Эффект Люцифера
Шрифт:
«Да… нет, господин надзиратель. Сожалею, но я этого не сделаю».
Барден спрашивает, почему он лжет.
«Я сказал то, что приказал мне господин надзиратель, сэр».
Хеллман встает на защиту коллеги: «Он не приказывал тебе лгать».
Барден понимает, что Сержант берет верх, не отступая от своих принципов, и это может повлиять на других. Он ловко поворачивает все с ног на голову: «Никто не хочет, чтобы ты нам лгал, № 2093. Так что, почему бы тебе не лгать, лежа на полу?»
Он заставляет Сержанта лечь на пол, лицом вниз, и расставить руки в стороны.
«Теперь
Хеллман присоединяется: «№ 5704, иди сюда и сядь ему на спину».
Следуют очередные указания Хеллмана о том, как № 2093 Должен отжиматься в этом положении. Сержант достаточно тренирован, чтобы делать то, что ему говорят.
«И не помогайте ему. № 5486, ты сидишь у него на спине, лицом назад». Тот колеблется. «Давай, садись ему на спину, быстро!» № 5486 подчиняется.
Охранники заставляют Сержанта отжиматься; у него на спине сидят № 5486 и № 5704 (они сели верхом на Сержанта без всяких колебаний). Сержант старается изо всех сил и с гордостью выполняет серию отжиманий.
Он пытается подняться, но обессиленно падает под весом двух человек. Дьявольский дуэт разражается смехом, высмеивая Сержанта. Им надоело оскорблять его, и упрямое нежелание № 416 есть сосиски перевешивает. Хеллман выразительно произносит: «Я не понимаю, чем тебе не угодили сосиски, № 416. Я не понимаю — ведь у нас было столько перекличек, мы так прекрасно проводили время, все было так хорошо, а сегодня вечером у нас ничего не получается. Почему?»
Пока Хеллман добивается ответа, Барден миролюбиво беседует с № 416 о сосисках — он пробует применить другую тактику, метод «мягких продаж»: «Какие они на вкус? Ммммм, я знаю, что они тебе понравятся, просто попробуй».
Хеллман повторяет свой вопрос громче, на случай, если кто-то не расслышал: «Почему у нас было так много хороших перекличек, а сегодня вы пытаетесь все изгадить?»
Хеллман идет вдоль строя, выслушивая ответы. № 7258 говорит: «Я не знаю; думаю, мы просто ублюдки, господин надзиратель».
Сержант отвечает: «Я не знаю, господин надзиратель».
Хеллман использует это как еще один шанс отомстить Сержанту за его «моральную победу»: «Ты ублюдок?»
«Как скажете, господин надзиратель».
«Как скажу? Я хочу, чтобы тыэто сказал».
Сержант не сдается: «Сожалею, сэр, я против подобных слов, сэр. Я не могу этого сказать».
Вклинивается Барден: «Ты только что сказал, что не можешь сказать этого другому человеку, № 2093. Но это другое дело. Ты не можешь сказать это самому себе?»
Сержант возражает: «Я считаю себя человеком, сэр».
Барден: «Ты считаешь себя другимчеловеком?»
Сержант: «Я сказал, что не могу сказать этого другому человеку».
Барден: «И тебя это тоже касается?»
Сержант отвечает ровно, твердо, тщательно подбирая слова, как будто участвует в дебатах в колледже. В этой ситуации, где он стал мишенью издевательств, он спокойно заявляет: «Изначально мое заявление не включало меня, сэр. Я не собирался говорить этого самому себе. Дело в том, что я был бы…» Он вздыхает и замолкает,
что-то бормочет и замолкает.Хеллман: «Это значит, что ты был бы ублюдком, да?»
Сержант: «Нет, господин…»
Хеллман: «Да, ты был бы ублюдком!»
Сержант: «Как скажете, господин надзиратель».
Барден: «Ты бы оскорбил свою мать, вот что бы ты сделал, № 2093».
Очевидно, Бардену не терпится сыграть главную роль в этой сцене, но Хеллман хочет управлять игрой сам и не поддерживает выпад товарища.
Хеллман: «Кем бы ты был? Кем бы ты был? Ублюдком?»
Сержант: «Да, господин надзиратель».
Хеллман: «Я хочу услышать это от тебя».
Сержант: «Сожалею, сэр. Я не стану этого говорить».
Хеллман: «Какого черта ты не станешь этого говорить?»
Сержант: «Потому что я не использую ругательств».
Хеллман: «Ну, почему бы тебе не использовать их по отношению к себе? Ты кто?»
Сержант: «Я тот, кем вы хотите меня видеть, господин надзиратель».
Хеллман: «Если ты так говоришь, если ты говоришь, что ты ублюдок, значит, ты только что подтвердил мою правоту. Что ты ублюдок. Ты сам подтвердил. Так почему ты этого не скажешь?»
Сержант: «Сожалею, сэр, я не стану этого говорить».
Хеллман чувствует, что снова проиграл, и возвращается к тактике «разделяй и властвуй», которая раньше была вполне эффективна: «Эй, ребята, вы хотите как следует выспаться сегодня, не так ли?»
Все отвечают: «Да, сэр!»
Хеллман: «Думаю, мы немного подождем, пусть № 2093 подумает о том, какой он ублюдок. А потом, возможно, он скажет всем нам, кто он такой».
(Эта борьба за власть между самым властным и жестким охранником и заключенным, который до сих пор был таким послушным, что заслужил презрительное прозвище Сержант, весьма неожиданна. Ни заключенные, ни охранники не испытывают к нему симпатии — его считают просто бездушным роботом. Но он доказывает, что в нем есть качества, достойные восхищения; он твердо следует своим принципам.)
Сержант: «Думаю, вы совершенно точны в своей оценке меня, господин надзиратель».
Хеллман: «О, я это знаю».
Сержант: «Но я не могу произнести это слово, господин надзиратель».
Хеллман: «Какое слово?»
Сержант: «Я не стану произносить, в любом значении, слово „ублюдок“».
Аплодисменты, свист, праздничный салют, победные фанфары.
С необузданной радостью Барден кричит: «Он это сказал!»
Хеллман: «Ну, слава Богу! Да! Он это сказал, № 5704?»
№ 5704: «Да, он это сказал, господин надзиратель».
Хеллман: «Кажется, у нас есть победитель».
Барден: «Возможно, эти ребята сегодня даже лягут спать, кто знает?»
Не удовлетворенный частичной победой, Хеллман должен еще раз продемонстрировать свою власть. «Просто для верности, № 2093, ты ляжешь на пол и сделаешь десять отжиманий».
«Спасибо, господин надзиратель», — говорит Сержант, энергично отжимаясь, несмотря на очевидную усталость.
Барден злится, что Сержант так хорошо выполняет приказ и высмеивает даже его идеальные отжимания: «№ 2093, ты что, думаешь, здесь военный лагерь?»