Её вина
Шрифт:
– Жижа точно потом подскажет, у кого искать драгоценности, но надо сразу предупредить, прямо сейчас. Иначе уплывут они по рукам безвозвратно.
– Да плевать на всё, кроме кулона, доставшегося мне от матери, – отзываюсь я тихо.
Так обидно. Единственная вещь, которая принадлежала именно ей. Она когда-то носила этот кулон на своей шее…
– Всё я пошла…
– ЖЕНЯ, Я СКАЗАЛ ТЕБЕ!
– Максим, ну хватит! Надо заскочить к ребятам по-любому! Чё ты переживаешь? Я туда-обратно. Вон хочешь,
– ЕВГЕНИЯ! – рявкает Максим ей вслед.
Хватается за костыли, но она на пару с Троицким уже исчезает за дверью.
– ЖЕНЯ! – делает несколько шагов, но тут же прислоняется к стене.
Видно, что каждое движение причиняет ему боль.
– Всё нормально, Макс, мы до Жижи и обратно, пулей! Вернёмся минут через десять! – кричит она в ответ.
– Интересная у тебя сестрица, – опускаю голову на подушку.
– Неуправляемая, – бросает он в ответ.
Глава 31 Арина
И вот мы снова вдвоём. Тягостное молчание, невидимой стальной нитью натянутое между нами, уже становится нездоровой традицией.
– Ты бы присел, – наконец, не выдерживаю я.
Смотреть на его муки нет сил. Ну явно же видно, что ему очень больно. Привстаю и подтягиваю к себе ноги. Киваю в сторону освободившегося места. На кресле горой лежит огромная стопка полотенец, на табуретке ему точно не будет удобно, так что выбора как такового у него как бы нет.
– Давай уже, завязывай строить из себя героя, – осмеливаюсь бросить колкую фразу.
Удивительно, но Громов послушно ковыляет к дивану. То ли действительно измучился, то ли устал противостоять. Я от неожиданности даже дышать перестаю. Смотрю, как он, превозмогая боль, садится. Откидывает назад голову и зажмуривается, тихо скрипнув зубами.
– Чёртова нога, – произносит зло. И скорее всего непроизвольно.
– Нестеров тебя починит, зуб даю! – спешу заверить его я. – Будешь как новенький!
Необходимо срочно воспользоваться моментом, пока он не агрессирует.
– Надо только поехать. Не упрямься, – тараторю я. – Извини, что мне пришлось озвучить возможный неблагоприятный исход. Просто Нестеров сказал, что тянуть нельзя, а ты…
– Я смотрю ты уже в норме. Сто слов в минуту, – поворачивает голову и открывает глаза.
– Нет. Дикая карусель всё ещё крутится.
Я затыкаюсь. Что-то меня и впрямь понесло.
– Как они выглядели? Те, кто нападал…
– Маска и капюшон не дали мне шанса рассмотреть, – жму плечом.
– Угрожали? Что говорили? – мрачно интересуется он.
Мерзкие слова того ублюдка, что стоял напротив, всё ещё эхом стучат в голове.
– Ну и… – торопит меня.
– Один из них сказал, что жалеет о том, что у него нет на меня времени…
Непроизвольно дёргаюсь, вспоминая его язык, скользнувший
по моей скуле.– Не могла без приключений уехать, да? – мгновенно раздражается.
– Кто ж виноват, что ты живёшь в таком криминальном районе, – снова аккуратно щупаю затылок.
Да-да, хочу надавить на жалость. Что-то мне подсказывает может прокатить…
– А нечего по ночи здесь шляться! – принимается отчитывать меня он. – Что ты, что Оля! Вообще ни о чём не думаете!
Встрепенувшись, достаёт из кармана телефон. Сперва что-то пишет. Явно ждёт ответа, но он почему-то не приходит. Минуту спустя, чертыхнувшись, нажимает вызов. Звонит своей Оле, видимо. Да, так и есть.
Она поднимает трубку лишь с третьего раза. Ну, как и все мы, любит поиграть на нервах у своего мужика.
Я ненавязчиво держу ушки на макушке. Душевной беседой этот разговор явно не назовёшь. Тон голоса девушки ясно даёт понять: она обижена. Да и Громов не особо нежен со своей невестой. Задаёт всего два вопроса: где она и как добралась. После чего сразу отключается.
Явно переживает за неё, но между ними однозначно пробежала чёрная кошка.
Поругались? Надеюсь, не из-за моего визита. Хотя, если эта Оля не дура, то могла попытаться уговорить его поехать в больницу. Возможно поэтому они и поссорились.
– Что там Женя учудила? – повернувшись в мою сторону, вдруг спрашивает он вполне себе миролюбиво.
– Да нормально всё. Есть в словах твоей сестры правда. Я – дерьмовый директор, – озвучиваю первое, что приходит в голову.
Чего уж там, как есть…
– Если верить тому, что происходит в твоём ресторане, то да, – соглашается он, вскинув бровь.
Я смотрю на него, и мою ушибленную голову атакует целый рой беспокойных мыслей. От глупых и странных до невероятно пугающих.
Что если из-за меня этот человек пострадает настолько серьёзно, что это сломает его? Изменит жизнь на сто восемьдесят градусов. Заставит отказаться от всего того, что было дорого?
На эти размышления меня наталкивает очередная фоторамка, которую я случайно цепляю взглядом. Сразу в памяти всплывает выражение его лица… В тот день, когда к нему приходили товарищи-спортсмены. Потухший взгляд, раздирающая в клочья досада, ярая злость. Столько всего там было понамешано…
– Прости меня, Максим, – совершенно искренне на одном дыхании произношу я, ощущая в себе внезапный, необъяснимый порыв.
Мой голос предательски и позорно дрожит, но я чувствую. Чувствую, что должна сказать ему это. Сбросить камень с измученной донельзя души. Я и не знала, что она у меня не просто есть. Она может болеть и страдать…
– Знаю, это просто слова, но мне и правда очень жаль, что всё так вышло… Я должна была… прийти к тебе раньше. Стыдно признаваться, но я… и впрямь струсила. Прости и за это тоже.