Единая параллель

— Слушаю вас.

— Извините, товарищ Шилов… Тут такое дело, едем на стройку, в щебеночный карьер. Мужики из Кержацкой пади всем миром решили, стало быть, помощь оказать плотине. Красным обозом направляемся. Как положено.

— Так… — Шилов оценивающе оглядел обоз: десять бричек, очень даже неплохо. — И что же вы хотите?

— Ваше указание получить, — сказал председатель. — Чтобы, значит, у конторы не ждать, не торговаться, а сразу всем возчикам в карьер ехать. Согласно распоряжению начальника строительства. Вашему то есть.

— Да, но дело в том, что возчики нам не нужны, нам нужны только лошади.

— Как так? — насупился, помрачнел председатель.

— По штатному расписанию у нас нет вакантных должностей возчиков. Они заняты. Объясните это вашим товарищам.

Шилов чувствовал, что говорит излишне сухо, даже раздраженно, он никак не мог приглушить вспыхнувшее недовольство: приперлись чуть свет со своим обозом, умыться по-человечески не дадут… В конце концов, все это можно было решить у конторы в положенное время, даже с митинговыми речами, если уж на то пошло.

Большинство возчиков слышали разговор, возмущенно загалдели. А молодой чернобородый с передней телеги поднялся в рост, гаркнул:

— Слышь, чаво деется, братки? Им возчиков, говорит, не надо. А мы лошадей одних не дадим — замордуют их там. Значица, ежели не выходит по-нашему, мы теперя айда до дому! Повертай телеги!

— Погоди, Егорка, погоди! — Председатель дернул за рукав, осадил в бричку бойкого оратора. — Сядь и не гоношись! Сейчас разберемся.

Председатель сделал несколько шагов, и Шилов поежился в предчувствии возможной близкой ссоры: как истинный интеллигент, он не любил хамских разговоров. В качающейся, развязной походке держателя местной власти виделось нечто угрожающее. «Так подходят хулиганы где-нибудь в темном переулке», — с иронией подумал Шилов.

— Отойдем, поговорим… — буркнул председатель.

— Что?!

— Отойдем, говорю, в сторонку. — Он цепко ухватил Шилова за локоть, потянул к придорожным кустам. — Обменяемся мнениями.

Шилов вдруг вспомнил своего приятеля Эфраима Дрейцера, командира охранного эскадрона и любимца Льва Давыдовича Троцкого. Азартный спорщик и забияка, тот частенько хватал соперника за локоть: «Обменяемся мнениями!» А отведя за угол, сразу же, по-одесски, давал в морду. У этого молодчика те же ухватки, даже слова одинаковые.

— Что это значит? Куда вы меня тянете?

— Инженер! — Председатель говорил тихо, прямо-таки шипел, — Ты что такое говоришь людям?! Их советская власть в помощь тебе сагитировала, а ты чего говоришь?

— Но, но! — протестующе сказал Шилов. — Вы мне не тыкайте, товарищ! Не забывайтесь.

Однако сельсоветчик не обратил на это никакого внимания, только крепче сжал шиловский локоть, задышал в самое ухо:

— Ты соображаешь, что делаешь? Народ социализмом воспламененный, а вы загасить хотите? Знаем мы вас: спецов-интеллигентов! Знаем! Давай сейчас же приглашай народ на стройку и не выставляй меня дураком. Не то хуже тебе будет. Приглашай!

Шилов, признаться, несколько опешил, даже забеспокоился: мало ли что можно ожидать от этого увальня с бесноватым, бегающим взглядом. К тому же он то и дело недвусмысленно кладет правую руку на задний брючный карман. Черт знает, что ему еще взбредет в голову…

— Не горячись, товарищ, — примирительно усмехнулся Шилов, — Мы все болеем за общее дело. Не нужно скандалить, потому что потом будете жалеть.

— Мне плевать, что будет потом! Еще раз говорю: зови народ на стройку. Ну!

Шилов сожалеюще развел руками: пожалуйста, он вынужден отступить перед наглостью. Взобравшись на придорожный валун, начальник стройки произнес несколько вежливых, не очень бодрых фраз в том смысле, что помощь местных возчиков-кержаков весьма своевременна и будет оценена по достоинству. Он, пока говорил, все время чувствовал за спиной присутствие сельсоветчика, неприятно холодел затылком, будто стоял под револьверным дулом.

Обоз двинулся по дороге мимо Шилова, а он все стоял на камне, глотая пыль и кисло улыбаясь. Председатель сельсовета на прощание сказал ему, пряча ехидную ухмылку:

— Хорошо высказались, товарищ Шилов! Очень вы понятливый человек. Мы толково поговорили.

— Боюсь, что разговор не закончен, — нахмурился Шилов, — и его придется продолжить на заседании парткома. Или даже в райкоме партии.

— Не советую! — нахально рассмеялся председатель, и Шилов только теперь разглядел, какие у него дерзкие, зелено-желтые кошачьи глаза. — Вы ведь, как начальник, проявили здесь политическое недомыслие. Вредное недомыслие!

Сельсоветчик внушительно поднял над головой палец, показывая, до какой степени опасно это политическое недомыслие, к тому же если оно будет предъявлено и квалифицировано представителем советской власти. А в свете некоторых известных событий это может прозвучать не очень красиво, и не в пользу товарища технического специалиста.

Шилов глядел на скуластую веселую физиономию председателя и думал, что сегодняшний случай ненароком свел его с настоящим и серьезным врагом, человеком, как бы олицетворяющим собой подлинный образ супостата, стоящего по другую сторону жизненной баррикады. Он современен, молод, обаятелен, полон сил, напорист и дерзок. Он многого лишен, у него нет должной гибкости и проницательности, зато он обладает железной хваткой. О его фанатизм будут безнадежно разбиваться утлые челны самых замысловатых и хитромудрых теорий. Сколько их, таких, и что они могут? Вот вопрос…

Почему-то вспомнились недавние выкрики берлинского диктора, модерновый девиз: «Сила через радость». А ведь этот черемшанский молодец тоже исповедует приоритет силы, только порождается она совсем иной идейной закваской. Там и там — сила. А вот кто, в конце концов, испытает радость? Наверное, тот, кто умеет ждать. Кто окажется терпеливее.

Наблюдая за тем, как председатель сельсовета бегом догнал обоз, как ловко, с ходу вскочил в последнюю бричку, Шилов досадливо поморщился. Каким же глупым и жалким выглядел он сам только что на этом дурацком камне: заспанный писклявый пижон в незаправленной в штаны рубахе…

Умываться на речку он так и не пошел.

14

Как раз напротив окон стройуправления, справа от карьера, в каменной россыпи, жила лиса. Приютилась она там давно — наверное, еще задолго до начала стройки, жила себе, припеваючи, шныряла между камнями на глазах у сотен людей и начхать хотела на дробот перфораторов, машинный скрежет, на всю эту рабочую колготню. Даже динамитные взрывы ее не пугали, во время отпалки она пряталась поглубже в нору — только и всего.

Она как-то украшала пейзаж: серые унылые скалы и средь этого однообразия, на тебе — ярко-оранжевое пятно. Причем движущееся, живое.

По утрам лиса лежала на камне, валялась на боку, грелась на солнышке. Но только до начала работы — с первым гудком мотовоза вскакивала, энергично, по-собачьи потягивалась и, вильнув хвостом, исчезала в расселине. Надо полагать, у нее тоже начинался трудовой день.

А может, это был лис, потому что лисят никогда не видели у норы.

Парторг Денисов сидел у окна, как обычно окутанный клубами табачного дыма, кивнул вошедшему Вахромееву, поманил его пальцем.