Ее последний герой
Шрифт:
Городецкий замолчал и смял пустой стаканчик в ладони.
Анна погладила его по руке.
– Ты все сделал правильно. Любой поступил бы именно так! Работа, переезды, нагрузки, условия в экспедициях. Тебе, в конце концов, требовалась личная жизнь. А тут – тетка, природа, покой. За что ты коришь себя? – тихо спросила она.
Он мотнул головой.
– Есть за что. – И с усмешкой добавил: – Уж ты мне поверь. И больше об этом не будем, ладно?
Она кивнула и положила свою ладонь на его руку.
Все правильно. Кто бы добровольно взвалил на себя все тяготы воспитания и одинокого отцовства? Но он кое-что мог. Брать парня на море. В байдарочный поход по Карелии. В поездку по
Алка, Петькина жена, все его уговаривала:
– Привези пацана! Где два, там и три! Что, я ему тарелку бульона не налью?
Он не привез ни разу. Отмахивался:
– Зачем менять режим? Зачем менять школу? Он там привык, и ему там хорошо.
Откуда он знал, что ему там хорошо? Не знал. Так было проще думать и жить. Боялся: вдруг Артур привыкнет или, еще страшнее, – привыкнет он сам? И это снова внесет очевидный раздрай в его только что наладившуюся жизнь.
К тому же появилась Магда. И это показалось ему очень серьезным. Таким серьезным, что он струсил.
В Чехословакии Магда уже была звездой. Впрочем, звездой она стала еще в нежном возрасте – впервые снялась в кино лет в шесть. Брат ее матери был одним из самых известных детских режиссеров, снимал сказки. А тут такая фактура: белокурая девочка, волосы до колен, карие глаза вполлица, вздернутый носик и губки сердечком. Кукла, а не ребенок, к тому же племянница.
Только нрав у ангелочка был крутым. И все терпели! Талантливая была, упорная и работоспособная. Повсюду с ней ездила мать, некрасивая, высохшая от мужниных измен женщина с вечно скорбно поджатым ртом. Магда пошла в любвеобильного папашу и внешне, и характером.
Всю свою истерическую любовь к ушедшему мужу ее мать выливала на белокурую крошку. И крошка успешно этим пользовалась. К юной звезде был прикреплен поваренок, совсем юнец, варивший сладкую кашу и жаривший нескончаемые блинчики со сливочно-ванильным соусом. Иногда уставшая девочка капризничала и швырялась тарелкой в услужливого поваренка. Тот, счастливый от прикосновения к прекрасному, вытирал с лица липкий сироп и счастливо улыбался маленькой засранке.
Мама качала головой и грозила длинным высохшим пальцем, а дядя-режиссер, тяжело вздыхая, уходил прочь, выпить стаканчик бехеровки: он верил, что эта настойка помогает от всего на свете, в том числе от нервных расстройств и от болей в сердце.
Лет в четырнадцать, когда дурнеют самые прелестные подростки, подурнела и фарфоровая кукла Магда. Пропала очаровательная детская припухлость розовых щек, вытянулся аккуратный прежде носик. Испортилась кожа, потемнели и засалились волосы. В пятнадцать лет она лечилась в клинике от нервной болезни. Прыгать с крыши больше не хотелось, пить мамино снотворное – тоже. Да и вообще больше ничего не хотелось. Ни есть, ни развлекаться, ни вообще жить. Она сидела в своей комнате с приглушенным светом и со злостью давила сочные прыщи. Так и просидела три года, пока судьба настойчиво не постучалась в ее, Магдину, дверь.
Судьба явилась в виде молодого режиссера, ученика ее дяди-сказочника. Режиссер помнил Магду ребенком и уже тогда ею восхищался. Теперь перед ним сидела хмурая некрасивая девица с отсутствующим взглядом. Девица молчала и разглядывала свои руки, отрывая заусенцы на бледных пальцах. Но молодой человек ничего этого не видел! Он видел белокурого ребенка, прелестное дитя,
талантливую пигалицу – кумира своих юных лет.Когда Магда подняла на него полные тоски, все еще прекрасные темные глаза, он моментально, словно его включили в розетку, влюбился. Через полгода он вел похорошевшую и ожившую любимую к алтарю. А еще через полгода начал снимать ее в серьезной драме, где пухлость и кудряшки не требовались. Фильм получился и победил в конкурсе картин молодых режиссеров. Так Магда, грустная, некрасивая и все еще несчастная, второй раз стала звездой. И на этот раз всерьез.
Мужа она так и не успела полюбить, а его любви хватало на двоих. Типичная ситуация: он обожает, она милостиво принимает обожание. Всех устраивало, ее муженька – в первую очередь. Лишь бы его муза, его звезда, его сердце и его сумасшествие была рядом! Она была равнодушна почти ко всему. Оживала только во время работы. Вспыхивала, как включенный фонарик. Порхала, летала, искрила, в голос смеялась и тут же превращалась в красавицу, совсем ненадолго. А когда машина с личным водителем останавливалась у ее дома, наружу медленно выползала уставшая и опустошенная женщина с унылыми и тусклыми прядями, висевшими вдоль печального и недовольного лица.
Фильм был совместный, советско-чехословацкий. Хороший сценарий, из тех, что всегда заденет человеческое сердце. Война, любовь юной чешки и советского солдата. Взятие Праги, развалины, поцелуи, ситцевое платьице и выгоревшая гимнастерка. Двое прекрасных молодых людей, верящих в светлое будущее. Она уговаривает его остаться, он пытается объяснить, что он не имеет права: он солдат, а Родина еще в беде. У него дома мать, сестра и, увы, невеста-одноклассница. Он пишет невесте честное письмо, прижимает к сердцу любимую и уходит с полком дальше, вперед. Он пишет героине письма – каждый день, на каждом пеньке, на каждом привале. Она их почти не понимает, но целует каждую страницу и пишет длинные ответы. Он остается жив и потом пишет ей уже из Ленинграда.
Дома он находит полуживую сестру и не находит могилу матери. Зато жива и здорова его невеста. Они долго гуляют по разрушенному городу, она держит его за руку, и бывшему солдату неловко вырвать ладонь. Она говорит о любви, верности, о пережитом. Он тоже говорит о пережитом, правда, скупо, ведь он мужчина. И, сильно смущаясь, пытается рассказать о своей возлюбленной чешке. Она только отмахивается: знаешь, мне совсем неинтересно. Где мы и где она? Он провожает невесту до знакомого подъезда, и она долго не отпускает его. Наконец он вырывается и торопится к себе, чтобы скорее лечь спать и снова и снова думать о своей любимой, своей единственной. Письма от нее больше не приходят. Он думает, что она про него забыла. А письма перехватывает сестра: боится, что он уедет и бросит ее, инвалида. И потом, ей нравится его бывшая девушка, они подруги. От горя он пьет… Жить не хочется. Ленинградская подруга бросается на помощь и через полгода объявляет о своей беременности. Играют скудную свадьбу с винегретом и селедкой, сестра счастлива и переглядывается с невестой. Герой напивается и с горя рыдает. Жизнь кончена, он уверен.
В прекрасной Праге его ждет грустная молодая мать, прижимая к груди маленького сыночка, так похожего на ее любимого. Замуж она не выходит, вся ее жизнь – только в сыне, которого зовут, естественно, в честь отца. Любимого она давно простила.
Он становится на ноги, выбивается в начальники. Жене не изменяет, потому что неинтересно. Зачем? Всю жизнь он помнит свою кареглазую чешку и носит ее истертое фото в нагрудном кармане. У него дочь, хорошая девочка. Жизнь он прожил, словно в полудреме: ел, когда перед ним ставили тарелку, равнодушно читал газету или молча смотрел телевизор. Раз в две недели спал с женой, отвернувшись от нее. Проверял уроки у дочери, забывая, в каком она классе. Ходил на работу, равнодушно и честно.