Единственная призрака. По праву рождения

— Аэрт! — я бросаюсь за ним, прежде чем успеваю осмыслить свои действия. — Аэрт, подожди!

Но он не слушает, идёт вперёд всё быстрее.

Куратора на выходе нет. Ивес не ждёт его, взлетает по винтовой лестнице, словно не касаясь ступеней. Я гораздо медленнее, но в Ветровом коридоре у меня все же получается его догнать. К сожалению.

— Аэрт, стой! — я хватаю его за рукав, силой поворачиваю к себе. — Давай поговорим!

Вокруг полно народу: кто-то из кадетов наблюдал за нашей тренировкой сверху, кто-то ждёт, когда откроются двери спортивного зала. Меня никогда не останавливали зрители. К сожалению, не останавливают и сейчас.

— Аэрт…

Он вырывается из моей хватки так резко и зло, что я делаю шаг назад, пугаясь бушующего в его глазах хищного пламени. Его зрачки сужены, ноздри трепещут.

— Поговорим? Да, давай поговорим! — он делает шаг ко мне, и я отступаю. — Ты эгоистичная, беспринципная, наглая, самоуверенная выскочка. Но при этом ты почему-то считаешь, что заслуживаешь большего, чем такие же бесталанные выскочки, как ты. Чего ты добиваешься? Внимания? Моего или мастера Ирэ? Плевать. Я смотрю только на тех, в ком есть хоть немного чего-то, кроме смазливой мордочки и задницы. А ты даже этим похвастаться не можешь. Тогда откуда, скажи, эта высокомерность? Ни чести, ни разума и гордости тоже нет. Иначе ты бы не бравировала своей тупостью, а сидела бы, как мышь. Я подам прошение о твоём отстранении от практики. И хоть знаю, что его не удовлетворят, я буду делать это до тех пор, пока ты не осознаёшь, где твоё место!

Вокруг царит тишина. Как мерзко! Я смотрю в золотые глаза, а жестокие слова мечутся по черепной коробке, как ополоумевшие блохи. Сзади слышится смешок. Нужно ответить, нужно поставить его на место. А я совершенно ничего не могу сказать. Уйти, надо просто уйти. Скорее. Но ноги будто срослись с каменным полом.

Хоть бы не расплакаться! Хоть бы не здесь, не при всех.

— Чего ты ждёшь? — склоняется надо мной Ивес. — Беги в свою милую комнатку и поплачь там, маленькая, глупая девочка.

Его шёпот бьётся в мой висок, и я не выдерживаю. Под всеобщими насмешливыми взглядами я медленно разворачиваюсь и направляюсь в другой конец коридора. Бегу в свою милую комнатку, чтобы поплакать там. Путь преграждает толпа, которая, похоже, счастлива тому, что я разбита. Я вижу улыбающиеся лица, взгляды, жадно следящие за моими наполняющимися влагой глазами, за дрожащими руками.

— Прочь! — голос не похож на мой, но меня пропускают.

Я дохожу до конца коридора, спускаюсь по лестнице, ведущей к жилым корпусам. Первый раз за всё время своего обучения в Кадетском Корпусе имени мастера Шедоху мне хочется умереть. Теперь ничего не отличает Крепость от отчего дома.

Мне нужно передохнуть. Прислоняюсь к стене и пустым взглядом смотрю в стену напротив. Мимо проходят какие-то люди, но я совершенно не могу на них сосредоточиться. За что он так со мной? Никто, кроме отца и брата, не унижал меня, никому больше я такого не позволяла. Папенька сейчас сказал бы, что я слабохарактерная немощь, раз не могу за себя постоять.

Мысли о родителе напоминают о жутком кольце, болтающемся на запястье. Я дотрагиваюсь до него пальцами, словно сейчас это единственная стабильная вещь в моей жизни. Несмотря на то что кольцо тесно прикасалось к коже, оно остаётся приятно холодным. Вот бы такими же холодными могли оставаться и мои мысли. Дальше я уже не задумываюсь. Порывисто сдёргиваю с цепочки кольцо и натягиваю его на безымянный палец левой руки. Украшение сидит, как влитое. А что? Очень даже неплохо выглядит. Не знаю, как насчёт защиты, но, может, хоть успокаивать будет.

Я оборачиваю кольцо вокруг пальца в одну сторону, потом в другую. Кажется, когда-то у мамы было похожее, и она так же вертела его, когда нервничала. Давнее воспоминание мутным пятном всплывает в сознании и тут же растворяется. А вместо него приходит знакомый панический страх и ощущение ледяной руки на горле.

Тёмную фигуру всё также никто не видит, а я всё также не могу дышать. Чувствую камни спиной, пальцы на моей шее, горячие слёзы в глазах. Силуэт наклоняется ко мне, как и в прошлые разы. Мне страшно. Сердце вылетело бы, если было на это способно. Но разве может мне быть больнее, чем сейчас? Или страшнее? Кажется, минуту назад я хотела умереть. Так почему бы и не от ледяной руки?

Я расслабляюсь и закрываю глаза за мгновение до того, как фигура дотрагивается до моего лица. Ледяная ладонь исчезает, а я жадно хватаю воздух. Лёгкий тёплый ветерок касается моих открытых губ, скользит по шее, избавляя от неприятных ощущений.

Облегчённо выдыхаю. Я справилась. Мне не страшно.

— Привет, дурёха, — вдруг раздаётся слева от меня хриплый мужской голос. — Я уж думал, не догадаешься кольцо надеть.

18

Я медленно оборачиваюсь. Никого.

Вот и всё, дорогая. Безумие подкралось незаметно. Справилась она, как же! Мерзкий внутренний голос плюётся злорадным ядом, и мне чуточку обидно оттого, что я раздражаю даже собственное внутреннее я.

— Чего встала? — голос раздаётся прямо из пространства передо мной, однако его обладателя я не вижу. — Иди в комнату.

— Ну, всё, крыша съехала, — уверенно говорю я себе, заставив нескольких проходящих мимо кадетов опасливо отойти от меня подальше.

— Да иди ты уже! — рявкает на меня невидимый собеседник, придавая резвости моим непослушным ногам. — Если, конечно, хочешь узнать, кто жаждет твоей преждевременной кончины.

— Я жажду своей кончины, — глядя только на ступени, а не лица проходящих мимо меня людей, бубню себе под нос.

Но у моего бреда отменный слух.

— Вот тетёха-то, — обозначает он своё отношение к моим словам.

Я не спорю. Вести дебаты с голосом в собственной голове — это ниже моего достоинства. Да и он тоже не развивает тему моей интеллектуальной недостаточности, за что ему спасибо.

Я ловлю на себе взгляды, и мне кажется, что они все знают. Знают, что я унижена. Знают про меня всё. Хотя я и привыкла к вниманию, сейчас мне хочется от него скрыться.

К счастью, весь путь до комнаты мы с моим бредом преодолеваем в молчании. Я уже думаю, что мне это всё привиделось от пережитого стресса, но возле самой двери в мою обитель, голос вдруг командует тоном, не терпящим возражений:

— Сейчас открываешь дверь и сразу отходишь в сторону. Поняла?

Собранность и решительность невидимого незнакомца убеждают меня подчиниться ему. Ну ещё и капля интереса. Не успев привыкнуть к бестелесности моего нового собеседника, я оглядываюсь, ищу его взглядом.

— Подожди ещё немного. Судя по всему, скоро познакомимся.

Мне кажется, что говорящий улыбнулся. И я улыбаюсь в ответ.

Вдруг я чётко осознаю, что доверяю голосу, как самой себе. Успокаиваю себя тем, что этот он вполне может быть результатом хорошо развитой интуиции. В таком свете ситуация не выглядит так уж абсурдно. На мгновение я задерживаю ладонь на металлической ручке, выдыхаю, собираясь с духом и, слегка толкнув дверь, отхожу в сторону. Пока всё по плану.

Первые полминуты ничего не происходит. Я уже успеваю себя обругать за неадекватное поведение, когда в глубине комнаты замечаю едва уловимое шевеление. Это движение словно ускоряет время.

На зеркало, в котором (я позднее это поняла) отражалась возня, брызгает что-то красное. Не сразу понимаю, что это кровь заваливающегося вперёд человека. Я стою в оцепенении и наблюдаю, как мужчина в чёрных одеждах мягко, как будто его придерживают, опускается на пол прямо перед зеркалом. От неподвижного тела в сторону проскальзывает нечёткая тень. Я зажимаю рот рукой, чтоб не выругаться вслух, и прячусь за дверью. Больше мне ничего не видно. Распластанный на полу труп — единственное, что доступно моим глазам. Сражение в моей спальне проходит бесшумно, отчего комната в моём воображении становится схожей с могилой. Братской. Лишь иногда слышатся редкие хрипы и сдавленные стоны несостоявшихся убийц, которых мне совсем не жалко. Я зачарованно смотрю, как кровь из-под мёртвого мужчины липким бурым пятном растекается по светлому полу.