Единственная женщина на свете

– Я до вчерашнего дня ничего о нем не слышала.

– Странно. Мне всегда казалось, что твоя Милка болтушка, каких свет не видывал.

– Мне тоже. Выходит, что мы не правы. Слушай, фотографии существовали на самом деле, одну из них Милка точно видела, она мне сама сказала. Отвергнутой девице, если это ее затея, достаточно было показать фотки Сереге. И грех на душу брать не надо.

– Ревнивые бабы хуже чумы, – сказала Агатка. – Я тебе могу такое порассказать…

– Мне сейчас не до чужих историй, – отмахнулась я. – Со своей бы разобраться…

– Будем надеяться, что менты разберутся, – кивнула Агатка и тут же добавила: – Менты ментами, но и самим не худо бы вокруг пошарить. Поспрашивай знакомых, кто-то должен знать об этом Мишке. Видел их, или Милка рассказала.

В этот момент у меня зазвонил мобильный. Телефон надрывался, а Агатка хмурилась.

– Славка? – спросила она. – Чего не отвечаешь? – Я махнула рукой, сестрица взяла телефон и брякнула: – У Ефимии Константиновны нет желания с тобой беседовать. – Отбросила мобильный в сторону и расплылась в улыбке.

– Сейчас прибежит. Оно тебе надо? – вздохнула я. – Не могла соврать, что я в ванной?

– А не приучены мы врать, – ядовито ответила сестрица. – Ты за него в самом деле замуж пойдешь?

– А чего не отправиться проторенной тропой?

– Ну хотя бы для того, чтобы очередную глупость не делать.

– Замужество вовсе не глупость. Это естественная потребность женщины репродуктивного возраста. Тебя замуж не вытолкаешь, приходится мне отдуваться за двоих.

– То есть ты его любишь? – хмыкнула Агатка. – Или для замужества это ни к чему?

– Вы сговорились, что ли? – возмутилась я.

– «Вы» – это кто?

– Папа, – неохотно ответила я.

– Папа у нас мужик умный. Папу слушать надо.

– Не пойму, о чем ты?

– Не поймешь? – скривилась Агатка. – Могу поставить вопрос иначе.

– И это не поможет. Я все равно не пойму. – Я растянула рот до ушей, а сестрица в ответ махнула рукой. Собственно, ничто не мешало ей меня покинуть, особого толку в дальнейшем разговоре я не видела. Уверена, Агатка думала так же, и только глупое упрямство удерживало ее здесь.

– Может, все-таки в больнице полежишь пару дней? – спросила она, а я ответила:

– Задолбала.

– Хочешь, я тебе пожрать приготовлю?

Я вытаращила глаза от неожиданности. Агатка готова была сутками ничего не есть, лишь бы у плиты не стоять. И вдруг такая забота. Сестринская любовь выходит из берегов. То ли дела мои так хреновы, то ли сама Агатка остро нуждалась в родном плече. У каждой из нас своя жизнь, и по наклонной плоскости мы скатываемся по-своему, зато наперегонки.

– Славка прибежит и приготовит, – отмахнулась я. – В этом ему нет равных.

– А ты не думала завести собаку? Я имею в виду по-настоящему, чтоб жила здесь, тявкала и весело трусила рядом.

– Это ты сейчас к чему? – насторожилась я.

– Это я к тому, что собака с успехом заменила бы Славку. Конечно, пожрать сготовить она не сможет, зато и в любви ей признаваться без надобности.

– Шла бы ты, в самом деле, – скривилась я. – Даже спорить с тобой лень.

– Я обещала родителям, что присмотрю за тобой.

– Присмотришь, а не станешь приставать с дурацкими вопросами.

Так мы пререкались довольно долго и изрядно друг другу надоели. Не знаю, сколько бы еще это продолжалось, но тут в дверь позвонили.

– Ну вот, защитник и опора пожаловал, – заявила сестрица и пошла открывать.

Славка мою сестрицу побаивался, впрочем, как и все представители мужского пола. Способность нагонять тоску на мужиков Агатка унаследовала от мамы.

– Чего притащился? – услышала я ее голос. – Ведь сказано было: видеть не желают.

– Агата Константиновна, вам никто не говорил, что вы похожи на отставника-сержанта? – робко поинтересовался Славка.

– Людям свойственно думать о своем здоровье, оттого делиться умными мыслями и не спешат. Заходи, если пришел, но на радушный прием не рассчитывай.

Славка ввалился в комнату с выпученными глазами. Не знаю, чего он ожидал, но, завидев меня, вроде бы вздохнул с облегчением, однако тут же спросил:

– Феня, в чем дело? Мы сегодня собирались подавать заявление. Ты что, забыла?

– Мне сейчас не до этого, – сказала я.

– Что значит – не до этого? – рявкнул Славка. Голос дрожит от злости, а физиономия совершенно несчастная.

– Милка погибла, – сказала я и отвернулась, не желая продолжать.

– Милка? Как погибла, когда?

– Тебе Агата все растолкует, – ответила я, сообразив, что мне в который раз предстоит пересказывать свою историю. Сестрица взглянула на меня с недовольством, однако коротко и по-деловому объяснила, что произошло. Славка взирал на меня недоверчиво, как будто сомневался в правдивости ее слов, и, когда она замолчала, спросил, обращаясь ко мне:

– Это правда?

– А ты думаешь, я шучу? – съязвила сестрица.

– Надеюсь, что нет. Иначе по тебе психушка плачет.

– Психушка плачет по твоей невестушке.

– Феня, – Славка коснулся моего плеча. – Почему ты мне ничего не сказала? Ты понимаешь, что могла погибнуть? Ты…

– Блин, – не выдержала я. – Третья часть Марлезонского балета. Двигайте отсюда… – Само собой, мое предложение осталось без внимания.

– Что с головой? – спросил Славка заботливо.

– По башке ей задвинули будь здоров, но так как мозгов в ней никогда не было, то особого урона не нанесли.

– Агата Константиновна, я знаю вас как исключительно деловую женщину, может, вы своими делами и займетесь, а мы как-нибудь…

– Много от тебя толку! – съязвила она. Села рядом со мной и вдруг заревела, обняв меня за плечи. Я уткнулась носом ей в грудь, и слезы потекли из глаз ручьем. Через некоторое время Агата, вздохнув, сказала: – Ну, что теперь. Милку не вернешь. И себя винить не смей. Ты бы не поехала, так она бы другую дуру нашла.

– Чтоб я еще раз позволил тебе… – начал Славка, но сестрица тут же на него шикнула.