Дзяпики

– Толька!
– Вяльцев бросился к нему, прижал к груди, стукнул по спине кулаком.
– - Выбрался все-таки?!

– С ветерком доехал? Что? Опять треклятые конденсаторы?

– Они самые. А ты куда, Юрий Петрович, запропастился?

– Да вот пришлось Акимова полночи уговаривать, чтобы вернулся.

– Как полночи? Ведь ты недавно вышел?

– Это здесь я недавно вышел. А там ведь события были другие.

– Значит, каждый из нас так в двух ипостасях и существовал?

– Не все, - сказал Вельский.
– Вы четверо существовали в единственном числе. Да и здесь некоторые...

– Разов, например?
– спросил Акимов.
– Он всегда, я уверен, носил свой головной убор из перьев. А дома он наверняка ходит в шкурах.

– Разов в перьях?
– удивился Вяльцев.

– А то как же, - ответил Акимов.
– А что, и ты видел?

– Видел мельком вчера. Только не сразу понял, что это означает.

– А ты хоть знаешь о подарочке, который тебе припасли дзяпики?

– Нет. А в чем дело?

– Значит, готовится спектакль. Завтра, наверное, и сыграют.

– Виктор Григорьевич, - сказал Вельский, - Скрывать тут нечего. Тебя снимают с работы.

– Так, - сказал Вяльцев и сломал в пальцах шариковую ручку.
– Ну и черт с ними! Кланяться не буду. Сам давно хотел уйти.

– Нет, ты подожди, - остановил его Акимов.
– Уйти просто. А что будет после тебя?

– После меня хоть потоп!

– Они, Виктор Григорьевич, на это и рассчитывают. Ты хлопнешь дверью, нас купят, третьи согласятся просто так, а четвертые, которых большинство, ничего не заметят.
– Вельский смотрел в глаза Вяльцеву, близоруко щурясь.

– Тут дела слишком туго закручены, - сказал Акимов.
– Тему-то нашу уже прикрыли.

– Как! И тему?
– удивился Вяльцев.
– Тема-то тут при чем?

– Тему примут без нас и прикроют. Прошлое им ни к чему. О прошлом они и знать не хотят. Для министерства тема уже выполнена. Так сказало Ответственное Лицо. Нас всех расформируют и создадут новый отдел, который будет делать машину для проникновения в будущее.

– Так, так, - сказал Вяльцев.
– Ай да дзяпики!

– А новым начальником отдела н руководителем темы будет Павел Алексеевич Маханов.

– Не поверю, - сказал Силуэтов.
– Он же ничего не знает.

– А это и не важно. Его заместителями уже предлагали стать Вельскому и мне.

– Что за глупости!
– сказал Чекин.
– Ведь это же очевидные глупости!

– Черт с ними, - сказал Вяльцев.
– Я устал. Ужасно устал. Мне бы хоть выспаться нормально.

– А я этого так не оставлю, - заявил Акимов.
– Я что-нибудь сделаю.

– Господи! Ну что ты можешь сделать?

– Голодовку объявлю! Или организую забастовку!

– Ха! Забастовку. У нас же нет причин для забастовок.

– Но почему мы терпим этих дзяпиков?! Почему? Ведь очевидно же, а мы все молчим. Поднимаем руку. Кто за? Кто против? Воздержавшихся нет. Принято единогласно. Почему нам до всего, что творится вокруг, нет дела?!

– Потому что мы тоже дзяпики, - тихо сказал Силуэтов.
– Чуть другие, но все же дзяпики.

– Я дзяпик!
– поразился Акимов.
– Да не может этого быть! А, может, и вправду дзяпик? Странно. Никогда в голову не приходило.

– Ну вот что, - сказал Вяльцев.
– Рабочий день кончился. Пошли домой. Пошли все вместе.

– А ты хоть дома то был?
– - спросил Акимов.

– Нет... Ко мне и пойдем. Не возражаете?

– У тебя и не повернешься.

– Конечно, не банкетный зал, а все же... Ольку давно не видел, Подросла, наверное. Еще и не узнает отца. Ну так пошли, что ли?

Через проходную все пятеро вышли вместе и по улице шли вместе. По тысячу раз виденной улице!

А вечер был теплый и солнечный. И шли по улицам дзяпики и их дети, которым тоже суждено было вырасти дзяпиками, если их отцы не осознают, кто они есть на самом деле и не захотят оставаться дзяпиками.

– А здорово маскируются, черти!
– сказал Акимов.
– Вполне нормальные люди. Попробуй отличи!

– Лучше и не пробуй, - посоветовал Силуэтов.
– В каждом человеке сидит дзяпик. И если его поощряют, дзяпик полностью завладевает человеком. Не сдаться. Победить дзяпика. Сначала в себе. Обязательно в себе! А потом помочь другим.

– Только многие не согласятся узнать в себе дзяпика, - сказал Вельский.
– Это выгодно. Никаких мыслей, сиди себе и помалкивай. Жуй кашу с маслом. За тебя думают другие.

Они прошли мимо монумента Святой Непорочной Деве Инструкции и ее божественному сыну Параграфу. На постаменте лежали цветы. Много, очень много цветов.

А дети играли рядом в классики. А дети радовались лету и солнцу. А мимо шли взрослые с маленьким или большим дзяпиком в душе.

А дети еще ничего не понимали.

Инженеры ввалились в квартиру Вяльцева без обычного в таких случаях шума и оживления.

– Я же говорила! Говорила, что Акимов придет сюда.
– Тоня стояла босиком в коротко обрезанном ножницами платье.
– А мы тут шитьем занялись. Я вот платье обрезала...

– Толя!
– сказала Валентина, - Вернулся. 3начит, это все правда? И все равно я ужасно рада.

На кроватке у окна сидела Оленька, дочь Вяльцева, смешно пялила глаза на людей и крутила кулачками.

– Оленька, скажи: папа... Она уже "папа" говорит и "мама". В школу пойдет, а ты и не заметишь... Оленька, скажи: папа.

Девочка надула щеки, пошевелила полными губами и сказала:

– Дзяпики, Капики, Аптека.

И чуть согнутый ее палец указал на инженеров.

– Дзяпики, - еще раз сказала она и залилась счастливым смехом.

– Что?
– остолбенел Акимов.
– Вы слышали, что она сказала?! Братцы, сдаюсь! Ведь устами младенцев глаголет истина! Вот так дочь у тебя, Вяльцев.

– Да она и слов-то таких еще не слышала, - сказала Валентина. Господи, да откуда она их взяла?

– Па - па, - пролепетала девочка и снова засмеялась. Уж очень хорошим был для нее мир!

– Н - да, - сказал Вяльцев, беря дочь на руки.

– Упаду сейчас, - сказал Акимов.
– У тебя водка есть?