Единственный и неповторимый Кристальный друид

— Ты заводишься от близости смерти?

— Я завожусь от того, как других довожу до смерти.

— Не могу решить, ты блефуешь или на самом деле жуткая и кровожадная хищница.

Мой голос стал хриплым.

— Думаешь, я жуткая?

— Нет, если ты блефуешь.

Я подняла голову, толкнула его. Боль ужалила мой бок, я задела его нож.

— Я не блефую.

— Нет? — прохрипел он. — Собираешься перерезать мне горло?

— Если ты выведешь меня сильнее, — я подвинула нож у нежной кожи под его челюстью, заставляя его ощутить лезвие, — я могу.

Его теплое дыхание дразнило мои губы. Наши лица были слишком близко.

— Все тебя выводит, — его голос гудел в его груди, передаваясь в мою. Мы оба слишком быстро дышали. Я видела только его глаза. Пристальные, без страха. Горящие вызовом.

Голодные.

Мой рот приоткрылся.

Мой нож был у его горла, но он все равно склонился, пересекая оставшееся расстояние между нами.

А потом его рот прижался к моему.

Моя голова стукнулась о стену, он пылко целовал меня. Я охнула, нервы загорелись адреналином, утопившим эмоциональную бурю во мне. Его горячий язык встретился с моим. Он целовал меня все сильнее. Глубже. Дрожь пробежала по мне… и я прикусила его язык.

Он отдернулся с ругательством. Наши взгляды встретились.

Я сжала волосы на его макушке и притянула его голову. Его рот накрыл мой, и он прижал меня к стене. Наши губы двигались спешно, мы хватались друг за друга, жар пронзал меня ножами, погружаясь в мою душу, собираясь между моих ног.

Его пальцы впились в мои руки выше локтей. Обе его ладони были на мне. Где был его нож? Я не знала.

Обе мои руки были в его волосах. Где был мой нож?

Я сжала пальцы, притягивая его рот ближе. Он склонил голову, меняя угол нашего поцелуя, его язык агрессивно гладил мой. Он поглощал меня, и воздух вылетал из моего носа короткими вспышками.

Это были не поцелуи. Это было слишком первобытно, грубо, жестоко.

И каждый миг, пока его рот был на моем, ощущался так, словно меня пробудили после лет в коме.

Чем сильнее он вдавливал меня в стену, тем сильнее я тянула его за волосы. Чем яростнее он целовал меня, тем резче я прикусывала его нижнюю губу. Он потянул меня за хвост волос. Я скользнула ногтями по его шее.

И огонь во мне разгорался сильнее.

Мои руки обвили его шею, я двигала бедрами, терлась об его эрекцию сквозь грубую ткань его джинсов. Рычание вырвалось из его горла, он прижимался ко мне, придавливая меня к стене.

— Блин, — прохрипела я, отрывая губы от его. — Я ударю тебя по сонной артерии.

Он хрипло рассмеялся, его рот прижался к моему горлу, его зубы жалили нежную кожу поверх моего пульса. Мои ладони сжали его волосы сильнее.

— Я не шучу, придурок, — я тяжело дышала.

Он поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Знаю.

Мое колотящееся сердце дрогнуло, и вдруг в ногах пропала сила. Эти глаза. Пылающие, неугомонные, на грани жестокости.

Его рот задел мой, почти нежно, а потом он поймал мою нижнюю губу зубами и прикусил. Боль пронзила меня, и я впилась ногтями в его скальп в отместку. Его язык проник в мой рот, и слабый стон вылетел из меня, моя голова отклонилась, ноги ослабели. Он вжал меня в стену, терся об меня бедрами.

Проклятье. Я ощущала его, твердого и готового, и я пылала, желая его. Мои ладони сползли по его шее, сжали футболку, готовые сорвать ее с него и…

— Сейбер?

Мы отпрянули друг от друга и повернулись.

Доминика стояла на тропе, ведущей к задней двери конюшни, в ее руках было накрытое блюдо, а глаза за очками были широкими. Огромные глаза смотрели на меня, словно оценивали мое состояние, а потом стали анализировать Зака с головы до ног.

— Все хорошо, Сейбер? — спросила она.

Она думала, что он напал на меня? Мы были грубы, и я могла понять, почему она так подумала, но я ранила его сильнее, чем он меня.

— Порядок, — кратко ответила я. Моя футболка снова съехала, открыв плечо, и я подумывала ее поправить.

— Ты не пришла на ужин, — добавила она, подняв блюдо выше, словно я могла не заметить его, — и я принесла его тебе. Кхм, должно хватить на двоих?

Она снова взглянула на Зака, поспешила вперед и вложила блюдо мне в руки. Подмигнув мне так, чтобы он не увидел, она улыбнулась, развернулась и почти побежала по двору.

Я смотрела на белое блюдо, переводя дыхание. Все внутри покалывало, пылало. Зак глубоко дышал рядом со мной. Кровь тонкой струйкой стекала по его шее от пореза, оставленного моим ножом.

Сам нож лежал на земле с выдвинутым лезвием. Держа блюдо одной рукой, я подхватила свое оружие и повернулась к двери, где еще торчали ключи.

Мне нужно было двигаться, держаться на расстоянии от мужчины за мной, сосредоточиться на чем-то другом, пока не победил голос в моей голове, который требовал, чтобы мы продолжили то, что пришлось прервать.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Едва я прошла в квартиру, я сбежала в ванную, заперла дверь и включила душ. Сорвав одежду, я встала под струю воды, не дожидаясь, пока она нагреется. Холодная вода обрушилась на меня, и я охнула, дрожа.

Что со мной такое?

Мужчина в моей гостиной был друидом, плутом, убийцей и разыскиваемым преступником. Я не должна была считать его привлекательным. Я не должна хотеть поцеловать его, ласкать его или сорвать с него одежду. Я была умнее этого.

Я закончила мыться, скрутила мокрые волосы в пучок, а себя укутала в пушистый голубой банный халат. Приоткрыв дверь, я выглянула. Зак сидел на стуле, утомленно склонившись, искал что-то в телефоне.

Убедившись, что халат был хорошо запахнут, я вышла в гостиную.

— Можешь принять душ, если хочешь.

Он поднял взгляд. Он посмотрел мне в глаза, медленно опустил взгляд. Открытой кожи было мало, но я не сомневалась, что он представлял мое нагое тело под толстым слоем халата. Я ждала, что почувствую ярость от его смелости.