Эффект Лазаря

– Прости, Скади, – промолвил Бретт. – Я не хотел вызывать у тебя тяжелые вос…

– Но я хочу говорить об этом! Здесь, внизу, мне не с кем… то есть ближайшие друзья этой темы избегают, а я… – Скади потерла левую щеку. – Ты – новый друг, и ты… слушаешь.

– Конечно, но я не понимаю, в чем тут…

– Когда отец умер, мама передала… ты понимаешь, Бретт, раз мой отец – Райан Ванг, то и состояние было не из маленьких.

«Ванг», подумал он. «Мерман Меркантайл. Меня спасла богатая наследница».

– Я… я не…

– Да ладно тебе. Гэллоу должен был стать моим отчимом. Мама передала под его контроль многое из того, что оставил отец. А потом она умерла.

– Так тебе ничего не осталось!

– Что? А, ты хочешь сказать, от отца. Нет, моя беда не в этом. Кроме того, мне назначили нового опекуна, Карин Алэ. Мой отец оставил ей… очень многое. Они были друзьями.

– Но ты сказала «беда».

– Все хотят, чтобы Карин вышла замуж за Гэллоу, а Гэллоу и сам не промах.

Бретт заметил, что Скади поджимала губы всякий раз, когда упоминала Гэллоу.

– А что неладно с этим Гэллоу? – спросил он.

– Я его боюсь, – тихо призналась Скади.

– Почему? Что он такого сделал?

– Не знаю. Но он был одним из членов команды, когда погиб мой отец… и мать тоже.

– Твоя мать… ты говорила про сеть…

– Островитянская сеть. Так мне сказали.

Бретт опустил глаза, вспомнив недавнего морянина в сети.

– У меня нет к тебе враждебности, – произнесла Скади, завидев выражение его лица. – Я же вижу, что тебе меня жаль. Моя мать знала, что сети опасны.

– Ты сказала, что Гэллоу был с твоими родителями, когда они погибли. Ты думаешь…

– Я никогда ни кем об этом раньше не говорила. Не знаю, почему я рассказала об этом тебе, но я встретила в тебе сострадание. И ты… то есть я хотела сказать…

– Я тебе обязан.

– Ох, нет! Да ничего подобного. Просто… мне нравится твое лицо… и то, как ты слушаешь.

Бретт поднял глаза, и их взгляды скрестились.

– Неужели тебе некому помочь? – спросил он. – Ты сказала, что Карин Алэ… ведь ее все знают. Разве она не может…

– Я никогда не скажу такого Алэ!

Бретт несколько мгновений разглядывал Скади. На лице ее он видел потрясение и страх. Он и раньше слыхал островитянские толки о необузданности морян. Если этим историям можно верить, насилие для морян не в диковинку. Но то, на что намекала Скади…

– Ты подозреваешь, не имеет ли Гэллоу что-то общее со смертью твоих родителей? – спросил он.

Скади молча кивнула.

– Но что навело тебя на подозрения?

– Он попросил меня подписать много бумаг, а я притворилась дурочкой и спросила совета Карин. И я не думаю, что он принес мне те самые бумаги, которые показывал ей. А она пока не сказала, что мне делать.

– А он… – Бретт прокашлялся. – Я имел в виду… ведь ты… в смысле, моряне иногда очень рано женятся.

– Ничего такого не было. Разве что он часто говорил, чтобы я поторапливалась расти. Это просто шутка. Он говорит, что устал меня дожидаться.

– А тебе сколько лет?

– Шестнадцать будет через месяц. А тебе?

– А мне через пять месяцев будет семнадцать.

Скади взглянула на его иссеченные сетями руки.

– По твоим рукам видно, что для островитянина ты много трудишься. – Она мгновенно прикрыла рот ладонью. Глаза ее расширились.

Бретт слыхивал морянские шуточки насчет островитян, которые нежатся на солнышке, покуда моряне строят подводные миры. Он нахмурился.

– Какое же я трепло, – охнула Скади. – Наконец-то нашла того, кто может стать моим другом – и оскорбила его.

– Островитяне – не лентяи, – отрезал Бретт.

Скади порывисто потянулась к нему и взяла его правую руку в свои.

– Да мне довольно было посмотреть на тебя, и я сразу поняла, что все эти россказни – вранье.

Бретт выдернул руку. Ему все равно было обидно. Скади может наговорить всяких нежностей, чтобы сгладить неловкость, но правда все равно вышла на поверхность.

«Для островитянина я много тружусь!»

Скади встала и принялась убирать тарелки с остатками еды. Объедки последовали в пневматический мусоросборник в кухонной стене и исчезли с щелчками и шипением.

Бретт уставился на мусоросборник. Наверняка его обслуживают островитяне, надежно укрытые от посторонних глаз.

– Центральная кухня, да и все это жилье, – протянул он. – Это морянам все достается легко.

– Скади повернулась к нему.

– Это островитяне так говорят? – серьезно спросила она.

Бретт почувствовал, что краснеет.

– Мне не нравятся лживые шутки, – сказала она. – Полагаю, тебе тоже.

Бретт сглотнул внезапный комок в горле. Скади такая прямодушная! Островитяне ведут себя совсем не так… но ему такое поведение нравится.

– Квитс никогда так не шутит, – выдавил он. – И я тоже.

– Этот Квитс, он что, твой отец?

Бретт внезапно подумал об отце с матерью – об их мотыльковой жизни в промежутках между напряженным малеванием новых картин. Подумал об их центровой квартире, о многих вещах, которыми они обладали и которые ценили – мебель, картины, даже кое-что морянского производства. А Квитс обладал только тем, что мог разместить в лодке. Он владел только нужным – этакая избирательность во имя выживания.

– Ты стыдишься своего отца? – спросила Скади.

– Квитс мне не отец. Он рыбак, которому принадлежит мой контракт – Квитс Твисп.

– Ах, да. У тебя ведь нет ничего своего, верно, Бретт? Я видела, как ты осматривал мою квартиру, и… – Скади пожала плечами.

– Та одежда, что была на мне, моя, – возразил Бретт. – Когда я продал свой контракт Твиспу, он взял меня в учебу и дал мне все необходимое. На лодке нет месте для бесполезного барахла.

– Этот Квитс, он грубый человек? Он плохо с тобой обращается?

– Квитс – хороший человек! И сильный. Сильнее всех, кого я знаю. У Квитса самые длинные руки, какие ты только видела, просто отличные в работе с сетями, почти с него длиной.

Плечи Скади чуть заметно передернулись.

– Ты очень привязан к этому Квитсу, – заметила она.

Бретт отвернулся. Невольное содрогание было красноречивым. В груди у него заныло от горечи измены.

– Все вы, моряне, одинаковы, – произнес он. – Островитяне не просили, чтобы их такими рождали.

– Да я на думаю о тебе, как о мутанте, – запротестовала Скади. – Любому видно, что ты нормализован.