Её я

… Фахр аль-Таджар все-таки не понимал, зачем ему указывает Таги на посетителей. Что он такого сказал? Таги пояснил:

– Во-первых, не следует перед всеми этими ушами кричать, как осел. Ведь не всем известно, что произошло с Фаттахом, и лучше для чести Фаттаха, если они этого и не будут знать. Во-вторых, представь, что Фаттах заболел расстройством мочевого пузыря, ты и тогда приперся бы к нему с визитом? Ну, придем мы и что скажем?.. Да если мы придем, мы только усугубим его обиду! Он будет знать, что нам все известно…

Фахр аль-Таджар ответил насмешливо:

– Но нам и так все известно! Пол-Тегерана об этом знает…

– Хватит, Фахри! Или я о твоей жене рассказы начну…

– …А что ты такой злой сегодня, Таги?

Тот только молча зыркнул на собеседника: состояние и впрямь было хуже некуда… В это время в кофейню вошел какой-то юноша, очень загорелый. Одет он был в длинную рубаху арабского типа и говорил с южным акцентом. Впрочем, и членораздельной нельзя было назвать его речь – так он был возбужден. Все в кофейне понемногу затихли, глядя на него.

– …Это что такое здесь? – говорил юноша, глядя на каждый из помостов, и везде, куда он смотрел, даже звуки кальянов стихали. – Это хваленый Тегеран? А где же мужчины здесь? А? Хоть один мужчина есть здесь?

Таги окликнул его:

– Попридержи язык, юноша! А то он у тебя как вентилятор! – Потом крикнул: – Эй, духанщик! Принеси ему чаю, а то у него в глотке пересохло…

Юноша поднялся наверх, к их помосту, и опустился на колени рядом.

– Наверное, вы здесь главные, да?

– Здесь главных-подчиненных нет, – ответил Таги. – Что за проблема у тебя, говори…

– …Невеста моя, вот что! Жена моя молодая! Молодожены мы – я и привез ее в Тегеран, на медовый месяц… И вдруг с нее срывают чадру… Какой-то полицейский по имени Эззати… Ну, я вступился за нее, но в итоге ее отвели в участок, да и меня туда же хотели… И я умоляю объяснить мне, что я сделал? В чем я виноват? Я с ума сейчас сойду…

Все молчали. Только слышались истерические всхлипывания юноши. Заговорил господин Таги, почти крича от гнева:

– Именем Али, я отказываюсь от него!.. Даже собака, прежде чем кость сожрать, оглянется на свою задницу: сможет ли она ее переварить? А у этой твари и собачьего разума нет!.. Во имя Али, я опозорю его!

Фахр аль-Таджар похлопал юношу по плечу:

– Не бойся, парень! Мы здесь всех насквозь знаем, решим твой вопрос… Давай выпей чаю, а то остынет…

Постепенно кофейня вновь загудела:

– Со змеями живешь – сам змеей станешь…

– Полицейский наш совсем озверел. Окончательно!..

– Страх потерял… Кто на благородное семейство Фаттахов руку поднял, тот уж приезжим спуску не даст…

– А говорят, его поощрили еще. Похвалили: мол, хороший полицейский. Закон исполняет, декриминацию не делает…

Кое-кто засмеялся. Фахр аль-Таджар с верхнего помоста громко поправил:

– Не декриминацию, а дискриминацию! Хотя у них это едино…

Господин Таги встал. Большим пальцем он отмерил один суставчик указательного пальца и сказал словно себе самому:

– Вот такой размерчик! Вот такая малость! Но тут вся честь! Во имя Али, я от него отказываюсь, я его знать не хочу!..

* * *

Дед приехал в кофейню, чтобы поговорить с господином Таги насчет домашней учительницы. Из-за боли в пояснице шофер подложил подушки ему на заднее сиденье. Но, когда «Додж» Фаттаха подъезжал к дверям кофейни, они увидели удаляющийся желтый «Воксхолл» Таги. Дед удивился: «Час не поздний еще, куда такая спешка?» Он немного подумал. Кроме Таги, у него дел в кофейне не было, с Фахр аль-Таджаром видеться не хотелось. И он велел шоферу возвращаться домой…

* * *

Когда стемнело, под круглым куполом рынка возле тележки торговца свеклой собралось несколько человек. Решетчатый фонарь торговца освещал их лица, но они как бы прятались в этом конусе неяркого света. Муса-мясник подтачивал о брусочек свой длинный нож и выглядел мрачнее тучи. Мешхеди Рахман то и дело вставал и отходил ко входу на рынок, а возвращаясь, ворчал: «Никого нет…» Рабочий-курд помогал торговцу чистить свеклу, а Карим доедал уже невесть какую порцию.

– Не лезет уже… – притворно бормотал он. – Где этот чертов стражник…

– Терпение! – отвечал рабочий-курд.

Немат – наездник быков, опираясь на свою лопату, заметил Кариму:

– А тебе что? Кушай себе…

Хасан Джаханнами не раз уже повторил торговцу:

– Слушай, друг, огня прибавь, а? Совсем потух у тебя, ведь холодно…

Он доставал куски свеклы из кипящего котла, под которым бойко горел огонь, и, не остужая, отправлял их в рот. И торговец свеклой с удивлением смотрел на него, ведь ему было горячо даже щипцами доставать эту свеклу! А тот все свое:

– Прибавь огня, замерзаю…

Все нервничали, включая Али, который говорил:

– Простите меня, господин Муса! Моя, наверное, ошибка… Но не могу понять, почему он не идет. Клянусь вам, что каждый день он в это время возвращался…

Муса-мясник поправил закатанные рукава:

– Нет, твоей ошибки тут нет… Я тоже замечал, что подлец обычно в это самое время появлялся… Но куда он сегодня?..

Мешхеди Рахман опять сходил ко входу на рынок, вернулся:

– Никого нет…

Теперь Немат – наездник быков вместо курда сказал:

– Терпение!

Муса, рассматривая свою татуировку на руке, изображающую Рустама, заметил:

– Вот, дело нашел себе: вместо курдов говорить… А лопата зачем тебе? – спросил он Немата. – Копать собрался?

Тот примирительно рассмеялся:

– Нет, господин Муса, она мне просто привычна, как тебе твой нож… На все случаи, так сказать…

– Он прав, господин Муса, – с полным ртом подтвердил Карим. – Он за кончик держит лопату, полную раствора или глины, он же Немат – наездник…

– И кирпичи грузить он мастер… – произнес Хасан Джаханнами.

Мешхеди Рахман как раз разглядывал кирпичную кладку рыночной стены. Потом сказал, повернувшись к Али:

– Абдель-Фазула не хватает. Ах, Абдель-Фазул, помилуй Аллах! Какой экономный был… Вот маленький хозяин! Был бы он здесь, он бы шаги услышал издали, определил бы, где этот…

Али все больше тревожился. Он взял на себя обязанность определить место и время и потому переживал. Теперь он встал, глядя на собравшихся: каждый из них каким-то делом пытался скрыть напряжение. Али пошел ко входу на рынок: почти все лавки уже были закрыты, и вдруг он услышал лязг в одном закутке. Заглянул осторожно. В темноте возле лестницы кто-то сидел на корточках. Незнакомец тоже услышал Али, и звук железа прекратился. Потом полная фигура поднялась и быстро приблизилась к Али: бежать было поздно…