Единственная

Истекло уже три года с тех пор, как Карлин окончила Гарвард и прошла шестимесячный курс подготовки в Полицейской академии, и два с половиной с того момента, как она начала работать в полицейском участке в Бруклине. Академия не подготовила ее к уличному патрулированию в дебрях Бедфорд-Стьювесента, где евреи воевали с неграми за территорию и преступность набирала силу. Всего за три недели работы Карлин увидела там все самое худшее, что мог предложить Нью-Йорк.

Специальная группа по борьбе с наркотиками брала торговца героином на Питкин-авеню, и Карлин была во вспомогательной команде полицейских, окруживших небольшой аристократический особняк, пока детективы в форме стучали во входную дверь. Но торговец не собирался сдаваться, он быстро выбежал через дверь, без разбора стреляя перед собой, убил двоих и смертельно ранил третьего, когда тот пытался догнать его на лестнице. Все члены вспомогательной группы, включая Карлин, открыли стрельбу, и, когда преступник упал лицом вниз на ступеньках, нельзя было сказать с уверенностью, кто выпустил пулю, которая сразила его. После составления рапорта Карлин отправили домой и посоветовали обратиться за поддержкой в отделение, занимавшееся психологической помощью сотрудникам полиции. Через несколько дней Карлин чувствовала себя отлично, хотя к виду застреленного человека привыкнуть невозможно. Но больше всего ее изматывал постоянный поток наркотиков, потребители и продавцы, передающие их друг другу. В действительности это было простое дело — уличная преступность росла, и молодые мужчины и женщины, приняв слишком большую дозу низкосортного наркотика, ходили в поисках продавца, вычислить их было не трудно, но заниматься этим приходилось постоянно.

Тем временем Гарри Флойд, как и собирался, продолжал учиться на детектива и сдал экзамен на сержанта. В виде особого поощрения его перевели в Мидтаун-Норт, один из наиболее значительных полицейских участков Манхэттена. Карлин и Гарри оставались друзьями, и каждые несколько недель встречались пообедать или выпить. С октября, когда исчез маленький мальчик, Гарри мучился с делом Квонтрелла, он рассказывал и строил догадки, а Карлин слушала.

В доме Квонтрелла не было обнаружено никаких доказательств даже после того, как они в январе получили ордер на обыск.

— Мы все перевернули вверх дном, — так Гарри охарактеризовал шестичасовой обыск в однокомнатной квартире Квонтрелла. — У парня пять стоек с посудой, пятнадцать пар сшитых на заказ голубых джинсов и, конечно же, фотоаппаратура, видеокамера, «Полароид», два «Никона» и даже скаутская камера начала пятидесятых годов. — Гарри раздраженно качнул головой. — Но единственные отснятые пленки, которые мы там обнаружили, — это полная подборка голливудских мюзиклов, а на одной, не отснятой до конца, запечатлен семейный отдых в Йосемите, штат Калифорния, где Квонтрелл вырос.

Карлин разделяла досаду Гарри, он обладал великолепным инстинктом, и если думал, что за Квонтреллом что-то есть, так оно скорее всего и было. Внезапно ее осенило.

— Гарри, — спросила она после минутного раздумья, — что если я возьму на время несколько этих фильмов? Только на уик-энд, — просительно добавила она, видя, что он собрался сказать «нет».

Сейчас она накручивала на палец телефонный провод, готовясь поделиться с Гарри своим открытием, интуиция не подвела ее.

— Помнишь те кассеты с мюзиклами, которые ты мне дал, с надписями на коробках «Южный Тихий океан» и «Оклахома»? — спросила Карлин звенящим от удовольствия голосом.

— Конечно.

Что-то в его интонации звучало странно — нотка дурного предчувствия? Но Карлин была слишком возбуждена, чтобы обратить на это внимание.

— Так вот, где-то между «Бали Хаи» и «Все впереди» картина резко меняется.

— То есть?

— Я хочу сказать, что на каждой пленке спустя примерно полтора часа от начала какого-нибудь несчастного ребенка раздевают догола. На каждой шестичасовой видеопленке средние часа три — это грязная порнуха с участием детей.

— Господи. — Гарри молчал почти целую минуту. — Послушай, это сенсация, — наконец произнес он довольно холодно.

— И еще одно, — добавила Карлин, от волнения не замечая его тона. — Есть способ найти, где эта мерзость снята. На одной из пленок виден верхний этаж соседнего здания, и там на стене большая фреска. Что-то сюрреалистическое, почти карикатура, яркие краски, огромные фигуры, очень характерное произведение. Кто-нибудь может узнать ее и установить местоположение студии.

— Ужас, просто ужас, — пробормотал Гарри. — Что ты скажешь, если я сегодня вечером отблагодарю тебя обедом и ты вернешь мне пленки?

— Только не сегодня. Моя подруга Наташа устраивает мне знакомство с одним типом из аристократов. Но я могу завезти тебе кассеты. Мы встречаемся у Фьорелло в половине восьмого, а после я заскочу в отделение, о’кей?

— Отлично. — Гарри понизил голос. — Послушай, я не хочу оставаться у тебя в долгу. Но, понимаешь, это не вполне законно, чтобы бруклинский офицер проходил свидетелем по делу в Манхэттене.

Но Карлин это нимало не заботило, на несколько недель она получала двойное удовольствие — работу с Гарри и пресечение деятельности извращенца.

— Однако у меня есть для тебя хорошие новости, — продолжил Гарри, — вернее, хорошие новости для нас обоих.

— Что за новости?

— А что за новости, я скажу тебе, когда ты будешь здесь. Таким образом, я дал тебе стимул отказаться от десерта и спастись от венерической болезни.

— Боже Всемогущий, — вздохнула Карлин, вешая трубку.

Очень смешно, подумала она, направляясь к небольшому стенному шкафу в спальне, но в отсутствий секса было одно преимущество: нет опасности венерических болезней. Да, но остается другая проблема — что надеть на свидание, подумала Карлин, критически разглядывая свой скромный гражданский гардероб. Интересно, во что будет одет Наташин друг, о котором ей было сказано только, что он выходец из Англии и занимается фотосъемкой моделей. Перед ее взором возник тщедушный мужчина с гнусавым голосом в полосатом костюме от Сейвил Роу. «Возможно, он будет называть меня «бобби» [3] , — размышляла она, доставая короткую плиссированную юбку и свободный бирюзовый свитер.

3

Так в Англии называют полицейских.

— Стоп, — скомандовала вслух Карлин, чувствуя, что уже начинает ненавидеть этого мужчину, которого никогда не видела.

Она приложила к себе одежду и взглянула в зеркало. «Нужно дать этому типу хотя бы крошечный шанс, а я стараюсь сделать все, чтобы выглядеть как можно менее привлекательной», — призналась она. Дав клятву не сдаваться так просто, она убрала юбку со свитером и достала темно-красное вязаное платье, которое, она знала, подчеркивало ее фигуру и оживляло бледную кожу.

Прибыв в итальянский ресторан, что напротив Линкольн Центра, она с удовольствием отметила, что ошиблась. Мужчина, прислонившийся к стене рядом со столиком метрдотеля, привлекал внимание своим видом, весьма необычным для Верхней Вест-Сайд. Его густые, рано поседевшие волосы топорщились «ежиком», а в левом ухе красовался бриллиант. Одетый в шерстяные брюки из буклированного твида и короткую кожаную куртку, Дерик Кингсли оказался просто симпатягой.

— По-моему, вам следует арестовать его за грубость, — произнес он, сделав жест в сторону метрдотеля и ни на мгновение не усомнившись, что Карлин пришла на встречу с ним.

— А что он натворил?

Не дав ему ответить, метрдотель подошел к ним и стал оправдываться.

— Если бы вы подождали до восьми, когда все уйдут на концерт, мне не пришлось бы заставлять вас стоять здесь. — Он кивнул Карлин, как будто эти слова служили своеобразным приветствием, и обиженно поплелся в глубину ресторана.

— Вот так, — улыбнулся Дерик, и Карлин засмеялась вместе с ним.

Пустых столиков хватало, так как все любители музыки ушли в Линкольн Центр, поэтому метрдотель почти немедленно проводил их в кабинет.

— Вас зовут Дерик, верно? — Карлин улыбнулась и, сняв пальто, положила его на соседнее кресло.

— Так оно и есть. — Дерик улыбнулся в ответ, по-видимому, восхищаясь тем, что увидел. — Наташа великолепно вас описала, она даже не ошиблась, сказав, во что вы, вероятнее всего, будете одеты.