Эффект «Эхо»

Она уже готовилась к нелегкому разговору с водителем, как тот, газанув, скрылся в сизом облаке.

Сон как рукой сняло, угомонив страх, Ольга повернула ключ зажигания. Рено съехал с бордюра и слегка подпрыгнул. Хруст и истошный крик мгновенно скрутил внутренности в клубок. Молитва зазвучала в голове сама по себе, как и в прошлый раз в самолете – зловеще и трагически безысходно. Трясущимися руками Оля открыла дверь и огляделась. Под левым задним колесом ее машины, свернувшись комочком, лежал человек.

Откуда он там взялся? Когда попал под машину?

Она не видела ничего, кроме резко затормозившего Лексуса. Сбить никого не могла. Удара не почувствовала.

И тем не менее…

В другой жизни это мог быть щенок или котенок, шмыгнувший под колеса. В другой жизни – да, а в этой она только что переехала человека.

Спина тут же покрылась липкой изморозью. Оле опять подумалось, что все это ей чудится. Кто-то другой, не она, вывалилась из машины, прошагала на ватных ногах, присела на корточки и коснулась грязной одежды. Кто-то другой, не она спросила хриплым голосом:

– Вы живы?

И тут же визгливо и истерично закашлялась, горло пересохло и драло наждаком.

Оля словно видела и слышала себя со стороны, пыталась, но не могла проснуться.

Потянув за вымазанный в грязи рукав, осторожно повернула несчастного на спину, пытаясь разглядеть лицо.

Женщина… Пожилая, далеко за семьдесят. Глазницы впали, щеки в крови. Кровь течет из большой раны на лбу. Тельце как у подростка. Маленькое, сухонькое. Хрупкое. Черный спортивный костюм « три полоски» с чужого плеча, рукава длинные. Одна брючина плавает в луже, словно тюленья ласта. Нога вывернута.

«Если из раны идет кровь, значит, сердце бьется? Насос качает?» – скользнула идиотская мысль.

И словно в подтверждение синюшные губы старушки дрогнули, приоткрылись, обнажая полоску стертых зубов. Из горла вырвался клокочущий хрип.

«Живая! – сердце Ольги радостно екнуло, – живая!»

– Дышите, умоляю вас, – она оглядела тщедушное тело, пыталась понять степень увечий.

Старушка застонала жалобно и протяжно, приоткрыла мутные глаза.

– Ой… Божешь ты мой… Напасть. Дочка, нога… – старушка завозила руками по асфальту, пытаясь опереться, захрипела. В уголках ее рта появились пузыри крови.

– Молчите! Сейчас вызову скорую. Все будет хорошо. Главное, вы живы.

Но не посмела добавить – «пока живы». Не будучи докой в медицине, Оля решила, что появление крови на губах говорит о повреждении легких или внутреннем кровотечении, а значит, бабушка почти не жилец. Метнувшись к машине, схватила сумку, где лежал привезенный супер дорогой заказ, подсунула ее несчастной под голову.

Телефон, где ее чертов телефон?

Ледяными руками Оля перерыла вещи.

Отбросила куртку в сторону, начала осматривать салон Рено.

Мобильный валялся под сидением машины. Следовало сразу догадаться, что от резкого торможения он выскочит из кармана куртки и упадет на пол.

Мокрые от пота и крови руки дрожали, экран не реагировал на прикосновение, от волнения Ольга чуть не выронила телефон на асфальт. С горем пополам включив экран, женщина увидела полное отсутствие сети и закричала от отчаяния.

Возможно, она сейчас в мертвой зоне?

Обогнула машину, надеясь на улучшение приема. Отошла на несколько метров в сторону от дороги. Бесполезно. Телефон по-прежнему не видел сеть. Вернулась на проезжую часть в надежде на другие машины. Только улица Родионова была пуста, ни один водитель больше не сворачивал с шоссе. Закон подлости, пробка загадочным образом рассосалась.

Подойдя к лежащей старушке, Оля нагнулась, прислушиваясь к дыханию, дотянулась до цыплячьей шеи, ища пульс. Бьется. Облегченно вздохнув, бросилась на поиски прохожих.

– Помогите кто-нибудь! Человеку плохо! – взывала она к влажной рассветной мгле.

Но ватные облака тумана глушили ее отчаянные крики.

Никого. Уши сдавила мертвая непроницаемая тишина, Оля почувствовала себя внутри захлопнувшегося бункера. Даже с шоссе, проходящего в нескольких сот метрах, не доносилось ни звука.

Нереальность происходящего вызвала оторопь. Бедняга растерянно оглянулась по сторонам в поисках продуктовых киосков. На ее памяти, их было здесь множество – минимаркеты, донеры с шаурмой, мороженное, выстроившиеся вдоль дороги пункты первой помощи. Сейчас ни одного. Пустошь.

Студеный ветер подхватил клочья тумана, и, унесся прочь, чуть не сбил ее с ног. Вытирая слезы, Оля истерично хохотнула.

Переехала человека, а скорую помощь вызвать не может. Преступление и тут же тебе наказание. Получите-распишитесь.

Порыв ветра совершил благое дело. Сквозь пелену рассасывающегося марева лучи пучками упали на землю, казалось, у солнца выросли длинные худые ножки, и небо немного прояснилось.

Открывшаяся картина потрясала. На месте плотной стены новостроек, возвышавшихся на подступах к подмосковному мега-моллу, сейчас красовался унылый индустриальный пейзаж. Куда-то пропали разнокалиберные усердно заселяемые дома, вместо них возвышался уходящий вдаль, до самого леса бетонный забор. Из-за забора, ощетинившегося колючей проволокой, выглядывали производственные корпуса, а за ними дымили массивные трубы ТЭЦ.

Дымили? Наоборот!

Разлапистые колоссы жадными глотками «вух-вух» втягивали в себя воздух, заглатывали остатки тумана. Оттого становилось светлее вокруг, и проглядывало солнце. Не поддающаяся объяснению, нереальная картина из сна, словно пленка, запущенная наоборот.

Оля зажмурилась, отчаянно прогоняя странное виденье. Открыла глаза.

Все в порядке. Пленка вновь крутилась правильно. Трубы дымили, а не всасывали туман. Ей померещилось.

Сколько времени она здесь не проезжала? Год, два? Ну да, все чаще летала из Домодедово. За это время около северного аэропорта исчез целый жилой квартал, огромный супермаркет и на их месте отстроилась гигантская теплоэлектростанция?

Прояснившаяся улица Родионова и разбегающиеся от нее переулки, были по-прежнему безлюдны и тихи, словно подмосковные Химки подверглись атаке вируса и вымерли…

А последний из местных жителей – старушка, потерявшая родных, дожидалась случайной машины и свела счеты с жизнью.

Тихий стон вернул Ольгу в реальность. Надо что-то делать!

Она бросилась обратно, ухватила женщину за подмышки, приподняла, потянула на себя, не обращая внимания на истошные крики.

Помощи ждать не откуда. Бог наказывает за самоуверенность, за невнимательность, за дурацкий авось!