Эффект ореола

Совершенно чужой человек, если быть точнее, но при этом духом похожий на меня.

– Я тоже перестала кого-либо жалеть, – промолвила я почему-то с тяжелым сердцем.

Какой-то неведомой мне силой я повернула голову в сторону Кристиана и начала внимательно рассматривать. Он, слегка нахмурив брови, сосредоточенно следил за дорогой, при этом слабо удерживая в руках руль, находясь в полной уверенности. Трехдневная щетина добавляет ему еще три года к имеющему возрасту, но это не портит его мужской красоты.

Кристиан красивый, и я это признаю для самой себя, никак не избегая своих мыслей. Я анализирую его как личность, а не как парня, который может мне понравиться. Второй вариант совершенно исключен.

Да, Кристиан уверенный в себе мужчина, без комплексов, умеющий твердо стоять на ногах. Но с кучей неразберихи в жизни, что меня отталкивает. После того как я ощутила тяжесть проблем в своей жизни, которые мне приходилось решать в одиночку, меня начали отталкивать мужчины, у которых рядом, словно тень, бродит что-то незавершенное и тяготеющее.

Кого-то это может и привлекает, чтобы помочь и остаться на его глазах героиней, той самой, но не меня. Я не хочу становиться чей-то спасительницей, когда сама ежедневно тону.

– Смотри не влюбись, – донесся до меня его самоуверенный голос, и я вздрогнула, вырываясь из своих мыслей.

Снова стала смотреть за сменяющимся пейзажем, отводя от него глаза.

– Не обольщайся, – пробубнила я и вздохнула, когда мы подъехали к нужному месту.

Пока Дженни находилась в морге, я заказала все услуги у похоронного дома, который все сделал как нужно. Мне осталось лишь приехать и проводить сестру в последний путь. Они пригласили всех в специальное отведенное помещение, где уже находилась Дженни, но только лежащей в гробу.

Нас с Кристианом встретили представители похоронного агентства и проводили во внутрь, указывая на наши места. Нас разместили на первом ряду прямо напротив гроба. Многие уже сидели на своих местах. Кто-то всхлипывал, а кто-то надрывно рыдал. Я же сидела на своем месте совершенно безэмоциональная, пялясь на гроб, в котором лежит моя сестра.

Все повторяется. Точно так же я смотрела на два гроба четыре года назад, только тогда рядом со мной сидела Джении и плакала. Теперь рядом со мной пустой стул и черная огромная дыра в душе.

Я бы могла разрыдаться прямо сейчас, ведь мне больше нет ради кого сдерживаться и показывать опору. Но слез просто нет. Я сделала из себя робота, пока справлялась с трудностями и карабкалась вверх по лестнице.

– Что же, давайте начнем, – с печалью в голосе сказал один из представителей похоронного агентства, поднявшись на небольшую сцену.

Люди по очереди начали подниматься на сцену и говорить о Дженни что-то хорошее, еле сдерживая рыдания. Перед моими глазами слишком много черного цвета, будто все остальные краски просто перестали существовать. Даже гроб Дженни, на который я продолжаю смотреть, весь черный.

Я слышала лишь обрывки фраз. Речи людей заглушались моими воспоминаниями, которые вырисовывались в моей голове. Я вспоминала все наши совместные с Дженни моменты и все они счастливые, не считая похорон родителей.

Внезапно рядом сидящий Кристиан слегка ткнул меня локтем в бок, отчего я вырвалась из цепких лап прошлого, посмотрев на него с непониманием. Он головой указывал на сцену.

Я осмотрела весь зал, наполненный тишиной. Люди ожидали.

Я встала со своего места и медленно направилась к сцене. Встала перед трибуной, положив сцепленные в замок руки на стойку.

Перед тем как начать, я повернула голову и посмотрела на сестру. Она лежала без движений в белом платье, которое я сама выбрала. С этим цветом слилась ее бледная кожа, а я этого даже не учла. В моей памяти она осталась с румяными щеками, и я никак не могла представить ее вот такой.

– Прости, что не смогла сберечь, – хрипло проговорила я. Благодаря небольшому микрофону меня услышал весь зал.

Я сглотнула и отвела от нее взгляд, уставившись на свои руки. Я больше не знала, что мне сказать. Я не репетировала, не писала речь. Я просто не умею что-либо говорить о человеке. Даже во время похорон родителей за нас все сказала Дженни, несмотря на свое убитое состояние.

Я зажмурилась, понимая, что вижу ее перед глазами только живой и до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что моей маленькой Дженни больше нет. Как, не осознавая смерть близкого человека, можно что-то говорить о нем в прошедшем времени?

Я ощутила на своей талии крепкую руку, которая повела меня со сцены в зал. Кристиан усадил меня на место и сел рядом.

– Все хорошо, – прошептал он, сжимая мою руку.

Я находилась в какой-то прострации, не могла осознать происходящего. Я находилась в прошлом, где Дженни улыбается мне. Я прокручивала момент, когда видела ее в последний раз. Когда отпустила ее прямо в лапы смерти. Когда я даже не обняла ее. Когда я злилась на нее.

За меня все делал Кристиан. Он принимал инструкции погребения и специальные наклейки для автомобиля, чтобы ехать в колонне до кладбища. Он продолжал держать меня за руку и водить, словно поводырь своего слепого.

На кладбище всем дали по одной розе и сопроводили к месту захоронения. Дженни будет покоиться рядом с родителями. Только когда священник перестал читать молитву, и когда гости начала бросать розы в могилу Дженни, я осознала, что сейчас она уйдет навсегда.

Я просто вцепилась в свою розу, не переживая о том, что ее шипы воткнулись в мои ладони. Все, кто бросил цветок, проходили мимо меня и приносили свои соболезнования. Я могла лишь кивать и смотреть за тем, как закапывают мою сестру.

Сердце больно защемило. Душа взвыла. Я услышала голос Вилсона, затем ощутила его объятия. После него ко мне подошел последний уходящий гость.

– Я останусь с тобой, – прошептал он перед моим лицом, загораживая мне вид на то, как уходит моя сестра.

– Отойди, – прохрипела я, надавливая на его грудь рукой.

Все мое тело напряжено, я буквально перестала его ощущать.

Когда установили надгробие, я прочитала ее имя.

Дженни Локвуд.

Я никогда не хотела думать о том, что от моей сестры останется лишь имя на холодном камне, который будет омываться холодными дождями.

Она не любила дожди. Она любила солнце. А оно сегодня светит ярко и высоко на голубом просторе. Лучи падают на свежую могилу и согревают сырую землю.

Я с усилием сглотнула, когда в горле образовался противный ком.

– Мейзи, пойдем, – снова отозвался неприятный мне голос.

Он взял меня за руку, но я отдернула ее.

– Оставь меня в покое, – сдавленно попросила я.

– Не стоит стоять здесь и травить свою душу.

– Тебе ясно сказали уйти, – спокойно напомнил Кристиан.