Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969

Фигурирует в ее рассказе и напряженность между матерью и дочерью: Адам описывает свою мать как личность холодную и ревнивую. Во всяком случае, мать не воспитывала ее. Жюльетта рано – в возрасте шестнадцати лет – вышла замуж за своего первого мужа, который, к счастью для нее, оставил ее вдовой после четырнадцати лет брака. Это позволило ей выйти замуж за своего любовника Эдмона Адама. Жюльетта Адам рассказывает свою историю через рождение дочери в 1854 году, а в конце книги заглядывает в свое писательское будущее 10 .

10

Все подробности о биографии Адам почерпнуты у Энн Хогенхуис-Селиверстофф: Hogenhuis-Seliverstoff A. Juliette Adam 1836–1936: L’ Instigatrice. Paris, 2001.

Опубликованная в том же 1902 году книга Жюдит Готье «Ожерелье дней» – тоже автопортрет, но это портрет бунтарки. Готье родилась в 1845 году (она на девять лет моложе Жюльетты Адам). К моменту публикации автобиографии детства ей было 57 лет. Старшая дочь писателя Теофиля Готье и актрисы Эрнесты Гризи, племянница знаменитой танцовщицы Карлотты Гризи, Жюдит и сама состоялась как романистка и писательница. Непосредственным стимулом написать детскую автобиографию для Готье, возможно, послужила смерть Карлотты Гризи в 1899 году. Это освободило ее и позволило рассказать собственную историю. Карлотта Гризи, пользуясь властью крестной матери Жюдит, настояла на том, чтобы ее семилетнюю племянницу поместили в монастырскую школу-интернат. Автобиография детства Готье отличается высочайшим литературным качеством, чтение ее доставляет удовольствие. Это автопортрет сильной личности, содержащий необычайное количество исключительно четких воспоминаний из самого раннего детства. Это увлекательное исследование детских страстей, успокоить которые смогло только время, проведенное в монастырской школе.

Большинство детей – страстные существа, и некоторые дети испытывают такие бурные чувства, рядом с которыми бледнеют все переживания дальнейшей жизни. Жюдит Готье рассказывает о своем раннем «я», которое было именно таким. Автор пишет портрет необычной девочки: мятежной, дикой, храброй, умной и непокорной. Жюльетта Адам представляет себя как личность, уверенную в себе, сильную, доминирующую в семье. Но лишь одна девочка из автобиографий детства приближается к Жюдит с ее пламенным разумом и чувствами – это Анжела ирландской писательницы Ханны Линч (я расскажу о ней далее в этой главе). Однако Анжела – чувствительная натура, которая находится в противоборстве со своей блестящей и темпераментной матерью, а то, что подчеркивает Линч – это прежде всего ее виктимизация, а не ее дикость.

В своей книге Готье рассказывает нам, что в детские годы прочитала всю Жорж Санд. Трудно представить, у какой писательницы, кроме Санд, она могла почерпнуть идею подробно написать о своем детстве. Тем не менее картина собственного детства, которую рисует Готье, гораздо больше сосредоточена на ее собственной личности, чем автобиография детства Санд. Скорее всего, Готье были знакомы и автобиографии детства ее современников-мужчин Анатоля Франса и Пьера Лоти (ее близкого друга), но ее собственная работа совершенно лишена присущей обоим ностальгии.

Готье утверждает, что тон ее жизни задали уже обстоятельства ее рождения. Она цитирует семейные легенды о том, что во время родов она проявила себя такой строптивой упрямицей, что акушер назвал ее чудовищем. После этого, по типичной модели XIX века, которую мы уже видели у Мишле, ее отдали на воспитание кормилице. Готье объясняет, что ее мать, актриса в известной миланской труппе, не успевала управляться с ребенком и поэтому поручила дочь жене плотника, жившей в пригороде Парижа. Это были судьбоносные отношения. Жюдит с невероятной страстью любила свою кормилицу Дэймон, которую про себя называла «милая, дорогая». Готье признает, что кормилица обожала и баловала ее больше, чем собственных детей, и что сама она боготворила кормилицу в ответ. Она утверждает, что за счет этой любви время, проведенное с кормилицей, стало самым счастливым в ее жизни:

Она была моей силой, моей опорой, исполнительницей всех моих фантазий, которые не могли мне повредить… Такое изобилие любви создавало безбрежное восхитительное королевство для меня 11 .

Таким образом, Готье повторяет опыт Мишле, которая была также счастлива в ранние годы, живя с кормилицей. Готье-автор признает, что ее счастье было во многом связано с тем, что в семье кормилицы к ней относились как к высшему существу: «младенец Иисус на попечении у христианской семьи вряд ли был бы принят с большей преданностью и любовью» 12 . Она отчетливо помнит чувство превосходства и доминирования над окружающими, которым она наслаждалась в семье кормилицы, – будто ее поставили на пьедестал. Самым удивительным является тот факт, что в свои 57 лет Готье так живо помнит свою привязанность к кормилице и эти ранние впечатления. Ни взрослая жизнь, ни особенности памяти не переписали их как давно минувший и преодоленный, неловкий эпизод детства.

11

Gautier J. Le Collier des jours: Souvenirs de ma vie. Saint-Cyr-sur-Loire, 1994. P. 189.

12

Ibid. P. 24.

Катастрофа произошла, когда родители попытались разлучить ее с кормилицей, забрав дочь домой. Жюдит, лишенная молока и заботы кормилицы, плакала дни и ночи напролет, а сама кормилица, не менее опечаленная разлукой, слегла с лихорадкой, отравленная собственным молоком. Родители были вынуждены сдаться и воссоединить дочь с кормилицей. Так Жюдит одержала победу. Когда в следующий раз родители пытались разлучить Жюдит с кормилицей, они делали это медленно, позволив Жюдит для начала остаться пожить с дедушкой и двумя тетками в живописных окрестностях Шатийона.

Готье утверждает, что ее память хранит четкие воспоминания о сложных событиях, произошедших в очень раннем возрасте. Она настаивает на том, что самые ранние из ее воспоминаний – наиболее живые. Она сравнивает их с большими четкими буквами в отличие от неразборчивого почерка ее более поздних воспоминаний. Эти «записанные большими буквами» 13 воспоминания преимущественно эмоционально нагружены, что согласуется с общепризнанным положением о том, что эмоциональные события запоминаются лучше. За исключением эпизода, когда она поранилась, и смерти домашнего любимца, большинство ранних воспоминаний Готье вращаются вокруг объекта ее любви – кормилицы. Воспоминание за воспоминанием показывает, как горячо она желала защищать и оберегать свою любимую кормилицу. Она вспоминает, как не нравились ей родители, которых она должна была навещать: они не относились к ней как к божеству и, как она понимала, представляли потенциальную угрозу для нее и кормилицы.

13

Ibid. P. 20.

Первая часть книги великолепна. Чем дальше повествование отходит от описания этой ранней страсти – когда Готье пишет о девочке, которая размышляет, учится и читает, – тем все более анекдотичной, похожей на историю становится автобиография, хотя более поздние воспоминания также подробны и ясны. Первый поворот сюжета происходит, когда Жюдит переезжает в деревню к дедушке и тетям по отцовской линии. Там Жюдит начинает верховодить группкой детей и зарабатывает себе прозвище Ураган. Готье преуспевает в искусстве описывать события таким образом, чтобы передать ту страсть, с которой ребенок взаимодействует с миром. Тут и интригующий процесс обучения чтению. И строптивое упрямство, с которым Жюдит отказывается выучить по просьбе деда несколько стихотворений ее отца. И очарование чудесными механическими часами священника. И ужасная боль, когда она вывихнула руку во время игры. Тем не менее в ту ночь со всей этой болью, когда Жюдит несут домой, она поднимает к небу лицо и видит звезды, будто впервые, и с этого начинается ее увлечение этим неизвестным миром. Она остается верна своему неукротимому характеру, отметая попытки обвинить и наказать ее за случившееся.

Другим поворотным моментом становится монастырская школа. Жюдит отправили туда в возрасте семи лет, и это – интереснейшая часть книги Готье. Несмотря на возражения семьи отца Жюдит, Карлотта Гризи настояла на том, что девочка должна учиться при монастыре. Этому опыту посвящена почти треть книги. Прежде всего, этот рассказ вызывает социологический интерес: монастырские школы той эпохи были местами очень специфическими. Когда родители приехали навестить дочь, отцу Жюдит пришлось добиваться для нее возможности принимать ванну каждую неделю. Педагогические методы монахинь оставляли желать лучшего: они практиковали телесные наказания. Жюдит чувствовала себя узницей и планировала побег. Но были и светлые моменты. Мать-настоятельница относилась к Жюдит – лучшей ученице в своем классе – по-доброму. Жюдит завела дружбу с несколькими девочками. Когда, спустя почти два года, родители забрали ее из монастыря, ей было грустно расставаться со своей лучшей подругой. Готье отмечает, что пребывание в монастыре, действительно, принесло свои плоды: ураган успокоился.

Жюдит начинает жить с родителями в возрасте девяти лет, и с этого момента она описывает себя относительно умиротворенной и послушной, стремящейся занять место в интересном мире своих родителей. Это уже другая Жюдит. Больше мы не слышим ни о каких страстях, и повествование резко обрывается. Хотя Готье до сих пор давала нам понять, как чувствовала себя девочкой в гуще разнообразных приключений – и это сводилось к страстям, а не к степенным и даже смиренным размышлениям – в конце концов она показывает нам ребенка, куда больше примирившегося с жизнью, чем Атенаис Мишле. Мы не слышим о какой-либо стойкой или навязчивой ненависти ни к матери, ни к отцу. На самом деле, когда она наконец в возрасте девяти лет оказалась дома, она сразу же очень полюбила отца. Бывшая пылающая эгоистка тянется к знаменитому доброму человеку, как цветок тянется к солнцу. В целом Жюдит Готье изображает себя как очень умного и своенравного ребенка, который постепенно стал вести себя почти респектабельно.