Эффект тентаклей

— Речь не совсем о программировании, — ответил Енох.

— Что ж, оно и к лучшему. Сомневаюсь, что сейчас еще бывает написанный человеком код. Только программы, которые написали программы, написанные программами, — черепахи до самого низа.

— Не до самого, — поправил Солли.

Корваллис сейчас летал довольно неуклюже — старые, неиспользуемые участки его мозга включились, с них сыпались ржавчина, пыль и паутина. Он не мог одновременно, теми же нейронами, поворачивать крылья в моделированных потоках воздуха, так что тяжело плюхнулся на стальной насест.

Затем подумал о том, что сказал Солли.

— Да, конечно! — воскликнул он наконец. — «Мусор» вечен. Если счистить слои, наросшие на другие слои, и копать все глубже и глубже, найдешь код, который написал какой-нибудь линуксоид в восьмидесятых годах двадцатого века. Примитивная файловая система. Подпрограммы выделения памяти, рассчитанные на одноядерный IBM PC, не слыхавший про интернет.

— Старые заклинания, наделенные магической силой, — заметил Енох.

— Если угодно. Я ни к чему такому не прикасался много десятков лет. Если вам нужна магия, я знаю некоторые ИИ…

— Вы переоцениваете трудность того, что мы задумали, — сказал Енох.

— Не заговаривайте мне зубы, у меня их все равно нет. Говорите прямо, что нужно.

— Скопировать файл.

— Всего-то?!

Однако на самом деле ему уже было не по себе. Он гадал, сумеет ли вспомнить юниксовскую магическую формулу для такой простой операции. У нынешних систем не было даже файлов в старом смысле. Они превратились в абстракции настолько сложные, что почти могли бы пройти тест Тьюринга, однако сохраняли некоторые файлоподобные характеристики для совместимости с прежними версиями.

Чтобы скрыть смущение, он перешел в контратаку. Не совсем корваллисовское поведение, но теперь он был отчасти вороной.

— Зачем для этого собирать очную встречу?

— Файл очень важный. И здесь, и… там, куда вы отсюда попадете.

— Он большой? Сложный? Поврежденный и требует восстановления?

— Маленький и абсолютно целый, — ответил Енох.

— Это ключ, — сообщил Солли. — Криптографический ключ. С аватарой.

— Тогда должно быть довольно просто, — сказал Корваллис. — И как выглядит аватара?

— Как здоровенный ключ, — ответил Солли. — Единственный в своем роде.

— Пока я его не скопирую.

— Вы поняли, о чем я. Не то, что стоит оставлять на видном месте.

— Можно спросить, как вы его раздобыли? — Корваллис начал догадываться, куда дует ветер.

— Нет, — отрезал Енох.

— Он на серверах, принадлежащих… кому-то другому?

— Его скопировали с серверов вроде тех, про которые вы думаете, — сказал Енох, — и его надо скопировать еще раз, чтобы полностью передать под ваш контроль. Мы думаем, он вам может понадобиться.

— Господи! — воскликнул Си-плюс. — Это…

— Не произносите вслух, — оборвал его Енох.

— Сколько времени эта копия лежит на каком-то левом сервере?

— Девять лет, — ответил Солли.

Это подтвердило догадку Корваллиса. Девять лет назад верховные сисадмины Зелрек-Аалберга объявили, что наконец-то ликвидировали уязвимость, позволявшую ВоЖду появляться заново. Закрыли дыру и выбросили ключ.

— Я обратился в слух, — объявил Корваллис Кавасаки.

— По-моему, вы обратились в птицу, — заметил Солли. — Но как скажете.

Часть 10

48

Шесть рассветов кряду новая душа мерцала на ветке старого дерева и меркла в свете дня. Прим, выглядывая из окна в предутренний час, видела ее как звездочку в тумане. Даже днем Прим с травы под деревом могла различить новую душу по легкому искажению воздуха.

На седьмое утро душа, видимо, отчаялась засиять собственным светом, потемнела и сгустилась в черную птицу. Птица сидела на ветке несколько дней. Ее можно было бы принять за мертвую, если бы она не переминалась с лапки на лапку от порывов холодного ветра с гор. Когда ветер ерошил ее перья, она чуточку разводила крылья, осваивая, как они работают, затем снова прижимала их к телу и закрывала глаза.

Те ветки старого дерева, что еще давали яблоки, были усыпаны белыми цветами. К тому времени, как лепестки завяли и облетели, черная птица вполне оформилась и научилась летать, хотя не очень хорошо. Как-то утром Прим, проснувшись, выглянула в окно, не увидела птицы на ветке и огорчилась. Тут утреннюю тишину разорвало хлопанье черных крыльев и скрежет когтей по каменному подоконнику. Прим отскочила от окна. Птица села на раму и с любопытством глянула на Прим.

— Меня зовут Корвус. И я не такой, как другие души, явившиеся на Землю, хоть и не помню почему.

— О, это точно, — ответила Прим.

Она никогда не слышала, чтобы новая душа оформилась и обрела дар речи так быстро. Появись Корвус в других частях страны, тамошние суеверные жители его бы убили. Ему повезло возникнуть в саду Калладонов, потому что Калладоны — не такие, как все.

— Меня зовут Прим, — сказала она. — Я из семьи Калладонов. Это Калла.

— Что означают эти слова? Прим? Калладоны?

— О, это не такие слова! — ответила она. — Понимаешь, некоторые слова очень древние и смысл их забылся.

— Значит, Калладоны живут здесь давно.

Она кивнула:

— Мы построили наш дом на спине спящего великана на заре Третьей эпохи, если тебе это что-нибудь говорит.

— Не говорит.

Прим решила, что Корвусу не угодишь, и пожала плечами.

— Это наш сад, это моя спальня. Я за тобой наблюдала.

— Знаю, — ответил Корвус, не уточнив, что именно из перечисленного ему известно. Потом оглядел Прим с ног до головы. На ней была ночная рубашка до пола. — Ты девочка или взрослая женщина?

— Девочка, — сказала Прим.

— Сколько тебе весен?

— Это не имеет значения, — ответила она. — Калладоны не такие, как все. Девочки становятся женщинами, а мальчики — мужчинами, когда того требуют обстоятельства. Последнее время в здешних краях спокойно и обстоятельства такие редки.

— Мне нужен небольшой отряд мужчин и женщин — сопровождать меня в Подвиге и помочь его осуществлению, — объявил Корвус.

— Что за Подвиг?

Корвус как будто не задумывался об этом самом существенном вопросе. Некоторое время он размышлял, затем по-птичьи пожал крыльями: