Единственная, кто его слышит...

– Белла, – чуть слышно прошептал я, отворачиваясь к окну.

На небе появлялись первые звезды, и мне до безумия захотелось быть к ним ближе. Я лежал на спине и пальцами очерчивал контуры звезд. Прищурившись, я стал перебирать пальцами по воздуху, словно играю на невидимой гитаре, и мне даже казалось, что слышу звук акустики.

– Идеальный вечер, – еле слышно произнес я, поправляя подушку и умащиваясь для сна.

(Саундтрек: Joseph Arthur – Honey And The Moon)

Утро началось с прихода отца и рассказа о том, что мне нужно сделать снимки головного мозга.

– Просто формальность, – говорил он, что-то делая возле приборов, отключая их. – Вот, теперь все.

Я сразу же вытащил эту ненавистную мне кислородную трубку и потер нос пальцами.

– Хорошо-то как, – улыбнулся я, глубоко вдыхая носом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил папа, присаживаясь на койку рядом.

– Меня ведет лучший доктор страны, по-твоему, как я должен себя чувствовать? – улыбаясь, говорил я.

– Тогда я за тебя спокоен, – с улыбкой ответил папа.

– Как там мама?

– Обещала сегодня прийти. О Элис и не спрашивай, я еле выставил ее в школу, – хохотал отец. – Видел бы ты этот цирк с утра.

Папа начал рассказывать о том, как Элл хотела сегодня откосить от школы. Все ее фразочки по поводу головной боли и боли в желудке отец сопровождал кривлянием и подражанием голосу сестрички. Я хохотал как сумасшедший, не столько представляя эту всю картину, сколько умиляясь с отца.

– Под этим белым халатом застрял отличный комик, – переводя дух, произнес я.

Папа улыбнулся и приободряющее сжал мою ладонь. Спустя время за мной пришел доктор в сопровождении медсестры и санитаров. Поговорив о моем состоянии, меня отправили на томограмму.

Как бы я не пытался не нервничать, ничего не получалось. В моей голове всплывало сразу множество картинок из разных фильмов ужасов или, того хуже, из документальных фильмов.

– Так, сейчас постарайся сильно не двигаться, – говорил доктор, пристегивая ремнями мои руки и ноги к кушетке. На моей груди так же сомкнулся замок от ремня.

– Это обязательно? – спросил я, стараясь пошевелить руками.

– Прости, но, да, – ответил он. – Конечно, это в основном для людей, страдающих клаустрофобией, но мы так же прибегаем к этому способу, когда человек делает томографию впервые.

Шумно выдохнув, я постарался поудобней лечь, насколько мне позволяли ремни.

– Я буду в соседней комнате, за тем стеклом вместе с твоим отцом, – продолжал говорить нейтохирург. – Периодически буду просить задержать дыхание.

– Хорошо, – согласился я. – Это надолго? Ну, вся процедура.

– От десяти до тридцати минут, – ответил он. – Смотря на то, что мы увидим. Ты главное не нервничай, связь с тобой будет двусторонняя, так что, если что-то будет не так, говори об этом смело.

– Есть, док, – пошутил я. – Включайте свою тарохтелку.

Доктор вышел из комнаты, а я постарался расслабиться. Аппарат заработал, и кушетка стала медленно двигаться внутрь белой «капсулы». Белый свет ужасно слепил глаза, и как я не хотел их закрывать, мне пришлось. Послышалось тихое потрескивание, и вокруг моей головы начала крутиться штука похожая на ангельский нимб.

– Все хорошо? – услышал я голос отца.

– Отлично, пап, – бодро ответил я. – Как там мои таракашки?

Отец засмеялся, а доктор Кнол видимо не понял, о чем шла речь. Спустя время мне даже стало немного скучно и, от монотонного шуршания этого аппарата я стал засыпать. Хоть папа и нейрохирург задавали мне вопросы, о моем состоянии и прочее, я все равно не мог справиться со своим полусонным состоянием.

– Еще долго? – спросил я, нервно отстукивая пальцами по кушетке.

– Почти все, – произнес папа, и спустя минуту шуршание прекратилось, а кушетка стала выезжать обратно вместе со мной.

– Отстегивайте меня, – улыбаясь говорил я, шевеля руками. Хоть я и смеялся, на самом деле внутри у меня творилось что-то ужасное. Я дико боялся услышать результаты обследования, и то, что останусь инвалидом на всю жизнь. Тогда уж лучше горсть снотворного и все, чтобы не мучить ни себя, ни родных.

Сидя на кушетке, я смотрел в пол и ждал результатов. Папа присел рядом, и приободряющее похлопал меня по плечу. Я слабо улыбнулся, но головы не поднял.

– Так, – в комнату вошел нейрохирург с большими снимками в сопровождении Доктора Кнола. Прикрепив их к доске для просмотра рентгеновских снимков, он что-то стал высматривать там, раз за разом проводя карандашом по тому или иному изображению. У меня уже заканчивалось терпение, и мне просто захотелось подойти и, схватив его за плечи, что есть силы встряхнуть, чтобы он уже наконец-то сказал, что со мной.

С силой сжав край кушетки, я посмотрел на врача, а после перевел взгляд на отца, он в ответ пожал плечами, мысленно говоря, что ничем тут не поможет.

Минуты ожидания были сущим адом для меня.

– Что там, док? – не выдержав молчания, спросил я.

– Хмм, – господи, он сведет меня в могилу. – Все в полнейшем порядке, – наконец произнес он.

Всего четыре слова и с моих плеч свалилась многотонная гора, которая давила на меня в течение последнего часа.

– Нервная система функционирует хорошо, отклонений никаких, – продолжал он, все еще рассматривая снимки. – Так что с завтрашнего дня делаем упор на лечебную физкультуру, массажи и прочее. На удивление всем, ты очень быстро идешь на поправку.

Я закрыл лицо ладонями, и казалось, готов расплакаться словно мальчишка.

– Спасибо, – прошептал я.

– Организм свой поблагодари, – кладя руку мне на плечо, произнес доктор. – Не у всех после почти двухмесячной отключки все так быстро налаживается. Парень, у тебя хороший ангел-хранитель.

Улыбнувшись, я посмотрел на доктора и пожал ему руку.

– Жду тебя завтра в девять утра, – Вмешался физиотерапевт, снимая снимки и ложа их в большую папку. – Карлайл, зайди ко мне попозже, нужно кое-что обсудить.

Отец кивнул головой и, подкатив кресло, помог мне пересесть в него.

– Думаю, что через пару дней смогу забрать тебя домой, – говорил отец, идя по коридору и толкая кресло впереди себя.

– А как же процедуры и занятия? – повернув голову, спросил я.

– Так, ты что не рад? – папа улыбнулся и взъерошил волосы на моей голове.

Отмахнувшись от него, я улыбнулся.

– Конечно, рад, просто… Я на ноги встать хочу, – замявшись, произнес я.

– Встанешь, это я тебе обещаю, – серьезным голосом говорил он. – Но согласись, дома лучше, чем в больнице, а на процедуры я смогу тебя привозить и сам. Все-таки я врач, как-никак, и уж за здоровьем своего сына точно смогу присмотреть, – его рука легла на мое плечо и немного сжала его.