Эдемский Маг
Шрифт:
Лицо Эрика тут же искривилось. Так резко и неожиданно, будто видение. Сделав пару резких шагов, Мартен с бешенством опрокинул на сына свой молниеносный удар ногой, потом ещё и ещё, бросая тело осмелевшего Демьяна как мешок с картофелем.
— Заткнись… Правда, тебе лучше помолчать. Ты слишком мало знаешь, чтобы делать выводы.
Несчастный юнец почувствовал горький привкус крови на самом кончике языка. Тело казалось ватным, будто бы жирным дождевым облаком, а руки бесполезно раскинулись в разные стороны.
Но даже сейчас, в такую трудную минуту, наполненную болью душевной, физической, наполненной горем и страданиями, даже в такую длинную сложную минуту
Лицо Мартена снова стало бледной, тощей, хладнокровной маской истинного вождя. И он снова, как пару минут назад, приближался к тёмному месту, где раскинулось тело его настоящего родного сына.
Он шёл и шёл, медленно и статно. Уверенный что его сын опять испугается, вернёт себе то страшное состояние, в котором Демьян прожил почти всю свою жизнь. То было испытание для его души и тела, то была борьба защитника семьи, настоящая битва её крепкого железного шита и убийцы, посягнувшим на её членов, на тех людей, кого щит обязался охранять. Во что бы то ни стало. Чего бы то ни стоило. Демьян обещал, а обещание всегда следовало исполнять.
***
Сквозь маленькое окно было видно россыпь звёзд на тянувшемся вдаль ночном небосводе. Слёзы текли по щекам, а руки то и дело старались выдрать твёрдые шершавые рога.
Вокруг было тихо. Весь дом отошёл ко сну, оставив несчастного малыша рассиживать одному на холодном полу тусклого тёмного подъезда. Стук в двери был бесполезен — либо все уже отдыхали, либо и не собирались отвечать «маленькому бесу»
Тело паренька тряслось от горестных рыданий, а лицо давно стало чёрным и мокрым от слёз и грязи.
— Холодно… Что я такого сделал?… Мама… Матерь Кассандра, позволь вернуться… — маленькие кулачки громко сотрясали запертые двери его родной квартиры, но ответа не поступало. И поступить не могло. — Открой… Мамочка, я же не монстр… Правда. Они бывают только в мультиках, ты мне сама так говорила.
Рыдания паренёнка слышал каждый житель этого небольшого многоэтажного дома, однако все его ненавидели. Ненавидели и боялись этого маленького рогатого черта, что был способен лишь на порчу и грехи.
Ночь тянулась медленно, словно гусеница. За это время Эрик успел почувствовать и горе, и пустоту, успел испытать ненависть к себе и даже смиловался над матерью. Он почувствовал себя таким уродом — ужасным Сатаной, что может приносить только несчастье, проблемы и смерть.
— Простите меня… Не впускайте такую тварь… Живите спокойно. — его миниатюрные детские ножки от усталости еле волочились вниз по ступеням. Грудь вздымалась, а грязные слипшиеся волосы убого свисали с головы.
Пара шагов и небольшое тело мальчика выкатилось из подъезда, со слезами осмотрев радостную толпу, ходящую по чистым после утренней уборки дорожкам, выложенным из красно-белой плитки. Такого же цвета в скором будущем по этим улицам будут ходить отборные муравьиные войска…
Никто и не посмотрел в сторону маленького странного рогатого парня. Будто не видя ни его лица, ни его страданий, чётко написанных на нём, они проходили мимо, спеша по своим делам и думая только о своих заботах. Никому не было дело до мелкого рогатого Эрика, испачканного в грязи подъезда, заплаканного и жалкого парня, на жизнь которого было всё равно даже одинокой пьющей матери. Кассандра единственным настоящим сыном считала водку, а на Эрика не хватало ни денег, ни терпения,
ни желания быть рядом.Мартен побрёл вместе с толпой, ступая своими маленькими ножками так быстро, чтобы поспеть за взрослыми ступнями, дабы не раздавило.
Солнце яркой точкой высилось над городом, пробуждая к жизни его обитателей. Каждый был обязан встать в такое замечательное утро. И ведь для кого-то оно было и впрямь замечательным…
Всхипывания парня и растирание лица будто никто и не замечал. Ни один взгляд не был брошен на маленького плачущего одинокого человечка, трясущегося от ужаса, тоски и одиночества. Люди, словно манекены, будто самые настоящие восковые фигуры проносились по бокам и их глаза были либо пусты, либо глупы, либо и вовсе безумны…
Все куда-то спешили, бежали. Бежали и утром и днём, да и вечером улица была также запружена будто бы немым манекенным народцем. Прохладный ветерок обдувал лёгкую домашнюю одежду Эрика, забирался под неё и тискал молодое, пока ещё нежное тело. Слёзы прекратились, ведь плакать отныне было незачем. Всё самое худшее было позади, Мартен верил в это.
«Так холодно… Мне бы немного тепла. Хоть чужого. Крова бы, постель, хоть не свою, но просто… Почувствовать себя человеком… Почувствовать рядом с собой живых настоящих людей… Поужинать тёплым только что испечённым хлебом и испить студёной водицы — разве я прошу так много?…»
Главная улица наконец закончилась. Дорога сошла на нет, уступив своё место обычной протоптанной ногами пыльной тропинке; многоэтажные кирпичные однотипные здания сменились богатыми на первый взгляд коттеджами и садами; поток людей иссяк, превращаясь из необъятного моря в небольшой канальчик.
«А тут красиво — наверняка и люди лучше. Я был бы не прочь пожить тут с мамой…» — горестно подумал парнишка, снова всхлипывая и стирая рукавом показавшуюся из края глаза большущую слезу.
Солнце, напоминая гигантский футбольный шар, закатывалось за горизонт, заставив тени удлиняться на сухой, уставшей от жары, земле.
Кулачки Эрика поспешили ударить в первые попавшиеся двери небольшого домика, но в ответ прозвучало лишь что-то недовольное.
— Опять там всякие гады ползают… Пошли прочь отсюда! — сказал грубый голос откуда-то из глубины дома.
Мартен сглотнул, совершенно не ожидая такую грубость и ярость от совершенно незнакомого человека.
Собравшись с мыслями мальчик всё-таки осмелился попросить:
— Пустите пожалуйста внутрь… Дядя, я совсем один… У меня никого и ничего нет. Я хочу поспать… — Эрик не удержался и начал всхлипывать, всё ещё не веря что всё это происходит с ним и происходит конкретно сейчас. — Я не стану мешать, я не стану…
Дверь грозно отворилась, заставив мальчика припасть на зелёную мягкую траву. Из дома выскочил большегрудый рослый мужчина, обросший щетиной да малость посидевший:
— Ты? Я узнал тебя. Уже и мамка тебя бросила, заметила наши косые взгляды… Уходи отсюда в жопу, глупый чертёнок. Сгинь в канаве, у нас от тебя одни проблемы. — Эрик опешил, широко раскрытыми глазами взирая на свою последнюю надежду. — Кражи, недуги, эпидемии и убийства — рогатая дрянь, это же ты в этом виновата! — мужчина сделал шаг, схватил бедного парня за чёрный выступающий рог и потряс его, как следует плюнув парню в макушку. — Не было б тебя здесь… Твои рога вина всему… Сын дьявола, бесполезный говнюк, отродье Сатаны! Так о тебе думают все! Понимаешь? Все! — тело Эрика было откинуто хорошим ударом в грудь. — Уходи отсюда прочь и не смей ухудшать нашу жизнь и дальше. Иначе… следующий мой удар может стать твоим концом. Обещаю!