Единственный цветок в этой говноклумбе 3
Шрифт:
Шанна, встретившись с перепуганным женским взором, спокойно кивнула и приказала:
— Выполняй.
Латиша совершенно не понимала происходящего. Прямо на ее глазах главная горничная приблизилась к ней, осторожно разложила столовые приборы и даже положила салфетку на ее ноги. Подобное было приятно, но все же немного удивительно. Для Латиши, все это время жившей в полном одиночестве, ни о какой прислуги даже не было речи. За ней почти не ухаживали, а ее жизнь была всегда ограниченной и самостоятельной. Именно из-за этого она и не понимала, чем все были так встревожены. Разве не нормально было то, что прислуга заботилась
— Латиша, — внезапно позвал спокойный женский голос. Вздрогнув от неожиданности и вместе с тем быстро обернувшись, девушка посмотрела в сторону Шанны. Хозяйка особняка окинула ее растерянное выражение лица с хитрым блеском в глазах. Довольной и все же возвышенной интонацией она заговорила:
— Вспомнила. Я уже связалась с твоей матушкой по поводу того, что ты осталась у нас, и она разрешила тебе пробыть здесь еще некоторое время.
От неожиданности Латиша закашлялась. Происходящее явно не совпадало с ее изначальными планами.
— Она сказала, — приподняв правую руку, Шанна быстро подхватила ею ложку со стола и зачерпнула ей горячий бульон, — что у вас дома сейчас неспокойно после всего случившегося в академии, поэтому так будет даже безопаснее.
— Ха, ха, — Латиша нервно улыбнулась и попыталась как можно быстрее отвести взгляд, — безопаснее… Вы правы. Спасибо за гостеприимство.
— Матушка, — Моржана, серьезно посмотрев в глаза матери, улыбнулась, — Вы только выдайте ей комнату не в подвале, ладно?
— Что ты? — Шанна улыбнулась в ответ. — У нас для таких случаев есть чердак.
Латиша шокировано замолчала и посмотрела сначала на одно женское лицо, затем на другое. Уже только по ее взгляду можно было понять, что эти слова смогли порядком встревожить ее и без того взволнованное сердце.
Усмехнувшись, что мать, что дочь практически хором ответили:
— Шутка.
Пока девушки разговаривали о чем-то своем, Шейн продолжал размышлять обо всем происходящем. Его очень настораживало поведение матушки, но еще больше его тревожило спокойное поведение самой Моржаны.
«Я не понимаю, что между ними происходит и как мне нужно на это реагировать. Не похоже, чтобы Шанна действительно хотела навредить, но какое-то напряжение все же есть между ними. Стоит ли мне вмешаться или пока что подождать?»
Посмотрев в сторону сестры, Шейн заметил на ее лице счастливую улыбку. В этот момент Моржана уже начала бурно обсуждать что-то постороннее со своей матерью, и именно сейчас она выглядела как никогда более счастливой, живой и жизнерадостной. Учитывая ее характер и то, как редко у нее бывал подобный настрой, можно было предположить, что случилось что-то очень хорошее.
«Так или иначе, — продолжал размышлять Шейн, — это может повлиять на раскрытие характера Латиши. Судя по всему, Моржана на полном серьезе заявила о желании соревноваться, поэтому не вижу пока что причин мешать им. Пока что все хорошо, просто стоит быть внимательнее и приготовиться к возможной необходимости вмешаться».
Выдохнув, парень наконец-то взял со стола нож и вилку. Уже не обращая внимания на окружающих, он стал нарезать себе большой кусок стейка на мелкие части.
«Говоря об этом, кажется, я еще нигде не видел Юстаса. Интересно, что с ним?»
Стук,
грохот, крики и недовольное пыхтение звучали то друг за другом, то одновременно. Юстас, метавшийся по своей комнате, раскидывал и переворачивал буквально все, что попадалось ему на пути. Стулья, стол, книги, шкаф — все было перевернуто вверх дном из-за его приступа ярости.«Почему? Почему он вообще вернулся?! Это я должен был остаться единственным сыном. Я должен был стать партнером Моржаны. Я должен был…»
Подбежав к зеркалу, парень резко схватился за его край, наклонил вперед и отшвырнул от себя в сторону. Стекло с грохотом повалилось на пол и разбилось на множество мелких осколков.
«Какого черта он выжил? Он должен был умереть, как и Лексиан, но в итоге он пришел сюда, как ни в чем не бывало. Матушка даже не собирается наказывать его за все то, что он сделал?!»
Сжав руки в кулаки, бедный юноша истошно закричал. Из-за всего того, что он делал, даже дышать было тяжело. Руки уже испытывали слабость после поднятия и переворачивания тяжестей, но в глазах был заметен все тот же блеск ярости и злости, что и раньше.
Внезапно где-то со стороны прозвучали тихие стук и скрип. Юстас, быстро оглянувшись, увидел на пороге своей спальни горничную. Девушка, как и положено, даже не смела входить в комнату, но из-за странных звуков она была вынуждена хотя бы одним глазком взглянуть на происходящее.
Поднос с посудой в ее руках явно говорил о том, что она принесла ужин, и на мгновение Юстас даже взглянул на все эти тарелки, задумался о том, кто сейчас должен был находиться в столовой, и от того разозлился еще сильнее. Резко топнув, он сжал ладони в кулаки и истошно закричал:
— Ты не видишь, что я занят?!
Более девушка не проронила ни слова. Она тихо поставила поднос с едой у входа, развернулась и побежала прочь так быстро, как только могла. Дверь между ней и Юстасом закрылась сразу, как она убежала.
«Должен ли я что-то сделать? — юноша, вновь обернувшись к разбитому зеркалу, задумчиво замер. — Если Шейн исчезнет, тогда место главного сына будет моим. Тогда не только Моржана, даже Джулиана будет вынуждена заботиться обо мне. Самый младший не в счет. Ему даже двух лет нет, поэтому он не сможет стать партнером ни для одной из сестер».
От собственных мыслей на губах появилась широкая кровожадная улыбка. Глаза Юстаса закатились в наслаждении, щеки быстро покраснели из-за всех тех чувств, что он испытывал. Это состояние было подобно вожделению, смешанному с азартом.
«Поэтому, когда я стану единственным, все будут меня уважать. Они будут делать все так, как я скажу. Будут рядом со мной и будут заботиться обо мне. Обязательно будут».
Плавно продвигаясь по второму этажу, где, по идее, должна была находиться его личная спальная комната, Шейн продолжал отвлеченно думать о чем-то своем. Почему-то ему не верилось в то, что он смог выжить. Почему-то ему было даже страшно подумать о том, что вообще случилось там, внизу. Его воспоминания будто обрывались на том моменте, где он увидел нападение на своих друзей, после чего в сознании мелькали лишь обрывистые образы: Шанна, святая, Дрэго.