Эдем. Трилогия

— А ты знаешь, как саску отмечают время? Оказывается, они не считают дней…

Она что-то пробормотала сквозь сон.

— Саноне рассказал мне, как они это делают. Он сказал, что этим тайным знанием обладают только мандукто, но я все хорошо понял. Я не умею делать рисунки на песке, как он, но могу считать луны. От полной до полной. А это много дней. С тех пор как мы оставили озеро, прошло уже три луны.

Что-то в голосе мужа встревожило Армун. Он почувствовал, как напряглось ее тело.

— Мы оттуда ушли, — ответила она. — Зачем снова говорить об озере? Давай спать.

— Мы ушли давно… Интересно, как там дела?

Она окончательно проснулась и, широко раскрытыми глазами уставившись в темноту, затараторила, не давая ему вставить слова:

— Что тебе озеро? Зачем тебе озеро? Там уже, наверное, мургу. Забудь о своих любимцах. Больше ты их не увидишь.

— Я же беспокоюсь о них — как ты не понимаешь? Я знаю, для тебя они просто пара мургу, которых надо убить.

— Прости меня за эти слова… Я старалась понять твою странную привязанность к ним, представить тебя живущим среди мургу. Не знаю, как это получилось, но, похоже, я начинаю понимать твои чувства к самцам.

Керрик ласково обнял ее. Таких слов от Армун он еще не слыхал.

— Ну, раз ты понимаешь меня, значит должна понять, что мне небезразлична их участь.

Она вздрогнула и высвободилась из его объятий.

— Не смей туда ходить. Не смей. Я понимаю тебя, но к ним не испытываю ни малейшей привязанности. Оставайся здесь.

— Потом поговорим.

— Нет, поговорим теперь. Зачем тебе возвращаться к ним?

— Чтобы узнать, что с ними. Я буду осторожен — это же всего несколько дней пути. А ты будешь здесь в безопасности.

Армун отодвинулась от него и повернулась спиной… Они уснули не скоро.

Армун не ошиблась: Керрик уже все решил. Утром он молча положил в мешок немного копченого мяса и горсть печеных на углях корней.

Ортнар сказал, что Керрик напрасно это делает.

— Что тебе это озеро? Мы ушли оттуда, и незачем возвращаться. Теперь там, может быть, уже много мургу. Это же ловушка.

— Ортнар, ты знаешь, зачем я иду туда. Меня не будет несколько дней. Охраняй саммад вместо меня.

— Но я же только наполовину охотник…

— Твоя копейная рука сильна как всегда, и наконечник копья по-прежнему остер. Да и Харл гораздо лучший охотник, чем я. Вы прекрасно обойдетесь без меня. Ну, соглашайся, прошу тебя.

Неразборчивое ворчание Ортнара Керрик истолковал как знак согласия и принялся тщательно обматывать ноги шкурами. Узнав о его намерении вернуться к озеру, Армун перестала с ним разговаривать и только односложно отвечала на вопросы. Он не хотел уходить, не помирившись с женой, но выхода не было.

Керрик уже собрался идти, как Армун вдруг сама заговорила:

— Будь внимателен, возвращайся невредимым.

— Ты понимаешь, что я не могу иначе?

— Нет. Вижу только, что не можешь не пойти. Я бы пошла с тобой, но не могу оставить ребенка. Поторопись.

— Хорошо. Не беспокойся.

Харл отвез его на берег на плоту, сооруженном из толстых жердей, связанных лианами. Было решено, что Харл вернется на остров и спрячет плот среди деревьев. Не говоря ни слова, юноша прощально поднял руку. Керрик зашагал к лесу, держа наготове хесотсан.

Добравшись до широкой тропы, с которой еще не исчезли оставленные саммадом следы, он повернул на юг, потом остановился и огляделся.

В отличие от тану, Керрик плохо знал лес. Он даже не заметил сломанной ветви, которой Ортнар отметил поворот. Положив хесотсан, он взял кремниевый нож и срезал полоску коры на ближайшем дереве. Потом внимательно посмотрел вокруг, стараясь запомнить все приметы, чтобы не сбиться с дороги на обратном пути, и, подобрав хесотсан, отправился дальше.

Саммад шел на север много дней — приходилось примеряться к шагу Ортнара. А Керрик уже на третий день свернул с колеи на знакомую тропку к Круглому озеру.

В этих лесах он часто охотился и успел их изучить. Неподалеку от бывшей стоянки он повернул и вышел к берегу рядом с тем местом, где находились их шатры. Он шел вперед все медленнее и медленнее и наконец пополз, прячась за кустами. Место стоянки уже заросло травой, и лишь черный след от костра говорил о том, что здесь жили тану. Керрик спрятался за дерево и посмотрел на жилище самцов у воды.

На берегу что-то шевельнулось — Керрик поднял хесотсан и увидел иилане', сидевшую к нему спиной. Керрик немного подождал. Наконец сидевшая поднялась и повернулась.

Сомнений не было — это Надаске'. Керрик уже хотел его окликнуть, но передумал. А что если он здесь не один? Не прячутся ли где-нибудь рядом другие?..

Казалось, поводов для беспокойства нет. Керрик увидел, как Надаске' подошел к воде и склонился над неподвижной фигурой. Это мог быть лишь Имехеи — живой! Почувствовав внезапно нахлынувшую радость, Керрик вышел из-за дерева и крикнул.

Быстро повернувшись, Надаске' метнулся к шалашу и сразу же выскочил из него, держа наготове хесотсан. Керрик шагнул вперед.

— Приветствую великого охотника, убивающего всех, кто смеет шевелиться в лесу.

Надаске' стоял, застыв, словно каменное изваяние, и опустил хесотсан, лишь когда Керрик подошел ближе. Потом заговорил:

— Многократное удовольствие. Присутствие не ожидалось-не верилось. Не с кем говорить, и я стал йилейбе. Ты вернулся.

— Конечно.

Керрик показал пальцем в сторону неподвижного Имехеи.

— Все по-старому. Яйца лопнули.

— Не понимаю. Исчезли, что ли?

— В своем невежестве я забыл об отсутствии у устузоу необходимых познаний. Яйца находятся в сумке. Проходит некоторое время, они лопаются, и из них выходят элининйил и подрастают в той же сумке, питаясь выделениями некоторых желез. Когда они подрастут — то выйдут из сумки, и нам станет ясно, что с Имехеи.

— Сомневаюсь в точности выражений.

Надаске' посмотрел на воду, на неподвижного и безмолвного друга — и сделал жест, означающий жизнь и смерть.

— Таким он будет до тех пор, пока не выйдет молодняк. Потом умрет — или останется жить. Нам остается только ждать. Теперь уж скоро. Видишь, они уже шевелятся, посмотри внимательнее.