Джони, о-е! Или назад в СССР - 2

— Фу, мля, страсти какие. Даже перекреститься захотелось. Можешь ты жути нагнать, Евгений. У меня аж мороз по коже пробежал. Тебе в следователи надо идти работать. Есть в тебе, э-э-э, магнетизм. Тебе никто об этом не говорил?

Я отрицательно покрутил головой, но и сам почувствовал, что пробил «шкуру» матёрого следака.

— Так, что на счёт сохранности имущества? Опись, протокол, сдал-принял, отпечатки пальцев…

— Имущества, нажитого непосильным трудом? На какие доходы куплено это всё, можешь сказать?

— Сказано же уже — подарок Романа Григорьевича Жемчужного. Вон и документы на всю мебель, материалы и оборудование. Там же и его адрес с телефоном. Можете звонить, вызывать на допрос.

— Это ты ему телеграмму «молнию» слал?

— Ему.

— Привёз транзисторы?

— Привёз.

— Заплатил ты ему двойную цену?

Я нахмурился.

— Знаете, что, гражданин следователь, вы злоупотребляете служебным положением. Допрос окончен?

Следователь с улыбкой кивнул.

— Вот и разговор окончен. Евгений Семёнович. Прошу вас, как моего официального представителя, проследить, чтобы переданное мне Романом Григорьевичем имущество, было описано и внесено в протокол осмотра места происшествия и опись.

— Не беспокойся, Женёк, — усмехнулся Семёныч. — Твоё приданое останется в целости и сохранности. Уж я прослежу.

— Так вы, что, тоже в курсе про сватовство вышего, э-э-э, двенадцатилетнего сына? Это противозаконно, жениться по цыганским обрядам и традициям.

— Ни кто никуда не женится. Сказано, же вам… Благодарность это такая за спасение дочери цыганского барона.

Следователь фыркнул.

— Какого «барона»? Выдумаете тоже…

— Короче… Будете опечатывать квартиру? Описывайте. Нет — прошу покинуть помещение, если опончили процессуальные действия.

— Ещё один законник выискался, — вздохнул следователь и достал бланк описи.

* * *

Три дня я бегал кроссы — снег уже, какой был, стаял, и земля на склонах сопок подсохла — и ни на какие тренировки не ходил. Зато Семёнычу понравилось «стоять на лапах». Вернее, на одной лапе, так как его правую руку ударами нагружать мы опасались. Но и одной левой он умудрялся перехватывать мои удары.

Причём, я научил его максимально поворачивать корпус за счёт вращения таза, и это ему так понравилось, что он словно приобрёл в движении новую молодость. Улучшение кровообращения в нижней части туловища ему сейчас было очень полезно, как «молодожёну».

Только вернувшись домой, я понял, что у Женькиной матери и Женькиного новоявленного отца на личном плане всё очень серьёзно. Я в квартире чувствовал себя «третьим лишним» и поэтому старался поменьше «отсвечивать», а больше проводить времени на улице: заниматься спортом, гулять.

Ещё раз подрался с Валеркой Греком. Вот, его жизнь не учит! Сходил на рыбалку на краба с Вовкой Гульсари. Очень презанятнейшее мероприятие, скажу я вам. На воду ставится деревянный ящик со стеклянным дном — так называемый «телевизор» — и через него выискиваются крабы. Вовка знал «тропу», по которой они куда-то идут толпой. В эту толпу на толстой леске опускается «кошка» и на неё подсекается краб.

За один выход мы достали больше двадцати крупных, до полутора метров от когтя до когтя, особей. Краба мы сварили прямо на берегу в бочке с морской водой, стоящей на костре, и тут же разделали, достав из фаланг мясо и расфасовав его по полиэтиленовым пакетам. Ну, а дома меньшая часть крабового мяса была обжарена на огромной сковороде на сливочном масле и съедена, а большая часть отправлена в морозилку на хранение.

На третий день моего «больничного» позвонил «следователь». Что интересно, он так и представлялся: «Это, Евгений, следователь звонит. Ты обещал приехать в Политех. Сегодня сможешь?».

— Сегодня? А потом после встречи с профессурой домой можно?

— Нет, домой сегодня пока нельзя.

— А завтра домой можно? Вы говорили, что на три дня…

— Завтра, скорее всего, можно будет.

— Ну, тогда и в Политех завтра. Ага?

— Ну, ты и наглый! — даже восхитился в трубке следователь.

— Я не наглый, я — ленивый. Из дома выходить не хочется просто так и вгород переться.

— Ну, ты и жук! — восхитился следователь. — Ты же спортсмен. Ладно… Завтра, так завтра. Я позвоню.

Завтра следователь позвонил часов в десять и сказал, что Семёнычу можно ехать домой и принимать имущество, а меня к двенадцати ждут в Политехе. Я, вздохнув, сказал: «Ага» и стал собирать своё имущество, с которым на время «переехал» с Семёновской: гитару, ноты, магнитофон «Нота» и так, по мелочи. Мать ещё надавала соленьев-вареньев, поэтому пришлось заказывать такси и ехать сначала на улицу Семёновскую, а уже потом в институт.

Экзаменов в Политехе я не опасался и профессуры не стеснялся. Даже интересно было повстречаться с теми, у кого сам лично учился с семьдесят девятого по восемьдесят третий годы. Когда-то учился… Да-а-а… А вот буду ли учиться теперь? Нужна ли она мне? Вопрос… Только время терять на высшую математику и физику с химией? Была бы возможность сдать радиотехнику экстерном, и закончить ещё и институт физкультуры… Но вряд ли я что смогу сдать экстерном. Память, это не персональный компьютер. Да-а-а…

Вот, дилемма! Нужна мне эта радиотехника?! Но если поступлю и окончу институт физкультуры, то придётся распределяться в среднюю школу и учить наглых оболдуев, которых и пальцем не тронуть? Не-е-е… Лучше уж радиотехника и работа в оборонке. Там хоть пользу какую-никакую, но реальную принесу. Может быть, лет на десять раньше построим подводный щит Родины?

Так я думал до тех пор, пока «следователь» меня не ввёл в знакомую и почти родную по прошлой жизни лабораторию акустических исследований, где меня ждали, сидя за столами, как студенты, пятеро преподавателей кафедры. На лабораторном столе лежали: один из проданных мной усилителей, машинка, которую я делал Адрею-барабанщику, Громовский магнитофон «Нота», и гитарные «примочки»: дистошн, фленджер, сустэйн, фуз.

— Хрена себе. Примочки они что, выкупили через музыкантов, что ли? А «Нота» как тут оказалась? — подумал я и пожалел, что не нашёл времени, чтобы зайти к Громову. Вот же чёрт! Хотел, но забыл. Сразу ведь думал, что «секретные» детали в его «Ноте» стоят.

— Здравствуйте, Евгений, — поздоровался со мной гладко выбритый очень худой и высокий, типа меня, мужчина. — Нас пытаются уверить, что сии приборы созданы вами и только вами. Мы, естественно, не верим и полагаем, что вам кто-то помогал из взрослых. Разрешите, Евгений, наш спор, пожалуйста.

Я вздохнул.

— Скорее всего, разочарую вас, товарищи, сообщив, что ваше предположение не верно. Это всё делал я сам: и компоновку, и пайку и настройку.

— Кхе! — кашлянул вопрошавший. — У вас дома имеются приборы, на которых вы тестируете детали и проводите настройку приборов?

— К сожалению, самые простейшие. Но в основном я настраиваю свои конструкты на слух.

— Эт-т-о, как эт-т-о на слух? — спросил профессор, сразу превратившись в «прибалта».

— Всё просто. Для этих конструктов важен результирующий звук, правильно. А его качество определяется промежуточными токами. Вот я и проверяю сборку поэтапно на слух. У меня такая слуховая особенность. Слышу в специально настроенных динамиках в полосе от пяти до пятидесяти тысяч герц всё, что выходит из прибора, и, разделяя, на нужное-ненужное. Так и настраиваю фильтры.