Джулиана, или Ведьминские козни
Шрифт:
Конечно, искусствовед отец Варфоломей, ни секунды не думая, назвал Софронисбу Ангиссолу, вызвал бурю восторгов, криков и аплодисментов, глотнул коньяка и погладил свое объемное пузо.
— Так-то, дети мои, — улыбнулся он двум оставшимся.
— Следующий вопрос для госпожи де Шатийон и господина Дюрана. Детка, вытаскивайте.
Кьяра достала из вазы следующую трубочку.
— Спорим, что ответит принцесса… — услышала Элоиза сзади-сбоку.
Не стала отвлекаться и выяснять, кто это, сосредоточилась на вопросе.
— Так, предыдущий вопрос был о художниках,
— Я знаю, — улыбнулась кардиналу Элоиза. — Или думаю, что знаю. Это «Оркезография»?
— Да, госпожа де Шатийон, это именно «Оркезография». Браво!
Подтверждение кардиналом правильного ответа утонуло в шуме и восторженных воплях. Бернар подошел к Элоизе и поцеловал ей руку.
— Элоиза, это был по праву ваш вопрос, я такого в принципе не знаю. Что за книга-то?
— Трактат о танцах Туано Арбо, — улыбнулась она. — Меня по нему много чему учили в юности.
— Ну тогда вообще вопросов быть не может, — пробормотал где-то за её спиной Лодовико.
Когда шум стих, кардинал снова обратился к Кьяре.
— Дитя мое, доставайте последний вопрос, — взял у нее из рук листок, развернул. — Итак. В июле 1571 года в Геную прибывает испанская эскадра, которую встречают торжествами и празднествами, однако, она не задерживается в городе долго и следует дальше. Куда направлялась эскадра?
Военная история никогда не была любимым местом Элоизы, поэтому она расслабилась — этого не знаю, да и ладно. Но отец Варфоломей тоже молчал! Похоже, он тоже такие темы не жалует. Сзади скрипел зубами Лодовико — видимо, он как раз знал ответ. Кстати! Лодовико и Карло, и их вечная болтовня и вечные поддевания друг друга…
— Она могла направляться к месту битвы при Лепанто? — неуверенно спросила Элоиза.
И дальше ей показалось, что одна из люстр упала на пол, такой начался шум и грохот. Она не поняла, как это произошло, но ее подняли со стула, стали обнимать и целовать все подряд, и кто знает, до чего бы вообще дошло, но Себастьен отогнал самых ретивых — Карло и Маурицио Росси и дал ей в руку бокал.
— Госпожа де Шатийон, вы снова удивили всех, — сияющий кардинал подошел к ней со шкатулкой в руках. — Прошу вашу руку, — он достал из шкатулки перстень, и ей пришлось лихорадочно освобождать средний палец правой руки. — Поздравляю!
Кардинал надел ей перстень, вручил шкатулку и сообщил, что покидает праздник и желает всем оставшимся хорошо повеселиться.
Затем подошел с поздравлениями отец Варфоломей.
— Никогда не думал, что вы специалист еще и по морским сражениям, донна Элоиза. Но в любом случае мое восхищение вами только растет!
— Ничего подобного, отец Варфоломей. Я просто вспомнила один разговор между доном Лодовико и доном Карло, они как раз спорили про это самое Лепанто. То есть дон Карло спорил, прямо скажем. Ну и некоторые формулировки показались мне знакомыми.
Лодовико
от души хлопнул Карло по плечу.— Никогда бы не подумал, что из твоего трёпа может выйти что-то путное!
А Варфоломей взял вазу с вопросами, прочитал все оставшиеся и громогласно объявил, что вопрос о Лепанто был единственным, на который он не знал ответа.
Еще минут через десять Элоизе уже захотелось убежать и спрятаться, потому что все, решительно все хотели выпить с ней, поздравить ее, потрогать ее хотя бы пальцем и посмотреть камею. После ее обычно не слишком громкого и публичного образа жизни это оказалось как-то чрезмерно. Она очень обрадовалась, когда распорядитель снова предложил всем дамам выбрать себе кавалеров и пригласить их на танец. Она повернулась и тихо спросила Себастьена:
— Не хотите ли вы сейчас пойти танцевать со мной, монсеньор?
— С удовольствием, сердце мое, — он взял ее за руку и повел на паркет.
Мелодия оказалась из не так давно вышедшего фильма, это был по сути своей вальс, нежный и хрустальный, как будто старинная музыкальная шкатулка открылась и заиграла. Ноги просили вальса, но она не знала, что про это думает Себастьен, а вести самой такого кавалера полагала невоспитанным и излишним. Поэтому они медленно кружились каким-то странным шагом, обнявшись, и молчали.
— Элоиза, хотите еще мороженого? — вдруг спросил он.
— Хочу, — тихо ответила она. — А разве не всё съели?
— Вряд ли. А сбежать отсюда не хотите?
— Официальная программа закончилась?
— Да, Шарль уже не вернется, он всегда так делает, чтобы не напрягать народ. И сейчас народ традиционно пустится во все тяжкие. На самом деле какое-то приличное продолжение с деликатесами, напитками и умными разговорами будет в узком кругу у него в приемной, но я вам предлагаю пожертвовать этим пунктом программы и пойти есть мороженое куда-нибудь, где никто не станет нам надоедать.
— Очень соблазнительное предложение, в самом деле. А знаете, кстати, о чем, оказывается, люди говорили весь вечер? Даже, полагаю, пари заключали?
— О чем же?
— О том, целовались ли мы с вами хоть раз или же нет, просто так ходим, — рассмеялась она.
— Как я рад, что люди не могут знать всего, — пробормотал он, впрочем, улыбаясь.
— Вот и я о том же. А вы еще обычно возражаете!
— Хорошо, я буду осмотрительнее в своих возражениях. Но я подозреваю, что если мы уйдем, то за нами потащится куча народу — просто посмотреть, куда это мы отправились.
— Это я могу поправить. Вернемся за стол, а потом встанем и убежим, и никто не обратит на нас внимания. Только надо будет подгадать момент…
— Полагаюсь на вас!
Они на самом деле вернулись за стол, к десертам, бокалам и людям. Марни сходил к официантам и, видимо, попросил принести еще мороженого, её тем временем опять звали танцевать, но она отговаривалась усталостью и уже ни с кем танцевать не пошла. Марни вернулся к ней, затем объявили какой-то общий танец на простых шагах и почти все пошли строиться в две линии, скакать и прыгать.