Ее Высочество

– Гм, – сказал он в тревожном сомнении, – попробую…

– А еще, – добавил я, – у древних была та расточительная особенность, пихали все, что могло пригодиться, куда угодно, а в такой большой штуке места ой-ой!.. Начиная вот с верха, этот простой кварц может дать такой свет, что ослепит целое войско, но можно и в лесу, где будет освещать только под ногами. Управляется кольцом… Его не видно, оно вот здесь, пощупайте! Дальше в посохе много чего, а еще всякая хрень, что только высшие чародеи могут понять, а мы только мозги сломаем или вывихнем, это зависит, у кого они какие.

Послышались голоса. Фицрой и Понсоменер хоть и уходили в разные стороны, но вернулись одновременно. Охапки хвороста у обоих огромные, сучья толстые, плотные, будут гореть всю ночь, хотя мы остановились, как я сказал твердо, всего на несколько минут.

– Остальное в посох запихну чуть позже, – сказал я торопливым шепотом. – Они просто воины, зачем им знать наши тайны?

Фицрой высыпал хворост небрежно, на лице сожаление, я сразу все понял, когда он сказал со вздохом:

– Там такие олени пасутся… Но куда нам их? Мешки от еды ломятся…

Часть вторая

Глава 1

Понсоменер свалил свой хворост в сторонке и тут же начал складывать тонкие прутики шалашиком, потом потолще и сверху самые толстые, оставив внизу место, чтобы просунуть руку и поджечь клочок свернутой бересты.

Рундельштотт привязал посох к седлу своего коня, оглянулся на Фицроя, тот вытащил из вьючной сумки кремень и огниво. Рундельштотт посмотрел, как он стучит, высекая искры, хмыкнул с самым самодовольным видом и, вытащив зажигалку, поднес ее кончиком к сухим веточкам.

Огонек появился моментально, веточки охватило багровое пламя, стало весело оранжевым, и костер разгорелся во всей красе.

– Подумаешь, – буркнул Фицрой уязвленно, – колдовство – это нечестно. На таком огне и мясо не мясо, а рыба какая-то.

– Все на свете нечестно, – ответил Рундельштотт. – Или все честно. Все зависит от.

– Это нечестно, – сказал Фицрой гордо, – когда зависит!

– А если на твоей стороне?

– Тогда другое дело, – ответил Фицрой с достоинством. – Я же на правой стороне! Хоть и не прочь налево.

– Так, – сказал я, – а теперь обещанные пряники. Великий мастер Рундельштотт отошел от прежних дел и занялся новым для него чародейством, потому все от старой жизни сбросил в чулан и забыл о нем. Но я жук хитрый и жадный, тайком порылся в старом хламе, как пес в поисках косточки, пересмотрел, кое-что спер, нам в такое время пригодится, раз чародеи на мелочи жизни смотрят свысока, у чародеев чародеевская гордость.

Фицрой покосился на Рундельштотта с уважением, тот, оказывается, успел покуролесить в молодости, кто бы подумал, а не родился уже старым и с седой бородой, как почему-то кажется, да еще и чародеем, а я вытащил из мешка почти все, кроме своих вещей, разложил на траве.

– Понсоменер хорошо стреляет из лука, так что это ему. Понс, это не волшебное, но сделано очень хорошими мастерами. Тебе понравится. Мечей у нас три, всем по одному, а чародей обойдется. Он человек солидный, ему уже непристойно опускаться до нашего мелкого уровня, каким он был в глупой молодости. К тому же у него, как вижу, боевой посох.

Фицрой оглянулся, сказал недовольно:

– Колдовство!.. Когда выехали, у него этой штуки не было.

– Наблюдательный, – похвалил Рундельштотт. – Хочешь, в ученики возьму?

Фицрой шарахнулся от него так, словно чародей ударил его по голове палкой.

– Ни за что!.. Лучше сразу в жабу!..

– Тихо, – сказал я строго. – Понс, бери меч. Фицрой…

Фицрой ухватил жадно, почти синие глаза заблестели, как чистое небо в пасмурный день.

– Меч… такой же?

– Нет, – отрезал я, – не надо было тот терять! Попроще, но лучше любых, что встретим. А еще всем по фонарику. Не потеряйте и не перепутайте с наконечниками для стрел. Фицрой, тебе бинокль…

Они с загоревшимися глазами вертели в ладонях эти штуки, все мелкое, даже миниатюрное, но функций там намного больше, чем я сказал, теперь не найти фонарик, чтобы только светил, обязательно в нем лазерный резак, микрокоммуникатор с передачей не только звука, но и видео, а еще множество всяких прибамбасов, которыми я даже не поинтересовался, сейчас в любую вещь встраивают все, что помещается, а потом ищешь в поиске, где что находится и как его задействовать.

– Смотрим на мечи, – сказал я, – вот лезвие, вот рукоять. Запомните?.. Но в рукояти вот так поворачиваете… видно всем?.. И можете переговариваться друг с другом, где бы вы ни были. Понс, запомнил?

Понсоменер кивнул.

– Да. С тем, у кого в руках такой же меч.

– Хорошее уточнение, – похвалил я. – Сразу видно, понятно даже крестьянину. В общем, какое-то преимущество у нас есть, но не так уж и большое. Кстати, в каждом и зажигалка, что так понравилась в руках мастера. И фонарь… Вот так и вот так… Запомнили?

Рундельштотт переспросил:

– Зажигалка? И здесь? А зачем?

Я отмахнулся.

– Места не занимает, потому их пихают всюду. Человек любит жечь, а маги всегда шли на поводу простого человека, что и привело мир к гибели… Ах да, Фицрой и Понс, вот вам по рубашке. Они с виду обычные нижнедолинские, но ткань из особой паутины, что хоть и легкая, но не пропустит ни нож, ни меч, ни стрелу… Хотя, конечно, кровоподтек останется, а топором вообще можно кости переломать. Кстати, коммуникаторы и в них. Могу показать, где какую пуговицу нажать, где погладить.

Рундельштотт проговорил потрясенным голосом:

– Какой же прекрасный мир погубили древние…

– Кстати, – сказал я, – у всех есть анализаторы. Вам ни к чему, а мастеру может пригодиться. Мастер, дайте-ка свою зажигалку, она же фонарь и много чего еще… Вот тут крышечка, видите?.. Берете листок, можно самый крохотный кусочек, какой и глазом не видно, кладете вот сюда… видите?.. Закрываете вот так… И почти сразу вот эта стрелка укажет в сторону, где такая же точно травка растет.

Он смотрел с недоверием.

– Штука изящная, – сказал он с неохотой, – сразу видно, древняя… Но работает ли? Древние вещи только в руках хозяев…

– Это дурная штука, – заверил я. – Ничего не понимает! Но траву указывает. Проверьте.

Он хмыкнул с недоверием, но дотянулся до кармана, я видел, как бережно вытащил фиолетовый стебелек, оторвал самый кончик. Все так же похмыкивая и морщась, положил и закрыл, как я и говорил, крышкой.

Я вздохнул с облегчением, работает, даже в этом мире работает. Светящаяся стрелка указывает в сторону, а там вроде бы ничего, кроме его седельного мешка.