Ее маленькая тайна

В баре ему уже надоело, он жаждал более интимной обстановки, потому ухватил меня за руку и стал наглаживать ладонь, глядя на меня с большим чувством, а я мысленно вздохнула: на черта мне этот дар, только всю малину портит. Если б не он, млела бы я сейчас под Сашкиным взором и не знала, каких богов благодарить за такой подарок.

За эти годы Монах ничуть не изменился, а если и были кое-какие перемены в его внешности, так только в лучшую сторону. Модная стрижка, модный костюм, полкило золотых украшений (о вкусах, в конце концов, не спорят), глаза смотрят с озорным лукавством, зубы сияют подозрительной белизной. Стильная рубашка без галстука и двухдневная щетина сбивали с толку, ни в жизнь не догадаешься, кто перед тобой сидит. Телезвезда, да и только. Чтобы немного испортить ему настроение, я спросила:

— А чем занимаетесь вы?

— Банковским делом, — легко ответил он.

«Неужто банки грабишь?» — чуть не брякнула я и поинтересовалась:

— Наверное, самое главное в жизни для вас работа?

— Вовсе нет.

— Невероятно, что кто-то думает иначе, чем мой муж. — В этом месте мы тихо засмеялись, а Монах покачал головой: мол, все я понимаю, муж с утра до ночи сшибает бабки, а его жена злится, что лучшие годы проходят мимо, и сетует на отсутствие тепла и ласки.

— Для меня работа — это только работа, — заявил он, чтобы малость подбодрить меня. Я усмехнулась, тем самым выразив сомнение. — Сегодня здесь скучно, — сказал он, когда развлекаться с моей ладонью ему надоело. — Я знаю одно классное местечко, там сейчас веселье в самом разгаре.

— Да? И где же такое местечко?

— Неподалеку. Я на машине, так что через пятнадцать минут будем там.

Разумеется, никуда я с ним ехать не собиралась, я еще помнила о прошлой встрече, когда лишилась ребер (точнее, ребра, со вторым я рассталась совершенно добровольно), но просто послать его к черту было бы неразумно, поэтому я, немного подумав, сказала:

— Нет. Сегодня уже слишком поздно, да и вряд ли это заинтересует моего друга. Может быть, в другой раз…

— Жаль, — вздохнул Монах, и в самом деле сожалея, но надежды не терял и вновь сграбастал мою руку. Далась она ему… — Почему бы нам не познакомиться поближе? — запел он, глядя на меня с веселым озорством.

— Хотите что-нибудь рассказать о себе? — поинтересовалась я с видом полнейшей невинности, он хохотнул и заулыбался. Вообще Монах был веселым парнем.

— С удовольствием, — сказал он. — И совсем не против побольше узнать о вас.

— Обо мне неинтересно, — вздохнула я. — Все существенное я вам уже рассказала.

— А вот я совсем не уверен в этом.

Через пару минут моя нога оказалась зажатой его коленями, ладони не было никакого покоя, и, судя по взгляду Монаха, он твердо решил со мной поужинать, а также позавтракать, со всем остальным, что следует между этими двумя приемами пищи. В общем, он поставил себе целью совратить меня и даже не догадывался о том, как напрасны его старания. То место, где когда-то было ребро, неожиданно заныло, вызывая у меня крайне неприятные воспоминания.

Тут мысли Монаха скакнули в неожиданном направлении, он вдруг вспомнил какого-то Геббельса и испугался, что тот ему все испортит. Так как мне был известен лишь один человек с такой фамилией, а Сашке испортить вечер он никак не мог по причине своей давней кончины, я поначалу растерялась и лишь несколько секунд спустя сообразила, что это вовсе не фамилия, а кличка. Довольно затейливо, надо сказать. Что общего у бандита с бывшим министром пропаганды «третьего рейха»? Все-таки странная у них манера давать друг другу прозвища: если Матвеева кличут Матвей — это понятно, а вот что такое Геббельс? Или, к примеру, тот же Сашка: кого угораздило назвать его Монахом и по какой такой причине? Это что, ирония?

Пока я размышляла над хитростями чужих кличек, Сашка, сидящий лицом к двери в бар, перевел взгляд в ту сторону, кого-то увидел и едва заметно нахмурился, правда, ненадолго. Губы дрогнули в улыбке, а сам Сашка приподнялся и махнул рукой. Проявлять любопытство и оборачиваться я не стала. Подойдет, кого он там узрел, вот и посмотрю.

— Привет, — сказал Сашка, а я увидела рядом с собой парня совершенно невероятной внешности. То, что это Геббельс и есть, стало ясно без Сашкиной подсказки: лицо парня было почти точной копией покойного министра, исключение составляла прическа, в отличие от оригинала этот щеголял бритым черепом. Несуразным в его облике было то, что знаменитая обезьянья мордашка венчала мощное туловище. Шея, которую с трудом стискивал ворот рубашки, как-то странно переходила в нечто мелкое, узкое и нелепое. На первый взгляд создавалось впечатление, что у парня вовсе нет головы, и только спустя полминуты можно было понять: голова, конечно, есть, но уж очень она миниатюрная. Я сидела, таращилась на вновь прибывшего и моргала, а они с Сашкой обменялись крепким рукопожатием.

— Отдыхаете? — Геббельс посмотрел на меня не без лукавства и сказал Сашке:

— Познакомь с подругой.

— Варвара, — ласково пропела я, а он представился:

— Сергей.

Ну вот, и никакой он не Геббельс, так я и думала.

Он пододвинул стул и сел между нами. Монах мысленно послал его к черту, но продолжал улыбаться, из чего я сделала вывод: Серега парень непростой и Сашке не только друг, но и скорее всего командир. Серега приглядывался ко мне с большим интересом, мысли его начинались со слов: «Во дает Монах, какую бабу оторвал, где он их только находит?» — и закончились злорадным: «Перетопчешься, Санек».

Уловив в голосе Сереги командирские нотки, в мыслях уверенность в том, что весь мир ляжет у его ног, а Сашка с красивой рожей отдохнет в чулане, я повела себя как женщина с пониманием: проявляла к гостю уважение, вела себя скромно, отвечала, когда спрашивают, и вообще наперед не лезла. В целом атмосфера за столом царила дружеская, хотя Сашка здорово злился. Во-первых, я все больше поглядывала на его дружка, во-вторых, из-за длинных ног последнего, которые он с удобством расположил под столом, Сашке пришлось оставить в покое мои колени.

В самый разгар нашей непринужденной беседы в баре появился Док, задал мне вопрос, мысленно, конечно, а я в ответ послала условный сигнал, проще сказать, поправила волосы, что на языке тайных жестов индейцев сиу и нашем с Доком означает: сваливаем. Док подошел, поздоровался с мужчинами и, глядя на меня, сказал, пряча недовольство:

— Рад, что у тебя хорошее настроение…

— Ты был так увлечен игрой. Как успехи?

— Проигрался в пух и прах. Поехали домой, уже поздно.

— До свидания, — пропела я, поднимаясь, подхватила Дока за руку, он кивнул на прощание, и мы поплыли к двери.

— О, черт! — дружно выдохнули оба типа за столом.

— Хороший улов? — спросил Док, когда мы приехали ко мне на квартиру. Время позднее, и он решил остаться здесь.

— Это Монах. Тот, что сидел напротив, с красивой рожей…

Док замер спиной ко мне и некоторое время собирался с мыслями.

— И что теперь? — спросил он осторожно.

— Посмотрим, — пожала я плечами. Засадить в тюрьму Сашку — дело несложное, только мне с того радости никакой. Вообще сажать людей в тюрьму довольно глупое занятие: столько работы и беспокойства разным людям. Конечно, в отличие от Орлова я не считаю, что граждан следует развешивать на фонарях, в конце концов, это неэстетично, да и с точки зрения гигиены… Нет, кажется, я придумала кое-что поинтереснее.

Я еще немного поразмышляла: стоит ли видеть в неожиданной встрече с Монахом то самое указание свыше? Так и не придя к какому-либо выводу, махнула рукой и решила считать встречу знамением.

Док в тот вечер был молчалив, поглядывал на меня исподтишка и думал. Конечно, влез на своего любимого конька, то есть месть. Заранее искал мне оправдания, точно я в них нуждалась. Он уже сообразил, что просто так я Сашку в тюрьму не отправлю, решу поразвлечься. Пялясь в потолок на диване, Док пришел к выводу, что это справедливо. Лично я в ту ночь еще ничего не решила, но встрече с Монахом радовалась: жизнь неожиданно наполнилась смыслом.