Эффект бабочки

— Не любишь русских? — Интересуется Треверс, такой же новичок-на-испытании, как и я. Только если я пришёл в публичную библиотеку по доброй воле, то Эллиота нагрузили поручением от братства — сделать подборку по спортивным играм, проходившим в Нью-Йорке. Братья поспорили, кандидатам отдуваться…

— Не слишком, — брезгливо морщась, поддерживаю имидж русофоба и антикоммуниста. Намереваюсь даже выучить русский, потому как Врага нужно знать в лицо!

— Зря, — Треверс охотно отвлекается от скучного поручения, — среди них и нормальные есть. Этот уж точно не комми!

Эллиот заразительно смеётся, я смеюсь вместе с ним. Хороший парень… хоть и нацист, только что американский.

— Да ну этих русских! — Морщу нос, — ты видел, как он одет? Человек претендует как минимум на уровень среднего класса, образование соответствующее… и так одет!?

— Обстоятельства, — вяло (всё лучше, чем копаться в старых газетах и журналах!) препирается возможно-будущий-брат.

— Обстоятельства, — фыркаю презрительно, — обстоятельства — это когда твой отец умер, не успев дать тебе образование. Или полученное на войне ранение, туберкулёз наконец! А эти? В России правящим классом были — помнишь же небось, как скверно страна управлялась?

— Ха! — Оживился Эллиот, — мой дядя во время русской Гражданской в Архангельске высаживался [136] , как же! Говорил, что нигде так дурно не управляли, даже в английских колониях.

— Ну вот! О чём можно говорить с такими людьми, — поднимаю руки в видом наконец-то понятого грешниками проповедника. Жест узнаваем и потому Эллиот снова негромко смеётся, — комми, конечно, та ещё сволота, но ведь народ на ровном месте не поднялся бы!

— У нас это невозможно! — Уверенно отвечает студент, стукая кулаком по столу — слегка, — управленцы… Ааа! Действительно, нужно постараться, чтобы сперва довести народ до такого состояния, чтобы они в революцию ввязались, а потом ещё и не удержать власть! Тут согласен, а одежда при чём? С работой сейчас туго, даже коренным янки тяжеловато.

136

[136] Интервенция в Россию во время Гражданской (с безоговорочной поддержкой белых!) приняла самые масштабные размеры. США, Англия и доминионы (включая Индию), Китай (!), Япония, Польша, Сербия, Греция, Италия… всего 14 государств.

— Пф! Он же вроде как специалистом представился? Был бы хоть немного толковый, в университет пристроился. Нет, так в школу взяли бы преподавать — в глубинке любят таких — пусть хоть бестолочь совсем, но с учёной степенью! В колонии, наконец!

— У России нет колоний, — заученно произносит Треверс.

— У Дании тоже, — повожу плечами, — и что? Родители мои основали вполне успешную ферму и если бы не несчастный случай… Но всё равно они успели дать мне образование и воспитание. Я себя сделал!

— Согласен, — одобрительно кивает Эллиот. Он искренне уверен, что если вдруг что, то сумеет всплыть на самый верх не хуже меня, — а офицеров у них сколько? Чиновников бывших? В колониях таким были бы рады, так ведь нет, готовы хоть таксистами работать!

— Скорее — НЕ работать, — произношу брезгливо, после чего оба смеёмся удачной шутке.

* * *

Из библиотеки перекочевал в бар, замаскированный под чайную. Полоская рот бренди из чайной чашки (остро требовалось после произнесения речей в духе фашизма и социал-дарвинизма [137] ), думал. Заработать деньги на Депрессии… не прощу себе, если не выйдет. Что я, хуже Аркадия Валерьевича?!

137

[137] Социальный дарвинизм (социал-дарвинизм) — социологическая теория, согласно которой закономерности естественного отбора и борьбы за существование, выявленные Чарльзом Дарвином в природе, распространяются на отношения в человеческом обществе. Социал-дарвинизм пользовался особой популярностью с конца XIX века до окончания Второй мировой войны.

Как назло, в голову лезли схемы всё больше спекулятивного характера. Не хочу…

Выйдя из бара, глянул на моросящий дождик и натянул шляпу поглубже, подняв заодно воротник пальто. Засунув руки в карманы, медленно бреду, мыслей никаких… так, мелькают в голове образы непонятно чего.

— … ночлежка, — улавливаю разговор двух бедно одетых мужчин впереди меня, — клоповник настоящий. Бельё на койке грязное, клопы, вши…

— Выбора у бедняков нет, Джорджи, — смиренно ответил собеседник, — так-то понятно — я б тоже на чистой простыне, да за пару центов! Откуда только благодетель возьмётся, чтобы такую гостиницу построить!

— Хостел!

— Чего!? — Оборачиваются бродяги.

— Спасибо за идею, парни, — не скупясь, вытряхиваю из кошелька по двадцатке и даю вместе с визитками, — завтра придёте, найду вам работу!

Тридцать третья глава

Безработные мялись неподалёку от дома Зака с самого утра, держа визитки как щиты и нервно показывая их всем проходящим. Помылись где-то, почистились… серьёзные парни, не опустились. Молодые ещё, и тридцати нет. Но битые жизнью… ой как битые!

— Мистер, — нерешительно начал Джорджи, завидев меня на крыльце.

— Помню, как же. В дом, парни! Я как раз завтрак приготовил и что-то перестарался, помогите одолёть.

Нерешительно поглядывая друг на друга, мужчины вошли в дом, наткнувшись на зевающего Зака в халате.

— Твои друзья? — Ничуть не удивился он, — заходите.

— Давай на кухню, в столовую неохота тащить.

— Да я обычно там и ел, — отозвался Зак, зевая ещё раз, — горничную никак не могу найти, как ту черномазенькую за воровство уволил. То вертихвостка, у которой в глазах читается Хочу забеременеть от хозяина и подать на алименты, то суровая бабища, которую сам боюсь.

— А с рекомендациями?

— Да все с рекомендациями, — ответил тот с досадой, усаживая за стол на огромной кухне, — опять яичница?

— Ещё оладьи, — начинаю раскладывать по тарелкам, — нет у меня талантов к готовке! В отличии от тебя, к слову!

— Ты ж знаешь, я поздно встаю, — отмахнулся Зак, осторожно тыкая вилкой яичницу. Не то чтобы совсем не умею готовить… но не слишком хорошо, это точно. Да и привык всё больше к полуфабрикатам, к рецептам с тостером и микроволновкой.

— Я могу, — осторожно подал голос второй бродяга.

— Ты…

— Генри, Генри Морган, мистер.

— Громкая фамилия, — хохотнул Зак, просыпаясь потихонечку.

— К сожалению, только однофамильцы, — криво усмехнулся Генри, — я раньше на юге, в Джорджии, ресторанчик держал — маленький такой, семейный. А как народ начал разоряться, так и мне конец…

— Ресторан? — Оживился Зак, — ну-ка… кухня в твоём распоряжении! Южные блюда умеешь?

— Да, мистер…

— Закария Мартин. Ну так готовь, мы пока… — с сомнением оглядев оладья, — кофе попьём.

— А ты кем работал? — Спрашиваю у Джорджи, застеснявшегося от такого внимания и начавшего прятать за спиной большие, разбитые руки человека, тяжело работающего с самого детства.

— На все руки, мистер Ларсен — по мелочи всё умею, но в основном по строительной части. Сперва как подсобник начинал, значит… Потом водопроводчиком заделался, в электрике кое-что понимаю.

— Ну-ка, — Зак решительно поднял его со стула, — в ванной у меня…

— Считай, приняты на работу, — сообщаю крутящемуся на кухне Генри, у которого от такой новости аж руки задрожали, — я Зака знаю, он для себя всё уже решил. Мы в братство испытания проходим, так что надёжные люди на подстраховке нужны. Иначе, сам понимаешь, несладко придётся.