Эарнур

– Хватит, - Аргор сделал Нендилу знак рукой.
– Вытряси из него, что он сделал с Оннэле.

Каукарэльдо, шагнув к Эарнуру, схватил его за волосы и с силой дернул, вынуждая откинуть назад голову. Его искаженное злобой и презрением лицо пленник теперь видел прямо перед собой.

– Так будешь ты отвечать или нет? Что вы сделали с Горной Девой? Говори!

До Маэглина, кажется, дошло, о ком идет речь.

– Лучше скажи, - посоветовал он Эарнуру, - быстрее убьют.

– Я действительно ничего не знаю...
– из последних сил прошептал тот, не зная, как убедить мучителя в том, что говорит правду.

– Ну ладно, - ухмыльнулся каукарэльдо, - что предпочтешь, нож или раскаленную кочергу?

– А ну, быстро отпусти его, - раздался внезапно еще чей-то голос с порога.
– Мне этот человек нужен живым и желательно здоровым, а вы тут оба что творите?

Азрузагар, казалось, вздохнул с облегчением и выпустил руку Маэглина. Аргор с безучастным выражением лица неподвижно стоял чуть поодаль. Нендил обернулся.

– Твою мать, ты что, не понял меня?
– снова прикрикнул на Нендила вошедший.
– Не дошло через уши словами, может, кулаком врезать, чтоб наконец доперло?

– Нендил, отпусти его, - посоветовал Маэглин.
– Ты забыл, что стало с Олло и Соото? Расспроси еще раз своих родителей, они тебе расскажут...

– Но после того, как Аргор...

– Да как ты смеешь разговаривать, когда я тебе приказываю?!
– стоявший у входа человек перешел на крик. Нендил нехотя разжал руку и отошел в сторону. Тут Эарнур смог увидеть, кто помешал каукарэльдо довершить расправу, и понял, что попал из огня да в полымя. Это был конец всего.

Еще в ранней юности наследный принц, тайком от отца копаясь в гондорской библиотеке, случайно нашел на полке между книг пыльную старую тетрадь с ломкими от времени страницами. Он осторожно вытер тряпочкой черный кожаный переплет со стершимся от времени когда-то серебряным Белым Древом и принялся с интересом изучать свою находку. Его изумлению не было предела, когда он понял, что держит в руках дневник самого Исилдура. Почерк у первого короля Гондора был на редкость красивый и аккуратный, но временами слова выглядели как в зеркальном отражении и были написаны наоборот; видимо, сказания не лгали, что старший сын Элендила был левшой. Эарнур провел довольно много времени за чтением дневника, стараясь, чтобы отец ничего не заметил, и постепенно в его сознании древняя легенда наконец обрела голос, душу и сердце.

Исилдур показался Эарнуру очень сильным и мужественным, но при этом глубоко несчастным человеком. Семейная жизнь у него не складывалась, поскольку женился он не по любви, а по настоянию старших родичей, отношения с отцом и собственными детьми - тоже. Элендуру он как-то раз, будучи разозленным тем, что тот постоянно с ним спорил, вообще прилюдно влепил пощечину, о чем потом горько сожалел на страницах дневника, но, по всей видимости, до самой смерти так и не решился попросить у сына прощения. После бегства из Нуменора его мучили непрекращающиеся ночные кошмары, которые постепенно переросли в видения и едва ли не в душевную болезнь; записи, сделанные Исилдуром за пару лет до гибели, когда он уже держал при себе Кольцо Всевластья, вообще напоминали бред безумца. Однако из этих записей Эарнур узнал много нового и интересного для себя о том, что прежде оставалось для него загадкой или чем-то смутным, в том числе и о Сауроне. Исилдур неоднократно упоминал в своих заметках о своем заклятом враге, и именно благодаря этому пленник сейчас прекрасно понял, кто перед ним стоит. Ярко-синие глаза, шрам на горле, на правой руке нет безымянного пальца. Рядом с Черным Майя был еще кто-то - тоже темноволосый и в черном, только с раскосыми зелеными глазами.

Теперь все было кончено. Эарнур был полностью уверен в том, что Враг уж точно его не пощадит и умирать он будет очень долго и в невообразимых мучениях.

– Нендил, тебе очередной выговор за самоуправство, а еще тебя ждет неприятный разговор с папашей, - в голосе Саурона послышался гнев, а ярко-синяя радужка глаз внезапно стала алой, как огонь.
– Аргор, с тобой я побеседую отдельно, меня, если честно, уже достала манера окружающих меня людей молчать и делать вид, что все в порядке, когда все совсем не в порядке. Маэглин и Азрузагар, в следующий раз попрошу обо всех случаях из ряда вон немедленно сообщать мне, а не устраивать тут самодеятельность, хотя вам выговор объявлять не стану, благодаря вам наш гондорский друг до сих пор не отправился на тот свет. Единственным, кто поступил правильно, во всей этой истории оказался мой брат Тевильдо, который немедленно помчался ко мне с донесением, - он покосился на своего зеленоглазого спутника.

Эарнур похолодел. Так вот что за кошку он гладил!

Нендил стоял совсем рядом с ним, и пленник, слегка повернув голову, увидел, что на голенище правого сапога у каукарэльдо закреплен небольшой нож с черной рукояткой. Наверняка ж еще и отравленный. Эарнур, в душе жалея, что он, в отличие от Исилдура, не левша - тому на его месте было бы куда легче!
– быстро решил, что будет делать. Воткнуть нож в самого Нендила - лучше не надо, этим он только усугубит свои дальнейшие мучения, в Аргора наверняка бесполезно, до Саурона не дотянется, а Азрузагар с... Маэглином - это совпадение или тот самый чудом доживший до Третьей Эпохи Маэглин из Гондолина?
– все-таки пытались ему хоть как-то помочь, их не за что. Оставалось только одно. Конечно, это очень страшно, и любому человеку мерзко даже думать о таком, но иного выхода нет - не к Саурону же в лапы. Хорошо, что на нем больше нет кольчуги.

– Слушайте, - собрался с силами Эарнур, обращаясь к Саурону.
– Я не знаю, что за очередную мерзость вы задумали, но вы меня не получите. Не надейтесь.

С этими словами он выдернул здоровой рукой нож из чехла на сапоге не успевшего хоть как-то среагировать Нендила и резким движением воткнул его себе слева под ребра. Последним, что он услышал, проваливаясь в черноту и ледяной предсмертный ужас, был полный возмущенного отчаяния крик Маэглина.

17

...Он утратил чувство времени и пространства. Вокруг была сплошная чернота - без света, без звезд, без звуков и запахов. Значит, это и есть смерть? Просто не быть, перестать существовать? И чего тогда все боятся, это совсем не страшно, но почему он тогда все еще ощущает эту темноту вокруг себя? У мертвеца не должно быть чувств, он не отличает свет от тьмы. Наверное, что-то здесь не так, но что? Эарнур никак не мог сообразить - мысли как будто не подчинялись ему.

Уютная тьма была со всех сторон, и королю Гондора казалось, что он сейчас может завернуться в нее, как в детстве в одеяло, и оказаться в полной безопасности. Он не знал, не понимал, не помнил, сколько часов провел в этой густой, как краска, черноте, когда вдруг обнаружил себя совершенно в другом месте.

Присмотревшись, он узнал пейзаж вокруг. Маэтад, одна из областей Ангмара, только вот выглядит как-то очень уж странно. Небо было не голубым, не серым, как в пасмурную погоду, и не черным, а багрово-алым с ярко-оранжевой луной, и на его фоне ярко и резко вырисовывались мрачные силуэты деревьев, лишенных листвы. Трудно было понять, ночь сейчас или день.

Эарнур пошел вперед, даже не зная, куда направляется, и вдруг увидел перед собой усеянное трупами поле боя. Люди, лошади, гондорцы, ангмарцы, сломанные копья, выпавшие из рук мечи, лужицы не успевшей впитаться в землю крови, подмерзшие на морозе и тронувшиеся тонким ломким ледком. Это зрелище было ему хорошо знакомо. Он хотел обойти страшное место, над которым с противным карканьем и гортанными криками уже вовсю кружились хищные птицы, но тут внимание его привлек еле слышный стон. Чуть поодаль лежал какой-то юноша в ангмарской одежде - Эарнуру показалось, что на вид парнишке лет восемнадцать, от силы двадцать. Удар меча распорол ему живот - не спасла и кольчуга; к несчастному в предвкушении поживы уже подбирались две жирные вороны с сальными перьями, готовые рвать вывалившиеся внутренности еще находящегося в сознании человека своими острыми крепкими клювами.

– Проваливайте, грязные твари!
– Эарнур махнул рукой, отгоняя птиц. Вороны мерзко каркнули и нехотя отлетели, усевшись чуть поодаль; они прекрасно понимали, что агония продлится не так уж долго, и вскоре они наедятся вдоволь.

– Пить, - юноша заметил Эарнура и с трудом повернул к нему голову.

– Сейчас попробую найти, - неуверенно ответил тот. С одной стороны, с такими ранами пить обычно нельзя, с другой - он никогда не понимал, к чему так мучить умирающего и не давать ему воды, там лечи, не лечи - как правило, дыра в животе означает верную смерть. Это то же самое, что и с ним было при жизни, хотя тогда он почти ничего не успел почувствовать... с ним? В каком смысле? Что произошло?