ему руку и свернула на Маунт-стрит.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда Динни входила в дом тетки, она всей душой сочувствовала сестре и вместе с тем понимала теперь, почему Клер все же вышла за Джерри Корвена. В нем действительно таилась какая-то гипнотическая сила, какая-то вызывающая бесстыдная дерзость, не лишенная известной притягательности. Естественно, что он имел огромную власть над туземцами и мягко, но вместе с тем беспощадно заставлял их подчиняться своей воле; он мог подчинять себе даже своих сослуживцев. Динни понимала также, как трудно, должно быть, отказывать ему в физической близости, пока он не оскорбляет человеческое достоинство.

Из печального раздумья ее вывел голос тетки, говоривший:

— Вот она, Адриан!

На верху лестницы стоял дядя Адриан; его лицо с козлиной бородкой выглядывало из-за плеча сестры.

— Пришли твои вещи, детка. Где ты была?

— У Клер, тетечка.

— Знаешь, Динни, — сказал Адриан, — а ведь я не видел тебя чуть ли не целый год.

— И я тоже, дядя. Как в Блумсбери? Все благополучно? Кризис не повлиял на ископаемых?

— Ископаемые in esse [46] чувствуют себя прекрасно; in posse [47] они очень ненадежны, а денег на экспедиции у нас нет. Происхождение Homo sapiens [48] больше чем когда-либо покрыто туманом.

— Одеваться к ужину не нужно, Динни, Адриан остается. Лоренс будет так рад. Вы можете поболтать, пока я пойду распущу пояс. Может быть, ты хочешь подтянуть свой?

— Нет, спасибо, тетечка.

— Тогда иди туда.

Динни вошла в гостиную и села рядом с дядей. Дядя, худой и бородатый, с серьезным морщинистым лицом, загорелым даже в ноябре, сидел, скрестив длинные ноги, смотрел на нее сочувствующим взглядом и, как всегда, казалось, готов был слушать ее сердечные излияния.

— Ты знаешь насчет Клер, дядя?

— Голые факты, без «почему» и «отчего».

— Но они весьма некрасивы. Ты когда-нибудь имел дело с садистом?

— Однажды — в Маргете. В школе. Тогда я, конечно, не понимал, в чем дело, а потом сообразил. Ты хочешь сказать, что Корвен — садист?

— Так говорит Клер. Я шла с ним от ее дома. Очень странный человек.

— Неужели психопат? — спросил Адриан, поежившись.

— Разумнее нас с тобой. Но он желает все делать как ему нравится, совершенно не считаясь с другими, а когда это не удается, он кусается. Не может ли Клер получить развод, не предавая гласности их интимную жизнь?

— Только если добыть бесспорные доказательства измены.

— А их придется добывать здесь?

— Получить их с Цейлона вряд ли удалось бы, да и стоило бы очень дорого.

— Клер пока не хочет, чтобы за ним следили.

— Конечно, дело это довольно грязное, — отозвался Адриан.

— Знаю, дядя. Но ведь иного выхода нет?

— Нет.

— Сейчас она считает, что лучше всего оставить друг друга в покое; а он говорит, что если она с ним не вернется на Цейлон, то пусть пеняет на себя.

— Значит, тут еще кто-нибудь замешан?

— Есть один молодой человек, он в нее влюблен, но она говорит, что между ними ничего нет.

— Гм… «Молодость! Молодость!» — как сказал Шекспир. Приятный юноша?

— Я видела его только несколько минут. По-моему, очень славный.

— Это палка о двух концах.

— Я во всем верю Клер.

— Ты знаешь ее лучше, чем я, дорогая, но ведь она не очень-то терпелива. Сколько здесь пробудет Корвен?

— Она говорит, самое большее — месяц. Уже неделя, как он приехал.

— Он с ней виделся?

— Один раз. И опять пытался сегодня. Я его увела. Она ужасно боится этих встреч.

— Но ведь как муж он имеет полное право с ней видеться.

— Да, — отозвалась Динни и вздохнула.

— Не может ли ваш депутат, у которого она служит, придумать какой-нибудь выход? Он ведь юрист.

— Мне бы не хотелось посвящать его во все это. Уж очень интимные вещи. Да люди и не любят вмешиваться в семейные дрязги.

— Он женат?

— Нет.

Она поймала на себе внимательный взгляд дяди и вспомнила, как Клер, засмеявшись, сказала: «Динни, он в тебя влюблен».

— Он будет здесь завтра вечером, — продолжал дядя. — Кажется, Эм пригласила его ужинать, Клер тоже придет… Совершенно искренне, Динни, я просто не представляю себе, что тут можно сделать. Может быть, Клер передумает и вернется к Корвену или Корвен передумает и предоставит ей жить, как она хочет? Динни покачала головой.

— Они не передумают, не такие люди… Ну, мне надо пойти вымыть руки.

Оставшись один, Адриан стал размышлять о той бесспорной истине, что у каждого свои заботы. Его заботой была в настоящее время болезнь его двух пасынков — Шейлы и Рональда Ферз, которые заболели корью. Благодаря прямо-таки священному ужасу, с каким его жена относилась к «заразным» болезням, он оказался изолированным в собственном доме. Судьба Клер не слишком его интересовала. Ему и раньше казалось, что племянница принадлежит к тому типу молодых женщин, которые по любому случаю готовы закусить удила и когда-нибудь непременно свернут себе шею. Он отдал бы трех Клер за одну Динни. Но если семейные истории Клер угрожали спокойствию Динни, они становились важными и для него. У Динни, как видно, особая способность непременно взваливать на себя чужое бремя: сначала Хьюберта, потом его самого, потом Уилфр. ида Дезерта и, наконец, Клер.

И он сказал, обращаясь к попугаю леди Монт:

— Несправедливо, Полли, правда?

Попугай, привыкший к Адриану, вылетел из клетки, уселся к нему на плечо и ущипнул за ухо.

— Не одобряешь, да?

Зеленая птица пробормотала что-то нечленораздельное и продолжала прогуливаться по его пиджаку. Адрнан ласково подергал ее за хохолок.

А кто приласкает Динни, кто подергает ее за хохолок? Бедная девочка!

В эту минуту раздался голос его сестры:

— Я не позволю, чтобы Динни опять дергали.

— Эм, — обратился Адриан к сестре, — скажи, кто-нибудь из нас болел душой за другого?

— В больших семьях этого не бывает. Со мной это чуть не случилось, когда я женила Лайонела… А теперь он судья — ужасно! Дорнфорд… Ты видел его?

— Никогда.

— У него лицо как на портретах. Говорят, в Оксфорде он получил приз за прыжки в длину. Это может пригодиться?

— Говорят, это желательно.

— Отлично сложен, — продолжала леди Монт. — Я подробно рассмотрела его в Кондафорде.