Эффект пешки. Книга первая. Долгая дорога домой

— Ты чего так долго? Мы планерку пропустили, теперь если Сергеевна узнает, она нас порвет.

— Этого ждал, — сухо пояснил Гриня, — наш маньяк очень долго собирается.

— Гришань, я тебя не узнаю, тряханул бы его разок, — Саня довольно ухмыльнулся, — помог бы ему одеться.

— Там Любаша была, пришлось соблюдать приличия.

— Долго она на тебя орала? — живо, с ухмылкой поинтересовался Александр.

— Прикинь, вообще не орала. Я аж сам офигел. Даже извинилась. Мол, прости Гришаня, была не права. Этот ей напел, мол, вчера споткнулся, а я ему встать помогал и типа, она неправильно все поняла.

Слегка удивленный Александр повернул голову и внимательно глянул на Макса:

— Нифига себе, маньячила, а ты у нас оказывается полон благородства!

Маньячила в свою очередь угрюмо глядел на оперов и помалкивал в тряпочку, шестое чувство с прискорбием подсказывало, что его беды сегодня только начинаются.

— Гришань, а с твоей-то как все прошло? — переключил внимание опер на коллегу, — ты так с утра и не рассказал.

— Ты не поверишь Сань, я своей вчера такой разнос учинить собирался. Думал, пошлю ее ко всем чертям со всеми ее закидонами. Она значит спустилась от Любки, молчит, глазки в пол. Короче, почувствовала что ей хана. Я на нее прям там орать собрался и тут баба Нюра из подъезда выходит. Ты же знаешь эту старую сплетницу?

— Ага. Занятная старушка, — подтвердил Санек, — у нее язык без костей и фантазия буйная.

— Сдержался я короче, — продолжил Гриня, — идем домой, я как черт злобный иду спереди, думаю, ну сейчас доберемся до дому, ты у меня узнаешь почем орешки для белочки. Подходим к дому, а она носом начала шмыгать. Домой зашли, я и рта открыть не успел, она стоит рыдает, мол, прости меня Гришаня, я такая дура! Я просто в осадок выпал. Орать на нее не могу, а так хочется, блин. Короче успокоил ее кое как, а там и злость, как-то сама собой, прошла. Правда ей потом пришлось искупать свой проступок немного по-другому, — довольный, словно обожравшийся кот сметаны, поделился сокровенным Гриня.

Санек по-дружески ткнул кулаком в плечо напарника:

— Красавчик.

Так за житейскими разговорами и хохмами опера и Максимилиан добрались до отделения полиции. Для себя Макс из дружеского общения вынес очень много полезного. И предчувствия его, насчет долгих и не приятных впечатлений, начали неминуемо сбываться. Александр заглушил четырку и опера практически синхронно покинули авто, двери захлопнулись и центральный замок запер все двери в машине. Максимилиан испугался. На тридцатиградусном морозе, в этой колымаге долго не просидишь. Тут и часу хватит, чтоб замерзнуть насмерть. Макс живо прильнул к стеклу, на сколько позволяла решетка и внимательно всмотрелся, две расплывчатые фигуры твердой поступью заходили в здание отделения. Максимилиан стиснул зубы и до побеления костяшек сжал кулаки. Опера скрылись из виду минут на сорок, оставив Макса наедине с крепким морозом. Минут двадцать Макс честно терпел, машинка остывала и было еще не так холодно, а вот потом начался ад. Наш герой посильней укутался во все свои вещи, но даже это не спасало от жуткого холода, зубы выстукивали чечетку с такой периодичностью, что казалось, вот-вот разобьют сами себя, руки побелели, а губы посинели, словно после купания в прохладной воде. Жить хотелось очень сильно, Макс пытался выбить двери, зарешеченные окна, только все это было бесполезно. Крики и гулкие удары по крыше также никого не привлекли, машинка стояла на глухой полицейской стоянке.

Минут через сорок, про Максимилиана соизволили вспомнить, ну как вспомнить? Просто, операм срочно нужно было выезжать куда-то. И Александр с Григорием вернулись к заиндевелой машинке. К тому моменту все стекла изнутри затянул морозный рисунок, влага из дыхания Макса осела на стеклах красивым зимним рисунком, напрочь перекрыв обзор. Гриня задорно постучал ладонью по крыше машины:

— Эй маньячила, ты как там, не сопрел?

Ответом довольному оперу послужила тишина. Гриня открыл дверцу с наружной стороны и выпал в осадок, на заднем сидении четырки навзничь лежало хладное тело Максимилиана Федоровича Спицына, губы молодого мужчины были сжаты в тонкую голубую нить, а открытые гзаза закатились к верху. Максимилиан не дышал.

— Саня, кажется он кони двинул! — голос Грини дрожал.

— Да ладно тебе прикалываться.

— Какие нахер приколы, он околел. Мля! Сергеевна нас грохнет!

Одновременно с обоих сторон машины появились два опера. Саня и Гриня нависли над трупом мужчины, внимательно изучая его.

— Ты уверен, что он того? — теперь и в голосе Александра прорезались панические нотки.

— Он не дышит, видишь, пара изо рта нету. Нужно что-то делать.

— Искусственное дыхание, — предложил Саня.

— А ты знаешь, как его правильно делать?

— Изо рта в рот, типа как целоваться, или шарик надувать.

— Шарик, твою мать! — недовольно выругался Гриня и потянулся губами к лицу Макса.

В этот самый ответственный момент, тонкая нить губ разомкнулась и хладный труп произнес одно короткое слово “Бу”. Двое опера отпрыгнули от трупа, усугубил ситуацию тот факт, что опера находились в машине, в ограниченном пространстве с не высокими потолками. Два опера синхронно ударились головами о крышу машины и с матами выбрались из заднего ряда. Матерился и Макс, он живо выскочил из машины и громко стуча зубами, кинулся в здание отделения полиции. Самыми безобидными оскорблениями в адрес оперов были слова: полицаи суки и псы режима. В данный момент Максу было глубоко плевать на условности, бояться побоев от Грини, Максимилиан смысла не видел. Не станет опер заниматься рукоприкладством прямо под окнами, чревато. Пока два опера почесывали ушибленные “тыковки”, Максимилиан живо влетел в дверь отделения полиции и пропал из виду.

— Гринь, а ведь он к Сергеевне ломанулся, — как-то обреченно констатировал Саня, — она нас на лоскуты порвет.

— Он не знает где ее кабинет, да и на второй этаж без какого-либо удостоверения его не пропустят. Но в целом ты мыслишь, верно. Втык, мы можем отхватить.

Два опера, осознав всю трагичность момента, живо кинулись следом. Шутка не удалась, приказ начальницы был нарушен в самой грубой форме. И неприятные санкции в виде лишения премии или строгого выговора, неприятно маячили на тонкой линии горизонта. С маньячилой нужно было договориться, уладить все шероховатости.

Первым серьезным потрясением для оперов был тот факт, что Макс всё-таки смог прорваться на второй этаж. Нет дорогой читатель, наш герой прорываться с боем не стал, просто, когда опера зашли в здание, пропускной пункт был пуст. Лестницу в святая святых — к кабинетам второго этажа, никто не охранял, а сам постовой появился чуть позже, выйдя из какой-то двери, расположенной рядом с его комнатушкой:

— Касанов, — первым среагировал Александр, — сюда только что забежал мужик, не высокий щуплый. Куда он пошел?

— Я никого не видел, — растерянно признался толстяк Касанов, — я отходил буквально на минуту.

— Отходил он на минуту, — зло повторил Гриня, — теперь по зданию полиции шляется рецидивист. Тебе, я гляжу, Касанов, работа твоя осточертела?

Бедный толстячок Касанов аж взбледнул с лица. Хотя полицейское разгильдяйство было весьма привычным делом, в этом отделе подобных ситуаций еще не случалось.

— Я сейчас тревогу объявлю, — растерянно предложил Касанов.

— Ты совсем дурак или как? Касанов, оно тебе нужно? Сергеевна тебя в прошлом месяце премии лишила, а теперь по твоей милости лишит весь отдел, — надавил на толстяка Гриня, — сиди и не рыпайся, мы сами его отыщем. А ты гляди в оба глаза. Как только на выход соберется сухощавый, лысый мужичек лет тридцати, тут же звони на мобилу мне или Саньку. Все понял?

Касанов только кивнул головой и тут же вернулся в свой небольшой пропускной пункт.

— Я поищу на верху, а ты внизу, — предложил Саня и напарники разошлись.

Первый этаж полицейского участка города Углинск не был строго охраняемым объектом не смотря на все требования. На первом этаже, помимо некоторых полицейских складских помещений, располагались несколько офисов небольших конторок, магазинчик “канцелярия” и весьма почитаемое место в полицейских кругах, буфет “У тети Нюры”. Место было не дорогое, но кормили в нем очень неплохо. Сама тетя Нюра — баба, давно разменявшая четвертый десяток, была женщиной тучной и с очень скверным характером. Именно в это заведение и влетел Максим, в данный момент его не особо интересовали условности или правила хорошего тона, он очень сильно замерз и сейчас искал абсолютно любой источник тепла. Таковым источником оказалась батарея, закрытая конвекционной панелью с круглыми дырами. Сам буфет имел довольно аскетический вид. За стойкой располагались вытяжка, электрическая варочная поверхность, микроволновка и несколько электрочайников. Прайс на весь ряд блюд и прочие сопутствующие товары, стоял рядом с кассой на стойке. Сама тетя Нюра, надев большие очки на кончик носа, тщательно изучала гроссбух в виде тетради, что-то попутно высчитывая на калькуляторе. Бесцеремонное поведение мужчины нарушило быт небольшого заведения. Максимилиан стремительно пересек небольшую комнату буфета и присел к батарее, выставив ладони вперед. Тетя Нюра наклонила голову и глянула на это безобразие поверх очков: