Эффект Нобеля
Шрифт:
Вера плюхнулась на переговорный стол поближе к главному, правая туфелька уперлась в кстати стоящий стул, три листа упали под нос редактору:
– Саша, срочно в номер! Интервью с Лугининым. Это бомба!
Бывальцев выпрямился.
– Как ты? Я ж распорядился, дать тебе отгул…
– Я в порядке. Ты читай, читай. – Гольц подтолкнула бумаги.
Главред взял листы, пробормотал исподлобья:
– Сколько раз я тебя просил – называй меня по имени-отчеству.
– Ой, простите, Александр Сидорович. – Журналистка закатила глазки.
– И
Сотрудница сползла на стул, локотки вонзились в стол, пальцы скрестились в «замке» – удав, влюбленно наблюдающий за жертвой.
Бывальцев сгорбился над статьей, сурово покряхтывал, цепляясь за каждое слово. Наконец, отложил бумаги в сторону, отвернулся к окну. Минута молчания закончилась угрюмым раздражением:
– Что ты тут понаписала? «Почти сознался в устранении банды Аврумянов», «Серый кардинал, дергающий за веревочки»…
– А тебе хотелось, чтобы я поддержала имидж «Бога»? Нет, дорогой! Вот таким он мне показался. Холодным, жадным, расчетливым. И читать будет интересно!
– Ты ж прекрасно знаешь – это всё неправда. Если бы не Михал Иваныч Калтыг, по-прежнему, был бы дыра дырой.
– Мне это уже надоело! Михал Иваныч – то, Михал Иваныч – сё! Пора как-то взбодрить население, возбудить общественность, показать темную сторону Луны.
– Нет никакой темной стороны. Ты всё выдумала.
– Ну и что? Зато интересно.
Редактор вздохнул.
– Наверное, это последствия шока. Иди домой, завтра поговорим.
– Нет, срочно в печать!
– Я это не опубликую.
– Не страшно. – Вера ждала подобного развития, ловко сгребла страницы. – Продам столичным газетам. С руками оторвут!
– Уволю.
Журналистка придвинулась, выпятив сливовую грудь.
– Только попробуй. Расскажу твоей благоверной, как Александр Сидорович Бывальцев – не раз бывальцев в «пещерке» Веры Гольц!
– Всего один раз, и то после корпоратива…
– Не важно. Я в красках опишу, как ты надругался над хрупким девичьим телом. Прямо здесь! На этом столе!
Шантажистка застучала кулачками по столешнице, бук содрогнулся гулким стоном.
– Тебе нужно отдохнуть, ты сейчас туго соображаешь. Завтра или послезавтра ты взглянешь на это по-другому, и всё перепишешь.
– И завтра и послезавтра я буду смотреть на это также!
Главред вновь отвернулся к окну.
– Делай, что хочешь.
– Вот и славно! Теперь можешь дать мне новое задание. Например, написать о приезде Гонорина.
– Этот репортаж я обещал Славе…
Вера зашла за спину начальника, приобняла вкрадчивой кошкой, шепнула на ушко:
– Сашенька, миленький, ты же знаешь, как я люблю все столичное. Ты обязан мне отдать этот материал.
– Я обещал.
– Ничего страшного. Отменишь. Не в первый раз. Славик не обидится. Пусть напишет, как наша доблестная милиция нашла еще одну потерявшуюся кошечку. Он это любит.
– Пусть всё останется, как есть.
– Тогда владелица газеты и, по совместительству твоя жена, узнает, как ты со мной развлекался. – Коготки впились в
плечи.Редактор резко развернулся.
– Нельзя же шантажировать одним и тем же!
– Конечно, нет. – Гольц заморгала глазками, изображая испуг. – Так что, мы договорились?
– Ну, ты и стерва.
– Спасибо за комплимент. Договорились?
Бывальцев махнул рукой.
– Чудненько, – журналистка чмокнула начальника в лоб, вытерла следы помады и убежала.
Проходя мимо Славика, коснулась руки коллеги.
– Тебя босс вызывает.
Вера налила кофе, копчиком прислонилась к кухонному столу, ротик осторожно потянул горячий напиток. Ароматный туман разошелся от чашки. Женщина вглядывалась в коричневую поверхность, как будто ожидая увидеть разбуженного джина, могущего исполнить заветные желания.
– Тоже кофейку попить, что ли? – Люба, нажала кнопку кофеварки. – Ну как, очаровала Михал Иваныча?
– Пыталась. – Гольц улыбнулась в пространство. – Но он про женщин и слышать не хочет. И вообще, про личку ни-ни. Всё еще переживает за дочь, хотя уже столько лет прошло.
– Ах, да, её же убили. С какой-то зверской жестокостью.
– И изнасиловали перед этим. А ей было-то всего лет пять. Убийц посадили всего на пару лет.
– Писали, что они в тюрьме повесились, все, как один – не выдержали издевательств. Думаешь, Фидель руку приложил?
– Не знаю. Не доказано, да и не докажут.
Затрезвонил мобильник, журналистка метнулась к рабместу.
– Алло.
– Вера Гольц? – В трубке зазвучал приятный баритон.
– Да. Кто это?
– Вас беспокоят из редакции «Мира Финансов». Говорят, у вас есть интервью с Лугининым?
– Откуда известно?
– Слухами земля полнится. Продадите?
Гольц присела, заговорила полушепотом, рукой прикрывая свободное ушко.
– Сколько?
– Учитывая интересность материала, готовы поднять расценки до трехсот долларов.
– Несерьезный разговор. Звоните, когда будет реальное предложение.
Тут же раздался новый звонок.
– Добрый день! Редакция «Финансового гуру», Светлана Александровна. – Настойчивый голос не терпел возражений. – У вас есть интервью с Лугининым? За сколько отдадите?
– Сколько предложите?
– Тысячу долларов.
– Маловато.
– Это наш максимум.
– Тогда извините.
– Подождите, минутку…
– Вы подождите. – Пошел следующий звонок с московского номера.
– Вера Гольц? За сколько продадите интервью с Лугининым? – прозвучало голосом мурлыкающего кота.
– За сколько купите?
– Назовите вашу цену, мы подумаем.
– Десять тысяч долларов. Плюс работа в вашей редакции, плюс служебная квартира.
– Красиво жить не запретишь!
– Подумайте. Извините, у меня звонок по другой линии. Алло!
– Хорошо, Вера, – вернулся баритон, – мы готовы предложить вам пятьсот долларов. Но только ради вас!
– Шутку шутите? – Гольц выдвинула требования, как для предыдущего звонаря. – Надумаете, жду.