Эарнур
Шрифт:
– Морнэмир, прекрати, - спокойно ответил его напарник-морадан.
– Нашел на кого обижаться. Он просто не может до сих пор опомниться после того, что с ним делали, и потерял дар речи. Такое бывает. Пройдет со временем. Наберись терпения. Ему самому сейчас наверняка нелегко - он, может, и хотел бы что-то сказать или о чем-то нас попросить, но ничего не получается.
У Эарнура мелькнула мысль, что было бы неплохо даже и в самом деле заговорить с юношей-мораданом и поделиться с ним тем, как его товарищ тут отзывался о его соплеменниках, а потом посмотреть, как он сцепится с Морнэмиром, но он сразу же ее отбросил и решил держаться до последнего: во-первых, поступать так нехорошо даже с врагами, во-вторых, даже если Саурон испробует на нем самые страшные пытки, он
– А я думаю, что придуривается!
– возразил эльф.
– Давай я тебе буду угрожать глаза выколоть и перед этим оставлю на пару дней прикованным к стене без воды и еды, - осадил его напарник, - а потом посмотрим, как ты будешь себя чувствовать и куда денется вся твоя разговорчивость, трепло ушастое.
Однако каукарэльдо, видимо, все же обиделся и поплелся к начальству с доносом, потому что вечером того же дня к бедному Эарнуру заявился собственной персоной тот, кого он больше всего боялся. Снова увидев перед собой Врага и едва ли не всем существом ощутив его пронзительно-синий взгляд - Эарнур мог поклясться, что он причинял ему едва ли не физическую боль!
– он спрятал лицо в подушку, словно это могло его уберечь, пошевелиться ведь все равно не мог. Наивный.
– Так, хватит притворяться, - у Саурона, в отличие от его светловолосого приспешника, голос был вполне приятный, разве что немного хрипловатый.
– Думаешь, тебя так сложно раскусить? У меня к тебе большая просьба: хватит так себя вести с моим племянником. Морнэмир изо всех сил старается тебе помочь, и он же в самом деле лечит живого человека, а не каменную статую. Будь любезен отвечать на вопросы, когда он в следующий раз к тебе обратится, и хотя бы здороваться.
С этими словами он удалился, а где-то через час Эарнура вновь навестил зеленоглазый каукарэльдо.
– Ну что, здравствуй, - произнес он.
– Надеюсь, сегодня у меня будет более разговорчивый пациент? Как себя чувствуешь?
– Здравствуйте, - нерешительно ответил Эарнур.
– По сравнению с тем, что было - вполне терпимо.
– Вот и отлично, - самодовольно ухмыльнулся каукарэльдо.
– А вы правда племянник Саурона? Вы - сын Тевильдо и Миаулэ, да?
– спросил пленник, вспомнив, как Враг назвал Тевильдо своим братом, а в древних легендах упоминалась некая служанка кота-оборотня по имени Миаулэ.
– Нет, я сын Тхурингветиль, - ответил Морнэмир, - а отец у меня из Нолдор. У дядюшки Тевильдо и тетушки Миаулэ все дети такие же разгильдяи, как и их родители, куда им целительскому делу учиться, они годятся только в мелкие шпионы.
– А братья и сестры у вас есть?
– Есть.
– Если у вас есть семья, значит, есть и сердце, - взмолился Эарнур.
– Будьте милосердны и добейте меня. Соврите что-нибудь вашему дяде, ну, что там бывает... при ранах всякие осложнения, вы же в этом разбираетесь. Иначе он потом будет убивать меня долго и жестоко.
– Это ты совесть имей, - возмутился полумайя.
– Во-первых, обмануть дядю почти невозможно, хотя он сам с легкостью обдурит кого угодно и в случае надобности даже собаку убедит в том, что она должна мяукать. Я на такое не пойду, мне своя голова дороже. Дядя дал мне приказ поставить тебя на ноги, а не убить, и ты еще не видел, что бывает с теми, кто не исполняет его повелений, зрелище не для слабонервных. Во-вторых, зачем я буду портить свою же работу? Если ты у меня тут полностью оклемаешься и снова сможешь двигать правой рукой, мне будет чем похвастаться. А с трупа что за толк?
Эарнур был близок к тому, чтобы снова безвольно разрыдаться. Последняя надежда на спасение из лап Врага, пусть даже ценой собственной жизни, рухнула.
– А ну, прекрати, - Морнэмир, видимо, заметил его настроение.
– Давай-ка лучше о чем-нибудь веселом. Мне тут люди рассказали, как ты вместе с Элрондом на войну ходил. Как там поживает наш владыка
Эарнур смутился.
– Ну ладно, не хочешь - отдыхай пока, наверняка тебя самого от Элронда блевать тянет, - хихикнул Морнэмир.
– Меня народ в свое время изрядно повеселил рассказами про выкрутасы этого придурка. Твои-то Верные родичи все в бою оказались сильно храбрые, а как обнаглевшему ушастику в жбан засветить - не, все не в меру благовоспитанные, на это их не хватило. Этот осел публично унижал Исилдура и Элендила на глазах у Гил-Галада - тот всю жизнь к твоему славному предку относился чуть ли не как к брату, все твердил - мои родичи, мои родичи, они несчастные, такого натерпелись, им надо помогать, а его герольд, не постеснявшись их присутствия, заявил во всеуслышанье - да какие они вам родичи, так, седьмая вода на киселе и к тому же поганые людишки! Потом он на тризне по Гил-Галаду и Элендилу на радостях нализался в стельку и блеванул бедному Элендуру на котту, после чего заснул своей мерзкой харей в тарелке - я до сих пор не могу взять в толк, как Исилдуров старшенький этому хмырю в образину не дал. Помимо этого, он выел Гил-Галаду все мозги за то, что он на свои деньги построил для Элендила Элостирион и отчасти Аннуминас - будто бы у Гил-Галада их было мало и он до кучи к своему герольду в карман залез. Так что собирайся с мыслями, хочу новых сплетен про Элронда. А слезы прибереги на потом, тебе еще руку разрабатывать - будешь и плакать, и орать не своим голосом, мало не покажется. Придется перетерпеть, если не хочешь калекой остаться.
– Да вам-то что?
– удивился Эарнур.
– Так ты меня и не понял, - снисходительно усмехнулся полумайя.
– Каждому мастеру нужно продвигаться в своем деле. Для него важно признание и самосовершенствование. Кто-то делает украшения, кто-то строит дома, а я вот лечу других. Зачем мне тебя убивать? Если соберу тебе успешно руку, и ты ей сможешь, как раньше, и перо, и меч держать, так это же будет моя заслуга. В дальнейшем это поможет мне и своих в строй возвращать. На тебе попрактикуюсь - с остальными дело пойдет как по маслу. Мой дядя, понимаешь ли, не только колечки делать умеет - он с ранней юности целительством занимается, да и меня этим увлек. Зачем добивать раненого, если из него можно сделать подопытного?
– Ну вы и...
– Эарнур не закончил фразу, решив, что это уж слишком.
– Все так говорят, поначалу-то, - Морнэмир даже не смутился и, откинув одеяло, стал осторожно снимать повязку с покалеченной руки пленника.
– Поначалу быть подопытным подарком от дядюшки не очень-то приятно, понимаю. Зато потом, когда это спасет еще чью-то жизнь, начинаешь рассуждать совсем иначе. С моим отцом было то же самое - дядя его успешно с того света вытащил и на ноги поднял, пусть метод лечения тоже был не из легких. Ничего, все пережил, женился на моей маме и еще сказал спасибо. А что? Можно, конечно, ставить опыты на животных, но животные - это животные: во-первых, они молчат, во-вторых, их организм устроен и реагирует на все иначе, чем у людей или эльфов. Тут же дядя все очень хорошо придумал: нашли врага с тяжелыми ранами - так зачем его добивать? Он же тебе во время лечения, в отличие от полудохлой зверюшки, еще и расскажет, как себя чувствует.
Каждый раз, как мордорцы возились с его ранами, Эарнур закрывал глаза, стараясь не смотреть на то, что с ним сделали, но тут не стал. Плечо представляло собой сплошной сине-багрово-черный кровоподтек, но распухшим уже не выглядело, да и боль была вполне терпимой, так что он мог даже спокойно спать.
– Нам тут пришлось тебе осколки кости всякими железками скреплять, - самодовольно пояснил полумайя, - так что заживать будет долго, даже очень долго. Пальцами пошевелить можешь? А руку сжать в кулак? Давай-ка, попробуй.