Джон Найтингейл. Истории о потустороннем.

— Сэр Уильям был очень зол, — смущаясь и краснея, призналась сиделка, — Я раньше не слышала, чтобы он так разговаривал с матерью.

— О чем они спорили?

— Я… я не знаю, я заткнула уши, чтобы не слышать. Я кивнул. Вряд ли причина ссоры имела значение, главное, сам факт ее наличия. Леди Офелия слабо зашевелилась. Мисс Эванс нагнулась к ней и услышала, как та повторяет имя сына. И тут меня как громом поразило:

— Корделия! — я даже не заметил, как назвал сиделку по имени, — Посмотри вокруг! Ни одна вещь в спальне не лежала на своем месте. Влажный ковер устилали осколки, что совсем недавно были вазой, графином и парой стаканов. Обе картины, украшавшие бледно-голубые стены, покосились и едва держались на полу вырванных гвоздях. Подушка с кресла выглядела так, будто ее трепала собака.

— Боже мой! — воскликнула мисс Эванс, — Я ничего этого не слышала. Я поднял с пола смятый лист бумаги. Чернила намокли, но буквы еще не расплылись.

— Корделия, никуда не выходите! Ни на шаг не отлучайтесь от леди Офелии, — приказал я и бросился догонять Уильяма. Конечно, я не успел — холл был пуст. Сердце мое билось как бешеное, то ли от страха, то ли от бега по ступеням. Я прислонился к стене, перевести дух, как вдруг услышал странный звук. И в следующий миг огромное полотно с пасторальным пейзажем упало на меня сверху. Пол и потолок поменялись местами, голову пронзила жуткая боль. Сквозь звон в ушах я услышал взволнованный женский голос:

— Доктор Найтингейл! Боже, Вы в порядке? Доктор? Удар был силен и внезапен, но не достаточно для того, чтобы вывести меня из игры.

— Леди Эрин, где Ваш муж?

— Я не видела, может… Да! — ее лицо просияло, — Он казал, что утром пойдет к семейному адвокату, за консультацией.

— А Вы знаете, по какому вопросу? Леди Эрин покачала головой, но я по глазам понял, что она догадывается.

— Давайте перейдем в гостиную, — предложила она и помогла мне подняться.

— Лорд Уильям увидел завещание, составленное его матерью незадолго до болезни. Бумага еще не была заверена, но в ней леди Офелия оставляла сына без средств к существованию. Ему оставался лишь дом и куча долгов.

— Откуда вы знаете?

— Я видел завещание своими глазами, кстати, вот оно, — я показал смятый лист. Женщина пробежалась по нему глазами.

— Если Уильям видел это, то, должно быть, пришел в ярость.

— Именно так. Скажите, он часто ссорился с матерью? Может, еще с кем-то? Он раздражителен, склонен к агрессии? Леди Эрин невесело усмехнулась:

— Склонен к агрессии? Мой Уильям? Могу Вас заверить, что нет.

Мать воспитала его на редкость слабохарактерным. У него никогда не было своего мнения, мне не составило труда убедить его взять меня в жены. Понимаете ли, в Ирландии меня ждало разорение и нищенская жизнь. Уильям подвернулся как нельзя кстати. Типичный брак по расчету. Ему жена — красавица и умница, что не стыдно друзьям показать, мне — условия, к которым я привыкла, достаток и спокойствие. Я выслушал это откровение со странной брезгливостью. То, о чем говорила Эрин, не было столь уж ужасно, каждая вторая семья в Англии строилась на голом расчете. Но все равно мне было неприятно.

— Но если завещание вступит в силу, все мои усилия пойдут прахом. Жаль, мне придётся провести остаток жизни с этим… недоумком.

— Ах ты стерва! В дверях стоял лорд Честерсон с перекошенным от ярости лицом.

— Уильям! — леди Эрин подскочила от неожиданности, — Ты не так понял…

— Молчите, — велел я тихо, начиная догадываться, что имела в виду Агата под выражением «чудовищный плод человеческой воли».

— Змея, позарилась на наши деньги, — продолжал распаляться мужчина, — Ведьма, ненавижу тебя! Жалкая тварь! Все вокруг пришло в движение. Атмосфера сгустилась до такой степени, что стало трудно дышать. Уильям, я и Эрин стояли в самом центре, а вокруг нас зависли в воздухе книги, китайский фарфор, свечи, — все, что было в комнате. Волосы зашевелились у меня на затылке. Рядом тяжело дышала леди Эрин, я слышал ее сердцебиение.

— Пожалуйста, прекрати, Уильям, — со слезами умоляла она, — Я сделаю все, что ты хочешь, только прошу, прекрати это! Но муж ее точно не слышал. Предметы летали по кругу с бешеной скоростью, все набирая обороты. Одна из фарфоровых чашек со свистом пронеслась мимо и ударила Эрин в плечо, но молодая ирландка оказалась крепкой и только вздрогнула, повторяя, как заклинание:

— Пожалуйста, пожалуйста, остановись… Но я знал, что он не остановится. Чудовищная сила, коей он обладал, полностью взяла над ним контроль. Она убьет нас, хочет Уильям того или нет. Внезапно дверь распахнулась, впуская в гостиную еще трех действующих лиц — мистера Фойла с увесистым подсвечником в руке и мисс Эванс, бережно поддерживающую под руку свою хозяйку.

— Что ты творишь, сын? Немедленно прекрати! — рявкнула леди Офелия с силой, которой не ожидаешь от старой больной женщины. Я покачал скорбно головой, криком здесь уже не поможешь. Однако приказ возымел действие. Уильям опустил руки и разжал стиснутые кулаки. Мы все поверили в чудо, но тут мужчина вновь напрягся и дерзко ответил:

— Ты больше не властна надо мной. Хотела лишить меня законного наследства? Как бы не так! Ты отравляла мне жизнь с раннего детства, ты, старая ворчливая перечница! Лицо леди Офелии побелело от гнева.

— Ты убила моего отца! В этот момент я почувствовал, как ноги мои отрываются от пола, еще немного, и я взлечу в воздух!

— Я сказала, хватит! Воцарилась гробовая тишина. Я снова обрел точку опоры и успел подхватить Эрин, лишившуюся чувств. Уильям стоял ни жив ни мертв:

— Почему у меня не получается? — спросил он беспомощно, — Что ты натворила? Я отнес Эрин к дивану и с этого ракурса видел, как безуспешно Уильям пытается снова погрузить комнату в ад. Пот крупными каплями тек по его лицу, губы дрожали. Но ничего не происходило.

Сила покинула его. Еще несколько секунд Уильям пытался что-то сделать, а потом вдруг осел на пол и замер без движения. Я осторожно подошел к нему и проверил пульс.

— Он мертв. Эрин громко разрыдалась. Я пристально посмотрел в глаза леди Офелии и не увидел там ничего. Ни тени сожаления. Она развернулась и медленно поковыляла в сторону лестницы. Мисс Эванс с трудом оторвала взгляд от распростертого на полу тела и побежала за ней. Так закончилась эта странная и грустная история. Много позже, когда страсти улеглись, я съездил в деревню, вызвал полицию и отправил телеграмму, как и обещал. Приехавший из города врач засвидетельствовал смерть от сердечного приступа.

Я чувствовал себя разбитым и вываленным в грязи. Дав первые показания, я ушел, ни с кем не попрощавшись. Возле ворот меня нагнала мисс Эванс. С дорожным саквояжем.

— Не хочу там больше оставаться, — с грустной улыбкой сказал она, — Вы во всем были правы, а я упорствовала в своем заблуждении. Простите меня.

— Вам не за что просить прощения, Корделия, доброта — это не порок. Мы попрощались. Она отправилась к семье в Беркшир, а я домой, в Лондон. Старый парк провожал нас задумчивым шелестом голых веток.

Усталый и голодный, я вошел в дом. Экономка, мадам Деларош, причитая по-французски, помогла мне снять пальто и забрала чемодан.

— В гостиной Вас ждет посетительница, красивая, богато одетая дама. Я прошел в гостиную. Навстречу мне поднялась женщина, в которой я с легкостью узнал миссис Лонг, медиума и женщину, которая не в первый раз мне помогала, не прося ничего взамен.

— Джон, Вы плохо выглядите. Я получила телеграмму. Что произошло в Лайнс-Холле? Я больше не мог сдерживаться. Из глаз потекли слезы. Агата без лишних слов обняла меня, и я выдохнул в облако пахнущих лавандой волос: