Джулия

— Ты давно знала! — уличила она мать.

— Что знала?

— Про папу и про писательницу. Интересно, что ты еще знаешь?

Марта с трудом взяла себя в руки.

— Может, хватит обо мне? — примирительно спросила она.

— И как это у тебя на все хватает сил? — дразнила ее Теа. — Откуда в тебе столько злобы, столько ненависти? Моего отца втаптывают в грязь, а ты довольна. Ты хочешь его смерти, да?

Марта побледнела.

— Отвяжись! — взвизгнула она, на мгновение оторвав взгляд от дороги.

Еще немного — и «Феррари» столкнулась бы со встречной машиной. В последнюю секунду Марта успела вывернуть вправо.

— Не отвяжусь! Речь идет о моем отце.

— Заткнись, сучка!

— Вот это, я понимаю, культурный разговор.

У Марты было такое чувство, словно ее приперли к стенке.

— Что ты хочешь сказать отцу?

— Что ты давно следишь за каждым его шагом. С тех самых пор, как он тебя бросил.

Подозрения Теодолинды этим не ограничивались, но о других своих догадках она поговорит с отцом.

Глава 6

Кармине Карузо припарковал свой голубой «фиатик» на площади перед кладбищем «Ламбрате», поодаль от красной «Панды», следуя за которой ему пришлось проехать через весь Милан. Из «Панды» вышли двое — мужчина и женщина, оба немолодые.

Карузо подождал, пока они пройдут в ворота, запер машину и тоже направился к бескрайнему городу мертвых. Традиционную кладбищенскую тишину нарушал грохот отбойных молотков и еще какой-то техники: готовили места для новых захоронений.

Женщина была небольшого роста, коренастая, лет пятидесяти; она держала в руках горшочек с белыми цветами. Мужчина, который был ненамного выше, нес пластиковый пакет. Оба выглядели невзрачными в своих серых пальто.

Полицейский зашел в контору и попросил разрешения позвонить по телефону.

— Профессор, я на кладбище, — сказал он в трубку. — Приезжайте. Да, они уже здесь. Как всегда, пунктуальны. Дорогу вы знаете, я вам подробно объяснил. Жду.

Приехавший на «Панде» мужчина протирал влажной тряпкой надгробие. Женщина застыла, не отрывая глаз с мальчика с большими грустными глазами. Карузо остановился в нескольких шагах, что позволило ему разобрать золотые буквы на белом мраморе: «Камилло Лева. Он прожил всего девять лет».

— Холодно сегодня, правда, сынок? — сказала женщина. — Когда мы проезжали площадь Лорето, там на градуснике было минус пять.

Мужчина посмотрел на спутницу с грустным укором.

— Утром заходила твоя учительница, — продолжала женщина. — Рассказывала про твой класс. Они сейчас учат дроби. Ты бы их щелкал, как орехи, ты ведь у меня умница.

— На сегодня хватит, — сказал мужчина, беря супругу за руку. — Пойдем. Ты замерзла, как бы не простудилась.

— Папа в своем репертуаре. Как тебе это нравится, сыночек? Вечно он спешит. Слава Богу, ты не в него, а в меня пошел, такой же спокойный. И умный.

Мужчина покачал головой.

— Все, Лаура, уходим.

— Дай мне еще немного побыть с моим мальчиком, — взмолилась женщина. — Дай нам поговорить.

— Камилло тебя не слышит, — осторожно заметил мужчина.

Женщина жестом попросила мужа не мешать ей разговаривать с сыном: матери было что сказать своему мальчику.

Мужу ничего не оставалось, как отступить. Он отошел в сторону, и Кармине Карузо решил, что самое время подойти к нему. Сейчас или никогда.

— Вы синьор Лева? — спросил он.

— Да. А что?

— Я Кармине Карузо.

— Так это вы изводите меня телефонными звонками! — задыхаясь от гнева, возмутился мужчина. — Уходите! Все, что я мог сказать, я уже сказал полицейским и судье.

— Я пришел как друг, а не как полицейский. Как друг профессора Корсини и ваш, — уточнил Карузо с примирительной улыбкой.

— Друг Корсини не может быть моим другом, — возразил Лева. — Вот она, работа вашего дружка. — Он показал на могилу сына. — Бедное дитя! Неужели вам не жалко нашего мальчика? Посмотрите на его мать, она потеряла рассудок, разве вы не видите? Убирайтесь подобру-поздорову!

Женщина продолжала разговаривать с сыном, не замечая происходящего вокруг.

— Вы порядочный человек, синьор Лева, — не сдавался Карузо. — И я хочу, чтобы здесь, на могиле вашего сына, из уважения к его памяти и к горю матери, вы объяснили мне одну вещь. Почему вы оговорили профессора Корсини?

— Ваш Корсини убийца и вор. Он убил моего сына и украл мои деньги.

— Корсини лечит людей. Он вылечил мою жену и, если мог бы, вылечил бы вашего сына.

— Уйдите!

— Он не брал у вас денег, вы это знаете лучше меня.

Лева схватил Карузо за воротник.

— Уйдите! — прорычал он. — А то я позову полицию. Понятно?

Его лицо было искажено страданием.

— Ваш сын очень любил профессора Корсини. Думаете, ему было бы приятно узнать, как вы поступили? — безжалостно спросил Карузо.

— Он его убил, — глазом не моргнув, ответил Лева. — Убил и должен за это поплатиться.

Упрямство этого человека, явно убежденного в истинности своих обвинений, на какое-то мгновение поколебало уверенность Карузо. А вдруг все, что утверждает Лева, правда?

Разве то, что Корсини вылечил жену Карузо, обязательно означало, что профессор не виноват в смерти Камилло и не получил взятки от отца мальчика? Разве в человеке, неожиданно для него самого, не может возобладать дурное начало? Карузо робко задавал себе эти вопросы, на которые у него не было ответа.

Пошел дождь — мелкий, холодный, колючий. На кладбище стало совсем мрачно и тоскливо.

— Это он виноват, — стоял на своем Лева. — Это он отказался делать операцию.

Женщина, которая до этого сидела на корточках возле могилы сына, выпрямилась: она увидела идущего по дорожке высокого человека в бежевом пальто с поднятым воротником. Он был еще далеко, но она уже узнала его, улыбнулась и так и стояла улыбаясь, пока он не подошел.

— Профессор Корсини!

Гермес вспомнил эту улыбку: так улыбался Камилло.